Итак, похоже, мою судьбу решит та, что когда-то считалась моей приятельницей.
Жасмин дошла до центра зала, и ей жестом указали на место у свидетельской кафедры.
Она села за стол и обвела зал непроницаемым взглядом.
— Вы следили за ходом разбирательства? — спросил судья Ганнибал.
— Да, — ответила Жасмин голосом столь же бесстрастным, как и ее взгляд. Каким образом она следила, не могу сказать. Возможно, это показывали по какому-то закрытому адскому телеканалу или использовали магическое зеркало, откуда мне знать.
— И вам ясно, что от вас требуется? — задал новый вопрос Ганнибал.
— Да, — последовал ответ.
Ганнибал пытался изобразить, что соблюдает по необходимости формальные процедуры, но самодовольная ухмылка на его лице перечеркивала эти старания. Он был чертовски доволен собой и тем, как обернулось дело.
— Тогда скажите свое слово, основываясь на свидетельствах и аргументах, которые вы слышали. Если вы уверены, что оба контракта правомочны и не противоречат один другому, голосуйте против заявительницы.
Наступила тишина, и тут Роман подал голос:
— А если она думает, что оба контракта недействительны?
— Да, да, — Ганнибал пренебрежительно отмахнулся; его раздражала эта бессмысленная трата времени. — Если вы полагаете, что контракты противоречат друг другу, тогда голосуйте за подательницу иска.
Жасмин дали листок бумаги и ручку, точно так же, как раньше давали другим присяжным. И так же, как и они, Жасмин не тратила времени на раздумья; она поставила на листке отметку быстро и уверенно. Справившись с задачей, она безмятежно подняла взгляд: никаких изменений в выражении лица, никаких признаков, что мы с ней раньше были знакомы. Я сильно опасалась за свое будущее, но при виде Жасмин меня пронзила боль: что же сделал Ад с таким добросердечным созданием, как она! Нет, подумала я, не один только Ад. Небо также виновно. Что это за общность, которая ратует за благо и запрещает своим членам любить?
Ганнибал размашистым жестом выхватил у Жасмин листок и держал его в вытянутой руке, намереваясь зачитывать текст.
— В соответствии с правилами судебного заседания и непогрешимыми законами Королевства Ада, коллегия присяжных высказалась… — Последовала пауза, а продолжение фразы прозвучало как вопрос: — В пользу подательницы иска?
Искра справедливости во тьме…
Мгновение ничего не происходило. В зале было тихо, время будто замерло. Потом одна за другой случились несколько вещей.
Я услышала у себя за спиной голос Джерома:
— Вот дерьмо!
Жасмин подмигнула мне. Роман обнял меня.
Ганнибал перечитал заново написанное на листке, посмотрел на Жасмин, сглотнул и заговорил:
— Оба контракта признаются несостоятельными, недействительными и аннулируются.
Большинство зрителей вскочили на ноги, послышались гневные выкрики. Времени разбираться, что они говорят, не было, потому что я опять растворялась.
— Нет, нет, погодите! — воскликнула я.
Я в отчаянии потянулась к Роману. Его руки еще обхватывали меня, но я больше не могла держаться за него. Я превращалась в ничто, в блуждающий огонек, неспособный ухватиться ни за что материальное. Хотя я пыталась. Пыталась вцепиться в него и утащить с собой, потому что не могла оставить его здесь, посреди толпы демонов, которые писали кипятком от досады, лишившись в одночасье двух душ. Я даже пыталась произнести его имя, но ничего не получалось. У меня больше не было ни рта, ни голоса. Я покидала это место, а Роман оставался.
Последнее, что я видела, — его глаза цвета морской волны, которые смотрели на меня, исполненные счастья и печали. Кажется, он сказал что-то о «гораздо более важных вещах», после этого я больше ничего не воспринимала. Я бы завопила от ярости, если бы могла, но я ушла. Превратилась в ничто.
Осталась одна темнота.
ГЛАВА 21
Вы наверняка думаете, что первые моменты моей новой жизни, с душой, были прекрасными и удивительными. Ничего подобного. По большей части они были болезненными.
— Ой.
— Новые ощущения, да, дорогая? Без лекарств для бессмертных?
Я искоса взглянула на ухмыляющееся лицо Хью. Он стоял перед большим окном, в спину ему бил яркий свет, и лучи, расходившиеся во все стороны от его фигуры, слепили глаза. Повернув голову, я медленно оценивала окружающую обстановку и постепенно узнавала знакомые очертания больничной палаты. Я лежала на кровати под капельницей рядом с какими-то пищащими приборами, показания которых невозможно прочесть.
Я посмотрела на Хью.
— Закрой занавески. Или хотя бы встань с другой стороны.
Хью задернул штору наполовину. Комната осталась ярко освещенной, но, по крайней мере, не до рези в газах.
— Так лучше?
— Да. Спасибо. — Я слегка пошевелилась, пытаясь определить, какие повреждения получило мое тело. Болели ребра, грудь сдавливало при каждом вдохе. Отчасти это было связано с травмами, а отчасти — с туго наложенными на тело повязками. Чтобы я сама себе как-нибудь не навредила.
— Давно… я здесь?
Последние события смешались в голове. Казалось, что судебное разбирательство закончилось пару секунд назад, и одновременно воспоминания о зале суда будто покрывала дымка времени, как если бы дело происходило в позапрошлом столетии. Трудно было уложить все это в голове.
— Ну, — сказал Хью, — твое тело здесь около четырех дней, а вот ты… ох, ты вернулась к нам дня два назад.
— Откуда ты знаешь?
Хью скривил губы.
— Ты забыла, чем я зарабатываю на жизнь. Пока ты торчала в Аду, души у тебя не было.
— У меня и до того души не было, — заметила я. — То есть была, но она принадлежала Аду, ведь так?
— Да, но даже если ты ею не владеешь, она у тебя все равно есть. Ты не можешь существовать без души. Наши души, они как… я не знаю. Они как будто застыли в янтаре. Пока они внутри нас, я могу их увидеть. До них не добраться, но не так, как до людских душ. Но когда ты ушла, у тебя внутри ничего не было, даже души, помеченной ярлыком. Только какая-то… тёмная пустота, и ты лежала здесь.
Я поежилась, образ мне не понравился.
— А теперь?
— Теперь? — Лицо Хью смягчилось, на нем появилось выражение радостного удивления, какого я никогда раньше не замечала. Обычно Хью выглядел угрюмо-насмешливым. — О, дорогая. Когда ты вернулась, я был здесь… и это было, как… черт, я не знаю. Ужасно трудно подбирать сравнения. Как будто солнце появилось после затмения. Тебе этот свет кажется ярким? — Он кивнул в сторону окна. — Это ничто. К тебе вернулась душа свободная, ничем не связанная… и это изумительно. Это прекрасно, это так красиво. Я прежде ничего подобного не видел.
