что здесь в городе в нее, молодуху, кто-то влюбится. Но она была не первой девушкой, приехавшей в Санкт-Петербург с такими надеждами. Тетя Арина пыталась ей это объяснить, себя приводила в пример, но без толку. Не хотела Дарья быть ни горничной, ни модисткой. Она не хотела жить в городе на скудное жалованье, раз здесь есть другие возможности для юной девушки – пока она еще может привлекать своей молодостью. Даже она понимала, что раз в деревне замуж никто не взял, то и здесь не возьмут. Но здесь, в отличие от деревни, можно найти покровителя.
Она с ума сходила по сатиновым корсажам, парчовым юбкам, кружевным нижним юбкам, шелковым чулкам, шерстяным плащам, отделанным мехом накидкам с капюшоном и шубам. Она обследовала все это в доме той женщины, с ребенком которой сидела, да и у Анны Николаевны был хороший гардероб в сравнении с тем, что имелось у Арины и Дарьи. А зонтик с расписным шелковым куполом и ручкой из слоновой кости! А шляпы в коробках!
Дарья страшно завидовала Анне Николаевне – даже больше, чем дорогой проститутке с роскошным гардеробом. У Анны Николаевны был один постоянный любовник, который ее содержал! А потом тот любовник решил с Анной Николаевной порвать. Анна Николаевна долго плакала. Каждый день плакала, до сих пор иногда плачет. Дарья злорадствовала.
– Но мы тогда не знали причину, – пояснила Арина. – То есть мы с Дарьей не знали. Ваш брат все честно сказал Анне Николаевне. Но было уже поздно. Хотя ведь не все заражаются…
Мой младший брат Степушка, мечтающий стать врачом и специально изучавший этот вопрос, сказал мне, что при единичном контакте есть шанс не заразиться. Но мы же не знаем, сколько таких контактов было у Лешеньки с Анной Николаевной, пока Лешенька не понял, что заразился дурной болезнью. И он успел заразить Анну Николаевну. Она сама это тоже не сразу поняла. Иногда болезнь распространяется по телу быстро, иногда нет. Мне Лешенька во всем признался только после того, как язвочки уже нельзя было скрывать с помощью косметических средств.
А Дарья, значит, решила предложить себя Лешеньке. Занять место Анны Николаевны.
Но домой она не вернулась. То есть в эту квартиру больше не вернулась. Назад в деревню она точно уехать не могла, и это понимали и я, и Арина.
– Вы уверены, что она отправилась к моему брату? – спросила я. – Мало ли куда она могла пойти. Или она вам записку оставила?
– Не обучена она грамоте. Как и я. Где нам было учиться? Но я туда ходила. Ваш Степан со мной даже разговаривать не стал. Но Дарью видел дворник из соседнего дома. Один раз видел. Как раз в тот день, когда она пропала. Я‐то сразу подумала, что она к вашему брату побежала. Она же одержима была поиском покровителя.
– Но ее нет у моего брата! Я же у него все время бываю. Я ее ни разу не видела. И… ему давно уже не нужна женщина. Он меня не узнает! Никого не узнает! А эти… потребности пропали уже несколько месяцев назад!
– Вот и Дарья пропала несколько месяцев назад.
– Но она не могла «пропасть» в квартире моего брата! Что вы такое говорите? На что намекаете?!
– Простите, Елизавета Алексеевна. Но вы, похоже, не знаете…
– Что не знаю? Я знаю, что мой брат, и когда был здоров, с юными девушками никогда не связывался, только с опытными взрослыми женщинами. Он пользовался услугами проституток, у него были любовницы, но не юные неопытные…
– Елизавета Алексеевна! Елизавета Алексеевна! Послушайте меня!
Я замолчала.
– Это считается одним из способов лечения сифилиса. Есть такое поверье. Это глупость. Это чушь собачья! Но человек в состоянии вашего брата хватается за соломинку. Я неотрывно смотрела на Арину.
– Вы не знаете? Не понимаете?
Я покачала головой.
– Зараженному сифилисом мужчине нужно переспать с девственницей, и тогда он вылечится, – сказала Арина.
Глава 18
– Что будем делать? – спросил Костя, когда мы оказались в его машине. – Меня не интересует мумия, хотя история твоей семьи, бесспорно, интересна. И получается, что у нас с тобой еще есть общее, общие враги: один Свиридов убил твоего предка, современные Свиридовы убили мою мать.
– Предлагаешь кровную месть? Начать вендетту? – печально улыбнулась я.
– Я просто хочу разобраться. Честно, я не хочу Лилькиной смерти. Посадят ее – это будет достаточным наказанием. Мою маму не вернешь, а в тюрьме ей может быть тяжелее, чем просто быстро
