— Тише, маленький, не надо плакать! — А когда жадный ротик обхватил сосок и раздалось довольное чмоканье, тихонько добавила; — Вот и молодец, хороший мальчик!
Аманда долго, сосредоточенно следила, как ест ее сын, потом сказала Адаму:
— Он хорошо понимает язык своего отца, верно?
Адаму почему-то стало обидно.
— По-моему, он отвечает не столько на слова, сколько на знакомый голос.
Аманда надолго замолкла, и Адаму ничего не оставалось, как заняться приготовлением собственного ужина, пока Джонатан получал свой.
Стоило закатиться неяркому солнцу, и октябрьский воздух стал буквально ледяным. Он легко проникал сквозь платье Аманды, как будто оно было сделано из бумаги. Даже в сумерках было заметно, как зябко вздрагивают хрупкие плечи, и Адам поспешил подняться и накинуть на нее одеяло. Аманда ответила благодарным взглядом, но не заметила, какой любовью и нежностью светятся его глаза.
Вскоре веки Джонатана отяжелели и закрылись, а губки неохотно выпустили материнскую грудь. Малыш заснул. Аманда ловко поменяла ему пеленки, закутала в одеяло и уложила неподалеку от уютно потрескивавшего костра. Как только она вернулась к огню, Адам подал ей кусок подогретого вяленого мяса и свежезаваренный чай с ромом.
— Это чтобы легче перенести тяжести путешествия, — серьезно заверил он и принялся резать хлеб.
Аманда быстро почувствовала, как по телу растеклось приятное тепло, а веки стали слипаться.
— Ох, Адам, — сонно пробормотала она, — да ты, наверное, решил сделать меня настоящей пьяницей? И что же я буду делать, когда останусь одна?
Судя по голосу, она просто шутила, но Адама все равно неприятно кольнуло напоминание о том, что они по какой-либо причине могут снова расстаться. Впрочем, он понимал, что сейчас не время и не место для серьезных разговоров о будущем, и потому отвечал в такой же шутливой манере:
— Ну что ж, тогда мне ничего не останется, как присматривать за тобой постоянно.
Аманда как-то странно, смущенно покосилась на него и вдруг вскочила со словами:
— Пожалуй, я пойду к ручью и умоюсь, пока совсем не заснула. Ты присмотришь пока за Джонатаном?
Адам утвердительно кивнул, и она ушла, чтобы вскоре вернуться явно посвежевшей. Роскошные волосы, приведенные в порядок и расчесанные, поблескивали в ночной тьме, как отблески лунного света. Адам уже успел убрать остатки ужина и поправить костер и теперь сидел, поджидая ее возвращения.
Аманда растерянно оглянулась и спросила:
— Адам, где ты будешь спать?
— На этом самом месте, где сижу, — последовал спокойный ответ.
— Но где же тогда твое одеяло? — И Аманда снова окинула взглядом поляну, но одеяла нигде не было видно.
— Как видишь, нам снова стало не хватать одеял, Аманда, — грустно улыбнулся он.
Только теперь Аманда сообразила. В одно одеяло был закутан Джонатан, а в другое — она. Аманда рассмеялась.
— Ну что ж, тогда нам снова придется спать под одним одеялом!
Аманда, поеживаясь от холода, быстро расстелила одеяло возле Джонатана, улеглась и промолвила, приподняв один край:
— Скорее, Адам, я уже замерзла!
Адаму показалось, что даже Аманде слышно, как гулко стучит у него сердце, когда он быстро скользнул под одеяло и обнял ее, стараясь закутаться поплотнее. От одного прикосновения к ее телу по коже побежали мурашки, а руки невольно сомкнулись еще сильнее. Как долго он мечтал о том, чтобы снова обнимать ее вот так. Адам передвинулся, и Аманде пришлось положить голову к нему на грудь и прижаться всем телом. Однако теперь в отличие от их первой встречи в лесу Аманда уже не была невинной девочкой и могла заметить возбуждение, охватившее сильного, взрослого мужчину. Она тут же испуганно замерла у Адама в руках.
Через минуту ее уже била нервная дрожь: несдержанность Адама моментально оживила слишком свежие воспоминания о бесконечных ночах с Робертом, о его назойливых ласках, о жадных поцелуях и о диких приступах страсти, заставлявших все ее тело корчиться от ужаса и боли. Еще миг — и Аманда не в силах была сдержать истерику, она рыдала и рыдала без конца, оплакивая долгие месяцы страха и мучений, оплакивая утраченную веру в людей.
Адам сразу же догадался о причине ее испуга, но не разжал объятий, а ласково зашептал на ухо:
— Аманда, ты ведь знаешь, что меня тебе нечего бояться. Неужели ты считаешь меня хуже последней скотины и боишься, что я возьму тебя силой? — Он нежно взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. На миг у Адама перехватило дыхание — такая трогательная мольба читалась в ее милых синих глазах. На пушистых темных ресницах, обрамлявших эти бездонные озера, дрожали прозрачные слезинки. Он осторожно погладил бледную нежную щеку, мокрую от слез. — Не бойся меня, Аманда. Ты всегда могла доверять мне, и я никогда в жизни не обману это доверие. Закрой глаза. Тебе нужно выспаться, потому что на рассвете мы сразу же отправимся назад, в форт Эдуард.
Адам заметил, как помрачнело ее лицо при упоминании о форте Эдуард. Что ж, это и неудивительно. Ей пришлось немало терпеть от тамошних обитателей, считавших себя добропорядочными людьми. Но Адам знал, что может рассчитывать на помощь Бетти Митчелл — до тех пор, пока Аманда не оправится окончательно и в ее сердце не найдется место для новой любви. И уж на этот раз он позаботится, чтобы у него не появился соперник!
Аманда послушно закрыла глаза и затихла, хотя Адам чувствовал, что она еще долго лежала без сна.
Он проснулся рано, с первыми птичьими трелями, приветствовавшими утро. Небеса еще не успели очиститься от ночной тьмы. Адаму казалось, что он сам вознесся до небес от блаженства, прижимая к себе дивное, неземное создание, чьи роскошные волосы немного растрепались во сне, а розовые губы слегка приоткрылись, так и маня отведать своей дивной свежести. Адам почувствовал, как по телу прокатилась волна возбуждения, и порадовался тому, что Аманда еще спит: хотя он и был способен отвечать за свои поступки, но сильная, молодая страсть слишком откровенно требовала удовлетворения, а в данный момент это было вовсе ни к чему. Терпение — вот что сейчас главное. Он вовсе не собирался уподобляться Роберту. Этот одержимый любовью бедолага так ошалел, что умудрился окончательно убить добрые чувства, которые Аманда питала к нему, и теперь для нее Роберт был еще больше мертвецом, чем Чингу. Она относилась к нему исключительно со страхом и отвращением. Вряд ли кому-то удалось бы преодолеть такие препятствия, добиваясь ее любви.
«Терпи, парень!» — сказал себе Адам и чуть не расхохотался. Ну кто бы мог подумать? Это он, Адам Карстерс, любимец женщин, множества женщин… всех женщин! Тот, кого считали заправским волокитой, соблазнителем молоденьких жен и слишком любопытных юных девиц! Тот, перед чьим мужественным обликом и ласковой, мягкой улыбкой не могло устоять ни одно женское сердце! Извольте полюбоваться, v до чего он дошел! Лежит рядом с красавицей, перед которой не смог устоять сам, и боится шелохнуться, потому что все его обаяние, все улыбки здесь бессильны! И вынужден учиться новой, непривычной тактике в любовной игре — терпению. Наконец, обратив взор к небесам, он с отчаянной гримасой прошептал:
