— Да. Нас с ним связывает одна цель. Именно поэтому я одна из немногих, кто видел его лицо.
— Наташа, скажи мне. Скажи мне, кто он!
— О, да. Хорошая попытка.
Рыжая выставляет перед собой нож и начинает двигаться в сторону двери.
— Он тебя использует, — уверенно отрезаю я. — Ты могла умереть в том подвале, понимаешь? Здание подлетело на воздух, и твоему предводителю было плевать: внутри ты или нет.
— Всё равно, каким способом он добивается мести, Кобра. Главное, что у нас с ним одинаковая конечная остановка.
— Не глупи. Ему не важна твоя жизнь!
— А кому важна? — Наташа уязвленно поджимает губы и кричит. — Ты отняла у меня всех, Лия! — С какой ненавистью она произносит моё имя. — Всех! Отняла Стаса, Киру, Андрея, стаю. Я стала предателем, не совершив ни единой оплошности! Меня изгнали по твоей воле. Ты стояла на будке и толкала речь о том, какая я плохая, ты! До сих пор помню этот день: холод марта, серое небо, костер в парке и твои слова о том, что я променяла стаю на кучку левых отморозков. А Стас… Стас как всегда поверил тебе. И спрашивается: почему? Почему он это сделал, если я была его девушкой? Я встречалась с ним два года, Кобра! Я любила его всем своим сердцем. Почему? Почему он не встал на мою сторону? — Рыжая отворачивается, и у меня сводит живот. Как же много боли я ей причинила. — Я не знала, куда мне идти. Что мне делать. И я безумно радовалась, когда ты упала с крыши! И я безумно расстроилась, когда ты выжила!
— Мне очень жаль, — дрожащим голосом произношу я, и виновато горблюсь. — Прости меня, Наташа.
— Бог простит, — рявкает она и разворачивается лицом к коридору. Идет вперед, открывает дверь и вдруг видит на пороге двух парней.
У меня подскакивает сердце, когда заставленная врасплох, Рыжая размахивается и со всей силы вонзает нож в плечо Стаса.
По коридору проносится тихий стон.
В замедленной съемке Шрам оседает рядом с дверью, Макс хватает его за плечи, а Наташа, выронив деньги и нож, несется вон из квартиры.
У меня шок. Я не понимаю, как такое могло произойти, почему братья оказались на пороге именно в этот момент, что сподвигнуло Рыжую применить орудие. Бегу. Падаю рядом со Стасом и крепко сжимаю его руку.
— Боже мой, — испуганно смотрю на Макса. — Боже мой.
Кровь начинает литься из раны, и Шрам крепко стискивает зубы. Ему больно. Ему очень больно.
— Так, — Максим встает и аккуратно поднимает вместе с собой брата. — Пойдем в ванну. Лия, помоги мне.
Тащим Стаса. Я говорю Карине избавиться сначала от крови в коридоре, затем в квартире. Пока сестра несется за тряпками и средством, приносим Шрама в помещение и кладем в ванну. Быстрым движением, Максим извлекает нож из плеча брата, и Стас сильно ударяет рукой о кафель.
— Мне нужен бинт и перекись. Срочно!
Я несусь за аптечкой. Внезапно подскальзываюсь на крови и грубо падаю на пол. Встаю, покачиваюсь, испуганно выдыхаю, вижу свои испачканные джинсы, руки и еле сдерживаю слезы.
Возвращаюсь в ванну с медикаментами.
Максим снимает верхнюю одежду с брата и серьезно напрягается.
— Я сейчас обработаю рану, а затем мы поедем в больницу.
— Нет, — этот хриплый голос принадлежит Стасу, и я удивленно вскидываю брови. — Ты и сам сможешь зашить.
— О чем ты? Нужна помощь специалистов! — кричит Макс.
— Я прошу тебя, пожалуйста.
— Но почему?!
— Тогда они заведут на Наташу уголовное дело. Я не хочу этого.
Ошарашенно замираю.
Эта девушка только что чуть не лишила его жизни, а он беспокоится о том, что она попадет в тюрьму?
— Стас, — тяну я и сажусь рядом с Максимом на колени. — Пожалуйста, давай поедем в больницу. Рана серьёзная.
— Я сказал — нет. Это… — парень морщится и продолжает. — Это моё решение.
— Но Стас, — у меня глаза полны слез. — Прошу тебя.
— Нет. Я сказал, нет.
Внутри всё переворачивается.
Макс просит меня выйти. Я не сопротивляюсь.
Словно зомби бреду по окровавленному коридору и испуганно оседаю рядом с дверью. У меня начинается истерика. Дышу я часто, прерывисто, громко. Закрываю глаза, хочу прикрыть руками лицо, но вдруг вспоминаю, что и они испачканы.
— Боже мой, — дрожу. — Боже мой.
— Лия, — внезапно рядом появляется Карина, она виновато горбится и внезапно обнимает меня. Крепко-крепко. — Прости.
Сестра начинает плакать, а я не в силах её успокоить.
Мы сидим около получаса, в растерянности, в шоке. Я готова орать от страха, готова кричать во все горло, готова рычать от злости. Но я лишь молчу. Смотрю перед собой и дышу так громко, что заглушаю всхлипы сестры и стоны Стаса из ванной. У меня вены болят, они горят, словно по ним несется кипяток. Голова кругом от запаха ржавчины, от тяжелого крепкого запаха крови. И я проваливаюсь в небытие: в то время, которое осталось в моей памяти.
Я — молодая девушка, окончившая музыкальную школу, еду с родителями на море. Мы носимся по пляжу, Карина вечно кидается на мою спину, и мы бегаем по берегу, словно дикие, сумасшедшие дети. Мама причитает, чтобы я не поднимала тяжести, папа говорит, что я сильная, что я всё вынесу. А мне просто хорошо. Хорошо находиться рядом с родителями, рядом с сестрой, чувствовать запах соленого Черного Моря, видеть высокие горы Крыма, это странное бардовое небо… Я так счастлива, что готова остаться в этих минутах навсегда, закрыть себя в этом промежутке времени и проживать его снова и снова.
Открываю глаза и вижу свои окровавленные руки.
Тут же грудную клетку что-то сдавливает. Я вдруг понимаю, что уже не будет тех спокойных дней, когда я носилась по пляжу и смеялась с того, как глупо выглядят волосы сестры после соленой воды. Уже не будет как раньше.
Теперь я видела то, что не позволит мне стать прежней.
Кровь не вписывается в поездку на Черное Море. Нож возле горла сестры не в меню Крымской Кухни. Смерть не преследует туристов в горах и не заставляет бояться до ужаса любого звука.
Я внезапно затащила себя в такое будущее, где убийства и предательства обычные явления.
Как? Как я умудрилась это сделать?!
Понятия не имею.
Стас спит в моей комнате.
Карина моет коридор.
Я тру губкой разводы в ванной и старательно пытаюсь сдерживать ужас. Внутри все органы напряжены. Все мышцы твердые, каменные. Мне приходится быстро дышать, чтобы не упасть без сил от недостатка кислорода. Но и это не помогает.
— Чужачка?
Не поворачиваю голову. Знаю, что Макс зашел в ванну, что он сел рядом, и что он тоже начал протирать окровавленный пол.
— Как Стас? — холодно спрашиваю я.
— Вроде нормально. — Парень промывает грязную тряпку и вновь наклоняется. — Рана у него глубокая, серьёзная.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
