И подумал, что бы с ним было, если б он заехал по лбу ложкой какому-нибудь другому королю. Да хоть тому же Александру. Еще смешнее…
– А ты предпочел бы, чтобы я тебе процитировал Уголовный кодекс, раздел особо тяжких? – простонал король, наклоняясь за ложкой. – Оскорбление короны, статья третья, пункты ар и вэй… – Он взвесил на ладони ложку и добавил, все еще посмеиваясь: – Да, пожалуй, на вторую не потянет, убить такой ложкой невозможно… Знаешь, Кантор, может, характер у тебя не самый мягкий, но по крайней мере с тобой весело.
– Я счастлив, что имел честь вас развеселить, – ядовито отозвался Кантор. – Могу я теперь с чистой совестью пойти домой?
– Ты что, в самом деле обиделся? Перестань, я вовсе не намеревался тебя оскорбить.
– Понятное дело, вы задумали организовать запасной вариант на случай, если я упрусь и ни в какую не стану соглашаться на ваше предложение. Ну валяйте, желайте теперь, чтобы я согласился. Долг чести, все такое… Только мне интересно, сами вы после этого сможете доверить свою жизнь человеку, которого обманом наняли в телохранители?
– И не подумаю, – качнул головой король, расправляя салфетку и вытираясь тщательнее. – В смысле, желать не подумаю. Я затеял этот спор вовсе не для того, чтобы иметь запасной вариант. Во-первых, я, кажется, уже упоминал, что не рассчитывал на столь категорический отказ. Во-вторых, я уверен, что ты все равно согласишься сам, разумеется, поломавшись для приличия. Если тебе интересно, это вообще был экспромт, и поспорил я с тобой просто из любопытства, сумею ли я тебя подловить и сколько ты можешь слопать мороженого. Кстати, тебе плохо не станет? Ты не поэтому, случайно, вдруг заторопился домой? Как ты себя чувствуешь?
– Да нормально, – проворчал Кантор. – С чего это вы вдруг забеспокоились?
– Вспомнил, как Орландо в детстве на спор съел целый торт и как ему после этого было нехорошо. Паршивец Элвис хотел его надурить на размерах, но вмешался я, и размеры пришлось оговорить. Тогда Элвис постарался организовать, чтобы в этот торт напихали побольше масляного крема, и, хотя все равно проспорил, утешался лицезрением зеленой физиономии противника. А Ринальдо и Коррадо все порывались настучать ему по шее, но не успели.
– Понятно…
– Что тебе понятно?
– Где вы так насобачились пари заключать. С детства практиковались?
– Кузен Элвис очень любил изгаляться над всеми остальными, за что все на него обижались.
– И вы?
– Я… Видишь ли, попавшись на его уловки раза три, я понял его логику и разобрался в принципе построения условий, после чего ему больше ни разу не удалось у меня выиграть. Впрочем, проиграть тоже, поскольку, когда хитрость раскрывалась, дальнейший спор терял смысл и пари не заключалось.
Кантор усмехнулся, представив себе, как педантичный принц Шеллар отравлял жизнь своему приятелю Элвису, и поинтересовался:
– А как вы ухитрились подружиться с Орландо? С Элвисом понятно, вы даже похожи чем-то, а с ним почему?
– Вовсе мы с Элвисом не похожи, – возразил король. – Даже в детстве не были. Хотя бы потому, что каменная физиономия, не тронутая мимикой, у меня была от природы, а у Элвиса это маска. Даже сейчас, когда он взрослый. На самом деле он был невероятно шкодливым и вредным ребенком, но лондрийские традиции и этикет требовали постоянно держать морду кирпичом, и он страшно завидовал, что мне не приходится для этого прилагать никаких усилий. А мэтресса Морриган постоянно ставила меня ему в пример, я более чем уверен, неискренне. Что же касается Орландо… Меня привлекало в нем то, что он маг. Это было интересно, необычно, мне хотелось знать о Силе побольше, поэтому я стремился к общению с ним. А что интересовало его… не берусь объяснить, но подозреваю, что причиной его расположения ко мне стал всего лишь кусок торта, который я ему однажды уступил.
– На него это похоже, – согласился Кантор. – За конфету удавится. Вот уж будет король, представляю себе…
– Пусть будет хотя бы такой, – вздохнул Шеллар, который, видимо, полностью разделял мнение Кантора о том, какой из Плаксы выйдет король. – Мистралии нужен хоть какой-нибудь монарх, лишь бы он был настоящим. Чтобы народ получил какой-то символ стабильности после ваших бесконечных революций. А на роль символа Орландо подходит как нельзя более. Обаятельный, симпатичный, добрый парень. Я уверен, что народ будет его любить. Насчет же всего остального… Пусть заведет себе советника поумнее или ко мне почаще приезжает, я всегда помогу. Ты как, Кантор, не желаешь быть советником?
– Нет, – качнул головой мистралиец. – Желаю домой. Я объелся и теперь меня в сон клонит.
– Сейчас распоряжусь, чтобы прислали телепортиста, – сжалился король. – Действительно выглядишь как-то сонно. Не сердись на меня за это мороженое.
– Да ладно, – вздохнул Кантор. – По крайней мере хоть раз в жизни наелся до отвала. До такой степени, что даже смотреть на него не хочется… – он поглядел на остатки мороженого в вазе и уточнил: – Нет, смотреть хочется, даже съесть хочется еще, но больше не лезет. Ну почему я не такой большой, как Элмар?
– О, сколько может съесть на спор Элмар, это отдельный разговор, – засмеялся король и выбрался из-за стола. – Уж он-то сажал Элвиса в лужу вместе со всеми его уловками, и не один раз. И что самое веселое, ему ни разу не было плохо. Даже когда целого поросенка умял. Напротив, плохо было Элвису, поскольку тот, как проспоривший, должен был собственноручно отмыть противень из-под упомянутого поросенка холодной водой без мыла.
– Песком, чего тут думать? – искренне удивился Кантор, тоже поднимаясь.
– Это тебе понятно, что посуду можно отмыть песком, – улыбнулся король, – Элмару. А откуда это могло быть известно Элвису, который вообще не имел понятия о мытье посуды и знал только, что чистая посуда приносится прислугой из кухни, белье достается из шкафа, а начищенная обувь стоит по утрам за дверью? Как мы все повеселились!
Кантор улыбнулся.
– А я ошибочно полагал, что быть принцем скучно…
– В общем-то, твоя гипотеза не лишена оснований, – согласился король, – большей частью из-за того, что родители и воспитатели прилагают все усилия, дабы сделать жизнь маленьких принцев и принцесс действительно скучной. Исключение составляю разве что я, и то только потому, что опережал сверстников в умственном развитии, отчего меня заняли серьезным делом намного раньше, чем принято.
– Намного? – полюбопытствовал Кантор.
Король остановился у двери и сообщил, спокойно, словно о чем-то совершенно обыденном:
– В пятнадцать лет я получил диплом юриста. В шестнадцать руководил убойным отделом. В двадцать стал вторым заместителем главы департамента. В двадцать три – первым. В двадцать пять возглавил департамент Порядка и Безопасности. Словом, скучно мне не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
