Это было уже слишком. Элинор всё ещё не могла отдышаться — так быстро он её вёл.
— Опасно? — От ярости ей было трудно говорить тихо. — Ты говоришь — опасно? Я слышала выстрелы и крики! Я думала, вы погибли. Я думала, они вас застрелили…
Он провёл рукой по лицу.
— Да что ты! Из них ни один не умеет целиться, — сказал он. — К счастью.
Элинор хотелось взять его и тряхнуть, чтобы не говорил так спокойно.
— Вот как? А с мальчиком что?
— Тоже целёхонек, только лоб поцарапало. Когда стали стрелять, куница вырвалась, и он бросился её ловить. Тут-то его и задело рикошетом по лбу. Я оставил его там наверху, в укрытии.
— Куница? Вам не о чём больше заботиться, как о вонючей кусачей кунице? Мне эта ночь стоила десяти лет жизни! — Элинор снова чуть не перешла на крик и тут же понизила голос. — Я напялила это ужасное платье, — прошипела она. — Вы всё время стояли у меня перед глазами, израненные, окровавленные… А ты смотришь на меня так спокойно! — набросилась она на него. — Это же чудо, что вас не убили. Не надо мне было тебя слушаться. Надо было обратиться в полицию… Теперь им придётся нам поверить, мы…
— Нам просто не повезло, Элинор, — перебил он её. — Честное слово! Как назло, сегодня перед домом стоял Кокерель. Другой часовой меня бы не узнал.
— А завтра кто там будет стоять? Баста? Плосконос? Что толку твоей дочери, если тебя убьют?
Мортимер отвернулся от неё.
— Но меня же не убили, Элинор, — сказал он. — И я выведу Мегги оттуда прежде, чем её заставят стать главной участницей казни.
Когда они вернулись к укрытию, Фарид уже спал. Окровавленный лоскут, которым обмотал его голову Мортимер, был очень похож на тюрбан, в котором он появился в своё время из-за колонн в церкви Каприкорна.
— Эта царапина только выглядит страшно, — прошептал Мо. — Но честное слово, не удержи я его, он бы полдеревни пробежал за этой куницей. И если бы нас не узнали, он бы, уж конечно, пробрался в церковь поискать Сажерука.
Элинор молча кивнула и закуталась в одеяло. Ночь была тихая, в другом месте её непременно назвали бы мирной.
— Как вам удалось от них уйти? — спросила она. Мортимер присел рядом с мальчиком. Только сейчас Элинор заметила у него на плече ружьё, которое украл ему Фарид. Он снял его и положил рядом с собой на траву.
— Они не очень-то за нами и гнались, — ответил он. — А зачем? Они же знают, что мы вернёмся. Им надо только подождать.
«И Элинор будет с вами!» — поклялась она про себя.
Ни за что она не согласится снова пережить такую ночь и это чувство полного одиночества.
— Что вы теперь собираетесь делать? — спросила она.
— Фарид предлагает поджог. Я раньше считал, что это слишком опасно, но время уходит…
— Поджог? — Элинор казалось, что это слово обожгло ей язык.
С тех пор как её книги превратились в пепел, она от одного вида спички впадала в панику.
— Сажерук кое-чему научил мальчишку. Кроме того, поджечь сумеет и идиот. Если мы подожжём дом Каприкорна…
— Ты с ума сошёл? А если огонь перекинется на холмы?
Мо опустил голову и погладил ружейный ствол.
— Знаю, — сказал он. — Но я не вижу другого выхода. Пожар вызовет суматоху, люди Каприкорна бросятся его тушить, и в этой суматохе я попробую добраться до Мегги. О Сажеруке позаботится Фарид.
— Ты с ума сошёл!
На этот раз Элинор не могла с собой совладать и перешла на крик.
Фарид что-то пробормотал во сне, беспокойно провёл рукой по повязке на лбу и повернулся на другой бок. Мо поправил на нём одеяло и снова прислонился к дереву.
— И всё же мы это сделаем, Элинор, — сказал он. — Честное слово, я голову себе сломал, я думал и думал, пока не почувствовал, что схожу с ума. Другого пути нет. А если и это не поможет, я подожгу его проклятую церковь. Я расплавлю его золото, я спалю дотла всю его чёртову деревню. Но я заберу оттуда мою дочь.
Элинор промолчала. Она легла и притворилась, что спит, хотя не могла сомкнуть глаз. На рассвете она убедила Мортимера передать вахту ей, а самому поспать немного. Он быстро заснул. Едва дыхание его стало спокойным и ровным, Элинор стянула с себя дурацкое платье, снова надела свои вещи, причесала растрёпанные волосы и написала ему записку: «Уехала за помощью. Вернусь к полудню. Пожалуйста, ничего не предпринимай до моего возвращения. Элинор».
Она сунула записку в его полураскрытую ладонь, чтобы он нашёл её сразу, как проснётся. Проходя мимо мальчика, она увидела, что куница вернулась. Зверёк свернулся клубком у него под боком и глянул чёрными глазами на Элинор, когда та наклонилась над мальчиком, чтобы поправить сбившуюся повязку. Ей эта противная тварь никогда не нравилась, но мальчик привязался к ней, будто к собаке. Элинор со вздохом выпрямилась.
— Приглядывай за ними, слышишь? — прошептала она и тронулась в путь.
Машина по-прежнему стояла там, где они её спрятали. Спрятана она была хорошо, Элинор сама сперва проскочила нужное место — так густо сплетались ветви вокруг укрытия. Мотор завёлся сразу. С минуту Элинор тревожно прислушивалась, но ничего не было слышно, кроме пения птиц, приветствовавших новый день с таким упоением, как будто он был последним.
До ближайшего посёлка, через который она проезжала с Мортимером, было полчаса езды. Уж конечно, там найдётся полицейский участок.
СОРОКА
Однако они пробудили его от грёз своими речами, своим жестоким, блестящим оружием.
Т. X. Уайт. Книга Мерлина
(перевод С. Ильина)Ранним утром Мегги услышала голос Басты в коридоре. Ещё раньше служанка принесла завтрак. Мегги спросила её, что случилось ночью, что это были за выстрелы, но девушка только посмотрела на неё с ужасом, помотала головой и скорее выскочила за дверь. Наверное, она считала Мегги ведьмой. К завтраку Мегги не притронулась.
Фенолио тоже не завтракал. Он писал. Он писал без остановки, исписывал лист за листом, рвал то, что написал, начинал сначала, откладывал в сторонку исписанный лист и тянулся за новым, морщился, рвал его — и начинал все сызнова. Так прошло уже много часов, а неразорванных страниц набралось только три. Всего три. Услышав голос Басты, он поспешно спрятал их под матрац, а порванные затолкал ногой под кровать.
— Мегги, скорее! Помоги мне их собрать! — прошептал он. — Он не должен видеть эти листы, ни одного, понимаешь?
Мегги машинально послушалась, но думала только об одном: зачем пришёл Баста? Может быть, у него есть для неё новости? Может быть, он хочет увидеть, какое будет у неё лицо при известии, что ей незачем больше дожидаться Мо?
Фенолио снова сел за стол и положил перед собой чистый лист, поспешно царапая на нём что-то. В этот момент дверь отворилась.
Мегги задержала дыхание, как будто она могла задержать этим и слова — слова, которые слетят сейчас с языка Басты и разорвут ей сердце.
Фенолио отложил ручку и встал с ней рядом.
— В чём дело? — спросил он.
— Я пришёл за девчонкой, — сказал Баста. — Её вызывает Мортола. — В голосе его звучало раздражение. Он явно считал ниже своего достоинства заниматься такой чепухой.
Мортола? Сорока? Мегги посмотрела на Фенолио. Что бы это значило? Но старик только растерянно пожал плечами.
— Наша голубка должна заглянуть в книгу, которую ей предстоит читать сегодня вечером, — пояснил Баста. — Чтоб она не запиналась, как Дариус, и не испортила дела. — Он нетерпеливым жестом подозвал Мегги: — Да шевелись же ты!
Мегги шагнула было к нему, но остановилась.
— Сперва я хочу узнать, что произошло ночью. Я слышала выстрелы.
Баста улыбнулся.
— Ах, это! — Зубы у него были такие же белые, как рубашка. — Кажется, твой отец хотел тебя навестить, но Кокерель не пустил его в дом.
Мегги так и замерла на месте, словно остолбенела. Баста схватил её за локоть и потащил за собой. Фенолио пытался увязаться за ними, но Баста захлопнул дверь у него перед носом. Фенолио что-то крикнул вслед, но Мегги не расслышала. В ушах у неё так шумело, будто вся её кровь в бешеном порыве билась о барабанную перепонку.
— Ему удалось удрать, если тебя это утешает, — сказал Баста, подталкивая её к лестнице. — Но это, если вдуматься, не так уж важно. Кошки, по которым стреляет Кокерель, тоже иногда уползают, но потом их все равно находят где-нибудь дохлыми.
Мегги из всех сил пнула его по голени и кинулась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, но Баста быстро её догнал. С перекошенным от боли лицом он схватил её за волосы и подтащил к себе.
— Больше так не делай, милашка, — прошипел он ей в лицо. — Радуйся, что ты сегодня выступаешь в главной роли на нашем празднике, а то бы я свернул твою тонкую шейку тут же на месте.
Мегги больше и не пыталась. Да если б и захотела, то не смогла бы: Баста так и не выпустил её волосы. Он тащил её за собой, как непослушную собаку. У Мегги от боли выступили слёзы на глазах, но она отвернула голову, чтобы Баста этого не видел.
