употребить, чтобы избавить тебя от отравления.
Кор весь наш милый диалог стоял рядом со мной и пытался притвориться гипсовой статуей. В смысле побледнел до цвета снега и, кажется, перестал дышать.
От моей наглости Урилл закашлялся. Похоже, я только что в неравном сражении наглости и сарказма отвоевала у него почетный титул «стервец года». А потом раздалось многообещающее:
– Конечно, есть…
И в меня полетели чары первого порядка. Безобидные на первый взгляд и исключительно бытовые, если бы не одно «но»: их применяли на платье не тогда, когда оно на кого-то надето. Блохоловка, как часто величали разветвленную нециклическую цепочку заклинания низшего порядка с усилением в бета- и гамма-структурах, сопровождаемого вливанием энергии и кистевым пассом, сработала бы на ура, если бы не моя исконная ведьминская чуйка. Я шарахнулась в сторону и нечаянно пнула Кора.
Тот не устоял и повалился вперед, приняв на свою доблестную грудь весь удар. Друг заорал во всю глотку, подтвердив мудрость: не делай ведьме добра. Кусалась блохоловка знатно, как сотня муравьев. По идее, так она и работала: жрала блох, вшей и прочую гадость, что могла скрываться в одежде. В общем, цапала все живое на неживом. Вот только в нашем случае заклинание приняло за блоху самого Кора…
Здыхлик бы побрал этого Урилла! Кор мой друг, и только я могу тестировать на нем свои сомнительные магические таланты!
Об этом я подумала, уже распластавшись на полу. Пасс рукой вышел на удивление легко, как и любая гадость, сделанная от души. В отличие от меня Урилл уклониться успел лишь частично. И своей правой половиной тела ощутил все прелести становления настоящей женщиной, прекрасной и ухоженной.
Немножко поорал, правда. Зато теперь на месяц правая нога Урилла, как и рука, и, как подозреваю, половина тела оказались гладкими, как у младенца, без лишней растительности. Правда, без применения тряпиц, пропитанных воском. Но ощущения были точно те же самые. Что я, изверг какой, что ли, еще и обезболивающее заклинание к основному цеплять. А вдруг напортачила бы?
– Прибью, пигалица!
– Благословлю, – выдвинула я свою угрозу. – С гарантией.
– Ты мне угрожаешь? – не поверил брюнет.
– Продлением рода! Абсолютным! После каждого раза!
Брюнет, видимо, подсчитал, сколько при таком раскладе у него окажется наследников, и… даже не захохотал, а заржал в голос, подтверждая старую истину: в мужчине главное – чувство юмора. А если он окажется немножко извращенцем, то он будет вообще идеален.
Брюнет щелкнул пальцами, снимая с Кора блохоловку.
– Ценю находчивость. И как зовут такую изворотливую малышку? Я твоего лица раньше в общежитии не видел.
Кор скривился и на правах хозяина комнаты нехотя ответил:
– Вивьен Блеквуд, моя одногруппница и, как я до этого момента думал, вполне приличная девушка.
– А что тебе мешает думать так и дальше? – Мне стало любопытно.
– Хотя бы то, что теперь я точно знаю, кто станет главной язвой академии после того, как Урилл Мейнс получит диплом.
– Прости, я нечаянно…
– Нечаянно можно чай разлить, а вот заставить меня просчитаться – это надо суметь, – хитро прищурился брюнет.
Я сочла его слова за изысканный комплимент и начала подниматься.
За время нашей короткой схватки комната успела превратиться в филиал кабака «Отчаянный кролик», где каждый вечер клиенты не только чесали языки, но и что-то делили: выпивку, девочек, ценные мнения… И отвешивали друг другу сдачу хуками, плюхами, фингалами, а главной разменной монетой в таких посиделках были выбитые зубы.
Сие почетное заведение было мне отлично знакомо, ибо находилось через три дома от того места, где я еще вчера снимала комнату. И вот сейчас я прямо-таки почувствовала, как в воздухе разливается непередаваемая атмосфера «Кролика». Разбитая тарелка из-под борща, поломанная ножка табуретки (на оную упал Кор в бесплодной попытке стряхнуть с себя блохоловку), летающие перья из порванной подушки, наперник которой не выдержал моей прыти, когда я рванула с постели, полуощипанный гость и я в разодранном платье.
– Темные с тобой, – махнул рукой Урилл, осматривая следы вакханалии. – Так и быть, украденную тарелку борща я прощаю. Но в первый и единственный раз. И то лишь потому, что я давно так не веселился: угрожать… да благословением… и мне…
Я про себя улыбнулась: чернявый был недалек от истины. Темные и правда были со мной.
Урилл ушел, даже черепков от тарелки себе не потребовал, а я удостоилась негодующего взгляда друга.
– Ви, ну что тебе стоило промолчать? Покраснела бы там, промямлила, как вы, девушки, это умеете. Мейнс позлился бы для виду, и все, а теперь…
– А теперь он тебя зауважает и, может, даже проникнется сочувствием. – Я попыталась утешить друга. – Ведь тому, у кого в друзьях я, можно только посочувствовать.
– Ага… – услышала я вместо опровержения и заверений в том, какая я хорошая и как Кору со мной повезло.
Я захотела огреть его подушкой, но вовремя вспомнила, что у той сезон линьки, именуемый «дыра».
– Нет, я серьезно. Если бы я стандартно раскаялась, то прилетело бы тебе.
– Мне и так, как ты выразилась, прилетело.
– Нет, ты случайно попал под раздачу. Но, самое главное, Урилл сейчас пар спустил и не будет тебе устраивать неприятных сюрпризов или поддевать у всех на виду так, что ты не сможешь достойно ответить.
– Ты это все специально? – дошло до Кора. Ага, как до каменной горгульи, что венчает одну из крыш академии.
– Ну да, – подтвердила я, отряхивая юбку от перьев.
– Знаешь, Ви, беру свои слова назад.
– Это какие?
– Про то, что ты станешь первой язвой после Мейнса. Ты и сейчас ему ничуть не уступаешь. Сегодня утром вывесили список из пяти игроков. Только шестого не хватает. Мне даже жаль, что ты не в команде, которая будет играть за нашу академию на турнире стихий. Вы с Мейнсом отлично бы спелись. Я прямо вижу, что стоите друг друга…
– Кор, боюсь тебя огорчить, но шестой – это я.
Друг нервно хохотнул, но потом, видимо, вспомнил, как я днем приложила толстяка Ронни, и…
– Магистр Ромирэль тебя за собой поэтому потащил? Я-то думал, чтобы наказать, а он…
Пришлось в счет моральной компенсации за блохоловку поведать Кору о том, что произошло после приснопамятного крика преподавателя. Правда, на все вопросы о том, как в одночасье стала обладательницей столь высокого уровня, я лишь загадочно улыбалась и молчала.
С десятым ударом колокола пришлось покинуть комнату Корнелиуса и возвращаться к себе.
Моих соседок на месте не оказалось. Взяв сменные вещи, я пошла в помывочную, что находилась в дальнем конце коридора. Отрезвляюще холодные струи душа смывали с меня не только грязь, но и усталость.
Когда же завернулась в полотенце, то первым делом умылась эликсиром, возвращая себе прежний «очаровательный» облик. А потом натянула на себя чистое
