Шелест-ответ не так и важен. Он не станет стрелять, это главное.
– Иногда мне кажется, Антон, что ты совсем мальчишка, наивный, доверчивый, ничего не понимающий. А иногда ты меня пугаешь, смотришь так, словно ты – ровесник отца. Я. Я хочу жить спокойно, как в надежном курьерском поезде, от станции к станции. А ты – люкс-торпеда, тебе даже рельсов не надо. Не могу! Больше нам не стоит видеться. Неужели не понимаешь? Есть такое слово – долг.
Ему, конечно, горько. Девушку ждет авто, сейчас шофер откроет дверцу, зарычит мотор, и все будет как у русского поэта Вейнберга, титулярного советника, полюбившего дочь тамбовского губернатора. Но он все равно счастлив. Пусть Ядзя садится в свой курьерский. Стрелять он не будет, а если придется отвечать, ответит.
Постучали в дверь. Антек открыл глаза, но сон ушел не сразу. Еще несколько мгновений бывший гимназист слышал скрип снега, видел желтый отсвет фонарей, слышал ее голос. Потом проснулся окончательно и очень удивился. Ядзя? Ядвига Сокольницкая, эта манерная панна? Что парень из сна в ней нашел?
Дверь рывком отворилась.
– Эй, секретный! – в уши ударил голос сержанта. – Подъем! Пан майор общий сбор объявил. Вставайте, пан Земоловский, сорок секунд, время пошло.
* * *
Внутри торпеды засветились огни, негромко загудел мотор, корпус еле заметно задрожал. Аппарат UGB-3 ожил.
– Неужто сквозь землю может? – недоверчиво проговорил сержант. – Не-е, я без приказа на таком не поеду. Это даже не аэроплан, это какой-то холерный крот!
Как зовут его новых спутников, бывший гимназист даже не стал запоминать – слишком многих пронесла мимо него беспощадная река. Сержант – и сержант, он старше и в плечах шире. А рядовой хоть и не такой габаритный и ростом ниже, но крепкий жилистый, наверняка спортсмен.
На платформу, так похожую на станцию метро, они спустились все вместе, оставив рядового на дежурстве возле узла связи. Зачем он здесь нужен, Антек так и не понял, но возражать не стал, все лучше, чем скучать в боксе. А вот внутрь торпеды не пустили, там сейчас господин Виммер и Орловский со своим непременным Казимежем. Неужели и в самом деле пан майор решил прокатиться? Смелый он, Орловский, хоть и вредный, холера, до невозможности.
Ошибся! Гудение стихло, погасли огни. Из открывшейся двери показался Казимеж, а при нем и пан майор в свежих повязках. Вчера Антек на правах помощника коменданта показал сержанту медицинский бокс. Тот долго охал и ахал, качал головой, но затем, помянув все ту же холеру, рассудил, что без фельдшера не разобраться. Бинты, впрочем, нашлись, хоть и непривычные. Не из марли – и завязывать не требуется.
Не без труда выбравшись на платформу, Орловский шагнул прямо к Антеку.
– Какая дальность аппарата? Вспомнили? Максимальный пробег?
– Мне не говорили, пан майор. В бумагах разве этого нет?
Распечатку он еще вчера нашел и отдал Орловскому, но явно не угодил.
– Нет! А этому Виммеру я не верю, и вам, Земоловский, признаться, тоже.
Бывший гимназист кивнул.
– Понимаю и сочувствую. Тяжелая у вас жизнь, пан майор!..
Между тем, светловолосый господин Виммер тоже выбрался на платформу. Захлопнул дверь аппарата, развел руками.
– Все! Что обещал, то и сделал. Торпеда работает, можете хоть сейчас отправляться. Орловский скривился.
– Издеваетесь? А топливо? Как торпеду заправлять, а? У нее даже баков нет. Но скоро узнаем, пришлют подкрепление, там и специалисты будут. Не это главное. Где «кладка», господин Виммер? Где запас зарядов?
Тот взглянул пану майору прямо в глаза.
– Не здесь!
– Казимеж!
Палач лениво дернул рукой, и господин Виммер со стоном опустился на бетон, прижимая руки к животу. Майор покачал головой.
– Шутки кончились! Всю ночь Казимеж будет вас бить, но вы не умрете, не надейтесь. Если до утра не дозреете, отдам по радио приказ расстрелять вашу жену. Потом вас снова будут бить. А если все-таки помрете…
Повернулся к Антеку, оскалился.
– Следующим станете вы, Земоловский. Я верю, что вас не посвящали в здешние тайны, невелика птица, но. Вдруг ошибаюсь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бывший гимназист заставил себя улыбнуться.
– Упырь вы, пан майор. Колом бы вас осиновым.
Тот, к удивлению Антека, нисколько не обиделся, лишь посмотрел странно.
– Есть такое выражение, Земоловский, «умереть за Родину». Вот и я умру – и вас всех с собой прихвачу! – но приказ выполню. А упырь я или нет, какая разница? Когда истлеем и в землю превратимся, кто разберет?
* * *
Тихо в боксе, и в коридоре тишина, даже часы не тикают. И телефон онемел, и птицы в будильнике, что поют с рассветом, и Роланд на книжной обложке молчит.
Заперли!
Антек несколько раз осматривал непонятный замок, дергал дверь, но без толку. На века строили инопланетяне! Вроде и не беда, на обед он сходил, без ужина обойдется, но стены давили, не давали дышать. Господина Виммера сейчас пытают. Плох он или хорош, предатель или нет, так нельзя! Даже если за Родину – все равно нельзя, иначе это будет родина упырей.
Вновь подумалось, что его беспамятство не проклятье, а благо. Мало ли что спрятано в черной топи? Зимним вечером, держа за руки красивую девушку, он решил, что не будет стрелять. А раньше?
«Теперь ты понял, мой Никодим, как страшна моя работа?»
Теперь – понял. Может, ради этого его оставили пока на Земле. И Круг еще не пройден.
Антек с ненавистью поглядел на замок и внезапно понял, что слышит шаги. Стены прочные, дверь почти не пропускает звук, но. Слышит!
Дверь – настежь. На пороге все тот же сержант, но на этот раз при полной форме и с карабином.
– Тревога!
5
Не хотелось думать о плохом. Я взглянул мельком на циферблат – Фогель ушла полтора часа назад, нет, уже час тридцать пять. Я ее отпустил, даже сделал вид, что так и надо. Дела в городе, и фотоаппарат купить нужно.
– Вернется, – негромко проговорил профессор, я невольно вздрогнул. Следовало промолчать, но все-таки не сдержался.
– Почему?
Подумалось, что сейчас он ухмыльнется, но колобок ответил неожиданно серьезно.
– Это, молодой человек, врачебная тайна. Что, совсем паранойя замучила?
Кулак в очередной раз зачесался, но я отверг искушение. Доктор все-таки!
– Сидите, пейте кофе, наслаждайтесь жизнью. Ах, кофе! На Клеменции каждый влюбленный юноша мечтает побывать со своей девушкой в кафе, где подают не подделку, а настоящий, из зерен. Очень дорого, очень! Смеяться будете, но когда начала работать миссия на Земле, кое-кто попытался наладить контрабандные поставки. Рыцари – контрабандисты! Нонсенс!..
На кофе настоял сам колобок, причем на этот раз пили мы его не на кухне, по-виллански, а в большой комнате за столом. Профессор ради такого случая надел пиджак вкупе с новой «бабочкой». Он определенно блаженствовал.
– Почему-то я думал, мсье Корд, что вы воспользуетесь отсутствием вашей прекрасной подруги, чтобы истязать меня шпионскими вопросами.
Я только рукой махнул.
– В Штатах! И вопросы вам стану задавать не я, а умники, причем каждый с тремя университетами за плечами.
Колобок гордо надул щеки.
– И Клеменцией вашей буду заниматься не я, а другой парень при очень хорошем жаловании. У меня, мсье Бенар, свои инопланетяне. Вот только хочу спросить.
Отставил чашку в сторону, наклонился вперед.
– Почему вы своих пациентов гробили? Вы же врач! У вас на Клеменции что, Гиппократа запретили вместе с картами? Или у вас там нельзя, а у нас можно? Опыты на обезьянах?
Жак Бенар поджал губы.
– Вы сердитесь, мсье Корд, значит, вы не правы. Скажите, в Соединенных Штатах Америки испытывают химическое оружие на людях?
Я открыл рот и глотнул воздуха, постаравшись не подавиться.
– Можете не отвечать, и так знаю. Государственная необходимость! Но газы нужны для убийства миллионов людей, а я ищу способ продлить жизнь человека и сделать его счастливым. Жертв много, но заметьте, все добровольцы. Смертельно больная старуха желает вернуться в молодость пусть и всего на несколько часов. Почему бы и нет?
