И снова, несмотря на все трудности, дорога, стертые ноги. Можно представить, как страдал Гумилёв, ведь у него было плоскостопие. Упоминание о страдании тела в письме к другу — это не жалоба, это надежда, что тебя поймут и оценят.
5 января 1910 года Гумилёв снова в Джибути. Отсюда он отправляет письмо мэтру, Вячеславу Иванову: «До последней минуты я надеялся получить Вашу телеграмму или хоть письмо, но, увы, нет ни того, ни другого. Я прекрасно доехал до Джибути и завтра еду дальше. Постараюсь попасть в Аддис-Абебу, устраивая по дороге эскапады. Здесь уже настоящая Африка. Жара, голые негры, ручные обезьяны. Я совсем утешен и чувствую себя прекрасно. Приветствую отсюда Академию Стиха. Сейчас пойду купаться, благо акулы здесь редки…»
7 января 1910 года поэт-путешественник выезжает из Джибути. Теперь его маршрут пролегает в обратном направлении. Первое краткое свидание с Африкой закончено. За время путешествия Гумилёв успел познакомиться с территорией французского Сомали и с частью восточной Абиссинии. Но он доволен. Он спешит назад, он несколько месяцев был оторван от мира. Письма и открытки не могли восполнить отсутствие общения с друзьями и главное — с Аней. Именно к ней первым делом отправляется он из своего путешествия, когда прибывает в Одессу. Снова поезд, и 2 и 3 февраля он в Киеве. Отчего же поэт так торопился в Киев? Его состояние можно понять, слишком уж непостоянная невеста досталась ему. Один раз в 1907 году она уже согласилась стать его женой, дала слово и потом взяла его назад. А что как и теперь возьмет?
Аня в отсутствие жениха отнюдь не испытывала чувства окончательной решенности своей судьбы. Она все еще сомневается, впадает в меланхолию. В декабре 1909 года пишет стихотворение, открывающее те чувства, которые она тогда переживала:
Хорони, хорони меня, ветер!Родные мои не пришли,Надо мною блуждающий вечерИ дыханье тихой земли.
Я была, как и ты, свободной,Но я слишком хотела жить.Видишь, ветер, мой труп холодный,И некому руки сложить…
В январе она несколько успокаивается, о чем можно судить по написанному стихотворению «Жарко веет ветер душный…» (1910). Она вновь ощущает себя свободной. Возможно, тогда она в очередной раз передумала выходить замуж.
Пруд лениво серебрится,Жизнь по-новому легка…Кто сегодня мне приснитсяВ пестрой сетке гамака?
Анна Горенко в гамаке мечтает о новых ощущениях. Но легкость легко переходит в чувство неосознанной тревоги. Теперь она волнуется о своем женихе. Об этом стихи от 25 января 1910 года:
I
Пришли и сказали: «Умер твой брат»…Не знаю, что это значит.Как долго сегодня холодный закатНад крестами лаврскими плачет.
И новое что-то в такой тишинеИ недоброе проступает,А то, что прежде пело во мне,Томительно рыдает.
Брата из странствий вернуть могу.Любимого брата найду я,Я прошлое в доме моем берегу,Над прошлым тайно колдуя.…………………………………………….
II
«Брат! Дождалась я светлого дня.В каких ты скитался странах?»«Сестра, отвернись, не смотри на меня,Эта грудь в кровавых ранах».
(«Пришли и сказали: „Умер твой брат“…», 1910)
Стихотворение было посвящено Гумилёву. Эпиграфом стали строчки Бодлера:
Я не заслужу той высшей честиДаровать мое имя той бездне,Которая послужит мне могилой.
В Киеве Гумилёв скрывает чувство охватившей его тревоги. Анна встречает его, загоревшим и возмужавшим, и ей снова начинает казаться, что он — ее судьба, что все ее страхи и сомнения напрасны. Она читает ему свое новое стихотворение, и поэт говорит, что оно ему понравилось! Но почему в этих стихах Анна писала о нем как о мертвом?! Разве она не знала, что пророчить смерть в стихах — равносильно вынесению смертного приговора?! Позднее Анна Андреевна признается в своих воспоминаниях, что это было не первое ее пророчество. Уже в тринадцать-четырнадцать лет она написала пятнадцать стихотворений, посвященных Гумилёву, и все как умершему.
Но Гумилёв счастлив. Они расстались, умиротворенные друг другом. Теперь он мог отправляться домой, чтобы обрадовать родителей и начинать готовиться к свадьбе.
В Царское Село он прибыл 5 февраля. Отец был совсем плох, ревматизм замучил. Несколько раз вызывали врачей, а 6 февраля его не стало. Хоронили Степана Яковлевича в Царском Селе на Кузьминском кладбище. (Увы, до наших дней могила не сохранилась.)
Смерть отца сильно расстроила планы Николая Степановича. О какой свадьбе можно говорить в семье, где траур? Опять счастье, такое близкое, начинало отдаляться. Казалось, какой-то злой рок довлеет над молодыми. О той атмосфере, которая царила в доме Гумилёвых, вспоминала жена брата Дмитрия — А. Гумилёва: «…С. Я. скончался. После его смерти жизнь в семье Гумилёвых сильно изменилась даже внешне. Отцовский кабинет перешел к Коле, и он в нем все переставил по-своему. Как часто добрые по существу люди бывают подчас неделикатны и даже эгоистичны! Помню, не прошло и семи дней, как пришла ко мне в комнату расстроенная Анна Ивановна и жаловалась на Колину нечуткость: „Не успели отца похоронить, — говорила она, — как Коля стал устраиваться в его кабинете. Я его прошу подождать хоть две недели, мне же это слишком тяжело! А он мне отвечает: ‘Я тебя, мамочка, понимаю, но не могу же я постоянно работать в гостиной, где мне мешают. Дмитрий и Аня так часто и надолго приезжают, что мне всегда приходится уступать им свой кабинет’“. Без ведома А. И. я сейчас же пошла убеждать Колю повременить, но мои доводы на него не подействовали. Он только посмеялся над моей сентиментальностью». Возможно, так, за маской равнодушия, он пытался скрыть свои переживаниям Николай Степанович ищет выход из создавшегося положения. Он вновь погружается в литературные дела. Ему хочется поскорее дождаться выхода его «Жемчугов» и получить отклики мэтров. Он пишет В. Брюсову: «Многоуважаемый и дорогой Валерий Яковлевич, скоро должна выйти моя книга стихов, посвященная Вам, как моему учителю, и я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы согласились написать о ней в „Аполлоне“. Но по моим соображениям необходимо, чтобы отзыв о моей книге появился в апрельском номере, и для этого надо, чтобы рукопись его была в распоряжении редакции никак не позже первого апреля. Так что если Вы согласны писать обо мне, мне придется просить взять корректуры у М. Ф. Ликиардопуло и написать Ваш отзыв по ним. Они уже все готовы и часть книги отпечатана. Рукопись лучше всего прислать в „Аполлон“ на имя секретаря Зноско-Боровского. Я тоже вынужден силой обстоятельств просить Вас известить меня открыткой о Вашем согласии или несогласии, чтобы в последнем случае я мог просить рецензию другого. Я послал Вам три письма из Египта и Абиссинии. Дошли ли они? Искренне преданный Вам Н. Гумилёв. Царское Село, Бульварная, дом Георгиевского».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
