Такое везение просто не могло долго продолжаться. Но даже и теперь неминуемая гибель от пылевой бури, сменившаяся не менее острым ощущением опасности от присутствия неподалеку крупного отряда кочевников, прошла стороной. Один за другим, будто молчаливые степные призраки, тридцать конных воинов вновь втянулись в бурю и исчезли в пылевых завихрениях, оставив на земле следы копыт.
Шаг за шагом, километр за километром, наш маленький отряд продвигался все ближе к конечной цели нашего абсурдного и невероятного путешествия, целью которого были досужие домыслы, загадки, древний реестр и мой плохой английский. На пятый день пути начала заканчиваться вода, так что рацион пришлось сократить до минимума, отдавая большую часть из бурдюков несчастным лошадям. Солнце беспощадно светило, выжигая траву и землю, и каждый предрассветный час, когда еще палящие солнечные лучи не устраивали этот температурный ад, я воспринимал как благословение свыше. Еще немного — и в Бога начну верить. Я начну, а он в меня нет.
Наконец, самый главный степной участок пути был пройден, и копыта лошадей ступили на мягкую рыхлую почву. Жухлая трава сменилась плотной густой зеленью, редкий искореженный кустарник превратился в весьма колючую, но тем не менее зеленую преграду, а затем пошли леса. Неделя пути позади. Что там творится в столице? Нас, наверное, уже хватились, и первые гонцы, не щадя лошадей, уже несутся на полных парах в сторону прибрежных районов, туда, где группа ученых под предводительством жадного и беспринципного миллиардера рыщет в поисках «Новой Гвинеи». И все это только для того, чтоб сообщить: негоциант пропал. Возможно, отсутствие Амира можно объяснить или как-то скрыть. Банус отнюдь не публичная фигура. Исчезновение Грецки со всей родней тоже вписывается в общую картину. Многие из знатных вельмож имеют привычку покидать по лету свои городские резиденции и отправляться в родные пенаты. Отсутствия Паруса, положим, вообще никто не заметит, за исключением родных и близких, но и они, погрузив свой нехитрый скарб на телеги, отбыли под сопровождением моих гвардейцев в тайное место, туда, куда должен прибыть Зимин со своими подручными.
Самый узкий момент во всей этой истории, это собственно ваш покорный слуга. Доверенное лицо, старший негоциант и отличный продавец электрических лампочек. Сказал бы мне кто раньше, лет пять назад, что по собственной воле и инициативе, сев, прости господи, в седло и вооружившись мечом, я отправлюсь за иллюзорной целью всего лишь ради того, чтоб отомстить. Я же был нормальный, адекватный человек. Врагов не имел, а если и имел, то мелких, незначительных. Такие не то чтобы под смертный приговор подставить, скабрезную надпись на машине нацарапать толком не смогут. Теперь пошла игра по-крупному. Сильнее игроки, крупнее ставки, больше куш. Если проиграли, погнались за призраком, исхода не будет. Некуда будет возвращаться.
— Чего ради эти степняки живут в таком странном месте? — невзначай поинтересовался едущий рядом Амир. — Тут же значительно лучше. Нет, ну ты только посмотри, какая прелесть. Зеленая трава, кусты, тень вокруг. Не ровен час, скоро и лесок появится, не чета тому доходяге, что по пути встретили.
— В том оазисе была вода, — отмахнулся барон, — а тут я ничего похожего не наблюдаю. Если мы и дальше будем экономить на питье, высохну, будто осенний лист.
— Не беспокойтесь, мой дорогой Ярош, — кивнул старший королевский советник. — Если верить карте моего покойного батюшки, до цели нашего путешествия километров десять, не больше. Сейчас устроим привал, немного передохнем, а к полудню, скорее всего, будем на месте.
Первые конные патрули степняков встретились нам через час. Четверо сынов степей, мерно раскачиваясь в седлах, не спеша ехали по пыльной замусоренной дороге.
— Знаешь, что меня смущает? — прошептал лежащий на земле Грецки.
— Что? — поинтересовался я.
— Не одежда, до удивления чистая для этих чумазых, не ритуальные луки, с десяток которых висит у меня на стене, и даже не то, что в этой глухомани организованы конные патрули. Ты посмотри, по чему они едут? Это же дорога. Самая настоящая взаправдашняя дорога.
— И то верно. — Я хлопнул себя ладонью по ноге, чем тут же вызвал небольшую пылевую бурю.
Четверка всадников медленно, неспешно, преисполнившись собственной значимости, будто и не службу несли, а выполняли какую-то почетную миссию, продвигались по самому обычному и нереальному в этом мире асфальту.
— Такого не может быть! — Я в замешательстве протер глаза, стараясь прогнать наваждение, но, сколько ни тер, асфальт не исчезал, а даже наоборот, становился очевидным и реальным. — У вас нет таких материалов, — прошептал я. — Судя по состоянию дорожного полотна, нет их и на Земле. Все больше ямы и выбоины.
— Что будем делать? — поинтересовался Амир, не убирая руку с лежащего неподалеку арбалета.
— Подождем, пока патруль проедет, потом пойдем пешком.
— Куда девать лошадей?
— Привяжем в кустарнике, что погуще. Вон как раз и лесок виднеется, и горы.
— Горы, говорите?
Парус приподнялся на локтях, внимательно всматриваясь в горизонт.
— Странные какие-то горы, гора точнее. Уж больно ровная. В природе таких и не бывает, наверное.
Я еще раз протер глаза и, ухмыльнувшись, перевернулся на спину.
— Спешу сообщить, господа, цель нашего путешествия близка как никогда.
Километрах в трех, за небольшим чахлым леском, всей своей немалой тушей, будто чудесная волшебная гора, возвышался «Ястреб-четыре».
— И это может летать? — Грецки в сомнении поскреб щетину на подбородке.
— Еще как может, — кивнул я. — Конечно, в нашем мире таких колоссальных размеров еще сто лет не увидеть, но тем не менее летать он был способен.
— С трудом верится, — прерывающимся голосом прошептал Амир. Взгляд его не отрывался от верхушки стального гиганта, в нем было восхищение и недоверие. — Если бы сам не видел ваши самолеты, никогда бы не поверил в существование чего-то подобного. Это колоссально, Дмитрий, грандиозно, немыслимо. Неужели когда-нибудь и наше королевство сможет строить что-то подобное?
— Лиха беда начало, господин старший советник, — улыбнулся я. — Не сразу, не сейчас, лет через триста вы, вполне возможно, в совершенстве овладеете всеми тонкостями подобных технологий, но поднапрячься придется. Черная металлургия, химия, физика, баллистика, инженерные разработки и опытные полигоны, вот лишь краткий список всего того, чем эта планета должна овладеть в совершенстве.
Степняки наконец удалились достаточно далеко, чтобы дать нам возможность подняться.
— Все равно с этими разъездами что-то не так, — покачал головой Парус. — Ну чего ради им тут в чистом поле рассекать, вдали от основных сил, базовых стоянок и большого лагеря. Они на ритуальных воинов больше похожи. На западных рубежах есть похожие морды. День-деньской только тем и занимаются, что охраняют храмы да патрулируют улицы вокруг.
— Думаешь, там храм? — Я покосился на говорящего. — Чему тогда они там поклоняются?
— Знамо дело, — пожал плечами рассудительный Покоп. — «Ястребу» этому. Самая что ни на есть таинственная и культовая вещица, что затесалась на поверхности. Сдается мне, что так просто к нему не проникнуть. Небось, шатров вокруг понаставили и день-деньской лбы об землю разбивают. Степняки — люди набожные. Хоть и в своих, ложных богов верят, но вера их неистова, фанатична и не терпит прений. За то, что в их земли вторглись, еще простить могут. Порежут пятки да натолкают туда конской гривы, а вот случится какое божество обидеть, все, поминай, как звали.
— М-да, — я в сомнении закусил губу. — Все интереснее и интереснее.
— Разведать надо, — предложил барон. — Конными туда соваться толку нет. Сразу заметят, а вот если по земле, да на пузе, может, и прокатит. Мы с Амиром сходим, разузнаем, что к чему, а вы пока тут схоронитесь. Кустарник плотный, зеленый. В жизни вас никто тут не найдет, если только вино пить не вздумаете да скабрезные песни дурными голосами орать.
Оставив нам на попечение своих лошадок, Амир и Ярош, вооружившись только кинжалами, исчезли в густых зарослях кустарника, предоставив нам возможность ждать.
Время тянулось невероятно медленно, будто густой тягучий сироп из перевернутого стакана. Казалось, облака замедлили свой неспешный торжественный марш на небосклоне, застыв в немом молчании и полном безразличии к мельтешащим внизу, словно мураши, людишкам. Лошади беззаботно паслись неподалеку, с наслаждением щипля мягкую сочную траву, а мы с Парусом резались в карты.
— Две десятки и четверка, я выиграл. — Здоровенная лапа Покопа опустилась на горстку монет.
— Черта с два. — Я хлопнул по протянувшейся к кучке золота жадной грабке бывшего стражника. — С чего это две десятки и четверка кроют моих вальта, даму и двойку? Нелогичные какие-то у твоей игры правила.
