Любава наклонилась, поцеловала желтую, сморщенную руку Острога и выбежала из избушки, чтобы до захода солнца покинуть Пустень и вернуться к своей дружине.
3. Конец Веденея
Как видно, чуял приближение смерти чародей Веденей, а иначе с чего бы это нужно было ему передавать секреты науки своей Велигору? Уже на следующий день после того, как пришел в сознание Велигор, пришлось ему постигать все то, что вкладывал в него учитель. Скоро уже над самим собой смеялся Велигор: «Да что же за чудак я! Потащился в такую даль, чтобы найти какого-то Белуна, Владигора пожалел! Да убить мало этого урода. Гляди-ка, какое счастье привалило — рожа, как у страшилища лесного, а Грунлаф ему Кудруну отдал в жены!»
Как сорняки забивают на грядках ростки плодов полезных, нужных людям, так зло на Владигора, а потом и вообще на всех людей заполняло душу Велигора, убивая в ней все доброе, что начало прорастать в ней за последнее время, когда бывший князь разбойников решил жить по-другому, честно, праведно. Веденей, однако, учил его не только тому, как нужно понимать добро и зло. Много вещей, полезных для жизни человека, вставшего на путь добывания добра лишь для самого себя, познал у Веденея Велигор.
Научился прекрасно гадать он, узнавая будущее по трещинам на костях, надолго брошенных в огонь, по внутренностям животных, по полету птиц, по тени, которую оставляла на стене фигурка из воска, и по форме вылитого в воду расплавленного свинца.
Научился добывать из растений яды, способные убить человека в одно мгновение, или такие, что вызывали болезнь: отравленный угасал как будто от какого-то недуга, и никто из близких не догадывался, что он — жертва злодеяния.
Овладел искусством черной магии. Черные маги прокалывают иголкой голову, или живот, или руку глиняной фигурки с изображением лица того, кого вздумалось погубить, причиняя избранной жертве невероятные страдания. Посредством этих манипуляций можно свести человека с ума — и будет он безумен до тех пор, покуда из фигурки не извлекут иглу.
Учил Веденей и тому, как слышать чужие мысли и, напротив, как укрыть от постороннего свои собственные, чтобы никто, даже самый мудрый и прозорливый, не проник в них. Рассказывал ученику, как можно сглазить, испортить человека, заговорам его учил, умению составлять лекарства, но так, чтобы науку эту применять лишь для самого себя, если заболеть случится. И все посмеивался над Велигором:
— А то крылья себе хотел устроить, воспарить над потоком, на силу свою надеялся! Нет, парень, сила не в руках и ногах, а в голове. Я вот слабый был совсем, каждый меня…
Велигор как зачарованный в который уж раз слушал рассказ колдуна о том, как он, обиженный людьми, ненавидимый ими и ненавидящий их, ушел в горы, чтобы постичь тайную науку. Еще рассказал Велигору чародей, как, желая испытать силы свои, вернулся в родное селение, как испортил всех тех, кто обижал его когда-то: больными сделал, уродами, бессильными, безумными.
— Вот когда, парень, не было у меня времени счастливей! Осознал я свою силу, всем отомстил! И ушел после того снова сюда, в предгорье гор Рифейских, и тайную свою науку довел до совершенства. Но не вечен я, решил тебе знания передать, чтобы жил я в тебе, ибо дух и ученость старца продолжают жить в теле молодом.
И с благодарностью целовал Велигор учителя, и помыслами был далеко от пещеры, где жили они. Рядом с Владигором был, рядом с Кудруной. Уничтожить Владигора, сделать его совсем уж жалким, ничтожным человеком и, главное, лишить его Кудруны стало для Велигора заветной мечтой.
А Путислава, долго бродившая по высокому берегу реки и так и не нашедшая брода, горько плакала, считая себя виновницей смерти любимого. «Ведь это я предложила Велигору сделать второе крыло! Я уверяла его в том, что он сумеет полететь! Как же я была глупа, неосторожна! Погубила я Велигора».
Но надежда все еще жила в ее сердце. Не могла забыть Путислава то, что видела, — как вытаскивал бесчувственного Велигора на противоположный берег старик какой-то, и поэтому все ждала она: вот покажется на том берегу любимый Велигор. Шалаш построила, в котором ей тепло и уютно было. Даже стойло для Велигорова коня устроила, чтобы не мерз он во время холодных ночей осенних. Сама добывала себе пищу, стреляя на озере лесном уток, журавлей, собиравшихся в стаи перед перелетом.
Куда деваться было Путиславе? В родном городище ее ждала смерть за ослушание, еще более мучительная, знала она, чем та, на которую обрекли ее старейшины селения, когда умер князь.
Однажды, когда коротала она время подле костра и добрый конь Велигора, поглядывая умным круглым глазом на всполохи пламени, лежал поодаль, вдруг повернул он голову свою в сторону леса, весь напрягся, будто почуял запах приближающегося волка.
Путислава, никогда не расстававшаяся ни с луком, ни с кинжалом Велигора, стрелу пернатую вытянула из колчана, к тетиве приладила ее, но голос мягкий, добрый ее тут же успокоил:
— Отложи, девица, лук. Не со злом к тебе иду. Дай только обогреться страннику возле огонька, да и пойду своей дорогой.
Из темени лесной, полуночной, явился старец. Борода — как отбеленное полотно, как снег. Опирается на посох. Волосы долгие, ниспадающие на плечи, ленточкой охвачены. Суконный армячок поверх рубахи, сапоги короткие, штаны в полоску синюю в них заправлены, а на голове — шапка-колпачок.
— Присаживайся, дедушка, — предложила Путислава страннику место на попоне подле себя. — Вот, хочешь, лебедятины кусок, от ужина моего остался, грибы, клюквы насобирала. Чем богаты…
Но отказался старец от всего, что предложила Путислава. Так сказал:
— Не затем я здесь, девица. Знаю, что возлюбленный твой сгинул в водах.
— Сгинул? — упавшим голосом спросила девушка, не оставлявшая надежды, что жив Велигор.
— Хуже, чем сгинул. Лучше бы утоп, — странно как-то отвечал ей странник.
— Да как же… лучше? Неужто?
— А правда. Ведь ко мне он шел, чтобы Владигору лицо вернуть, а очутился там, где учат его Владигора погубить.
Путислава изумилась:
— К тебе он шел? Говорил мне Велигор, что хочет найти Белуна, Владигорова наставника. Он-де поможет уродство снять с него. Так неужто?
— Да, я и есть Белун, — просто ответил старец. — Только я не в силах вернуть ему лицо. Дай-ка личину, которая в суме у тебя лежит. Знаю я о ней.
Путислава, пораженная проницательностью старца, сбегала в шалаш, из сумы достала личину, ту самую, которая была на Владигоре в последний день соревнований. Старец, поднеся ее к пламени костра, долго разглядывал, поворачивая и так и этак, потом головою покачал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
