В трапезной прежде, при батюшке, от народа было тесно, а от голосов уши закладывало. А теперь только их двое.
Стол снежно белой скатертью укрыт. А на нем от закусок и разносолов места живого не видно. Радогор окинул его взглядом и поднял растерянные глаза на княжну.
— А ты не смотри по сторонам Радогор. — Успокоила она его. Бери все, до чего рука дотянется. И при батюшке не съеденное возами свозили. Нам же двоим и за двое суток не управиться.
И придвинула к нему блюдо с запеченной птичьей тушкой.
— А нет, так начни с кабаньего окорока, а там и до рыбки доберешься.
Заметила улыбки на лицах девок и нахмурилась.
— Мы в дороге попросту обходились. Окорок, подсвинок с огня, заяц с того же места… Не до разносолов было. А то и травкой брюхо набивали. Идите, сама потчевать буду витязя Радогора.
И посмотрела так, что окаянных будто ветром выдуло из трапезной.
Казалось, только и успел от каждого блюда отщипнуть, а желудок уже до краев. Еще немного и через верх пойдет. В лесу же коня вместе с подковами или кабана целиком со щетиной готов был проглотить. Здесь же, сколько душе угодно, ан нет. Не принимает душа.
Княжна насытилась еще быстрее.
— Отдохнешь?
В синих глазах лукавинка.
— Сначала терем посмотрим, Лада. Нам жить здесь. Затем по городу пройдемся. — Мотнул головой Радогор и первым поднялся из — за стола.
— А я хотела тебя в думную палату свести.
Радогор удивленно поднял брови.
— Батюшка там с людьми ближними сидел и думы разные думал.
Брови вернулись на прежнее место, а на губах появилась еле заметная улыбка.
— Скоро Ратимир придет, лада, тогда и думать будем. А пока пусть одни сидят.
— А придет ли? — Недоверчиво спросила княжна и подняла на него своих пронзительно синих глаз.
Как же ему не прийти, когда я его просил?
По тому, как он сказал это, поняла, что для Радогора с этим вопроса не было и нет. И впредь не будет.
По терему ходили долго. Влада и сама не думала, что он окажется таким большим и просторным. А Радогор открывал каждую дверь, и ловя на себе удивленные взгляды, лез в каждую щель. Обходил не по разу каждое жилье. И снова возвращался, чернея лицом, и бормоча себе что — то под нос. И снова лез, и снова заглядывал…
— Без опаски жил князь, батюшка твой. — Проворчал он, встретившись взглядом с глазами княжны. — Долго жил…
После чего сам расставил воев, из числа тех немногих, которые остались верны покойному князю, по терему. А под конец распорядился, да так, что оспорить приказ было невозможно.
— Рубить всякого, кто появится на поверхе княжны без ее или моего слова. — Подумал, недоверчиво глядя на воинов, и добавил. — И имени не спрашивать.
Поймал на себе растерянные взгляды воев и нахмурился еще больше.
— Двух дней не прошло, как пытались ее убить. Ныне там, в лесу те подсылы валяются, если звери и птицы не растащили. На вас вины нет. Вся вина на меня ляжет. А пропустите, сам вас в куски порублю.
И не слушая их, даже не оборачиваясь, вышел на крыльце, где его уже ждала Влада и бэр. По довольной морде бэра и его глазам понял, что тот сыт. И даже очень сыт. Повеселела и бэриха. При появлении Радогора, подняла голову, посмотрела задумчиво и поднялась на ноги. Но Радогор движением руки вернул ее на место и не громко, но властно коротко рыкнул. Бэриха задумалась еще глубже, постояла, раскачиваясь из стороны в сторону и замотала головой, открывая пасть с желтыми жуткими зубами.
— Что ты ей сказал, Радо? — Шепотом спросила княжна и, не обращая внимания на множество людей, что толпились вблизи терема, взяла его за руку.
— Она знает…
Поманил взглядом врана и тот, дремал старик, устроившись на кровле терема, нехотя опустился на его плечо.
— Куда сейчас, Радо?
— К воротам.
Пристально посмотрел на разомлевшую стражу, и без замаха, неуловимо быстрым движением, ударил по ратовищу копья. Копье вырвалось из руки и отлетело далеко в сторону, а стражник, который дремал, опираясь двумя руками на копье, мешком повалился на землю.
— Убит! — Беззлобно процедил сквозь зубы.
Подождал, когда стражник поднимется и спросил, не замечая угрюмого взгляда.
— Семья есть?
— Как не быть. — Стражник косился глазом на смеющуюся толпу, которая, можно было подумать, только и ожидала его позора.
— В куски пойдет твоя семья, воин, с таким кормильцем.
Необычный скоромный наряд княжны привлекал взгляды горожан больше, чем позор стражника. Уж слишком вызывающе она смотрелась в мужской, ладно подогнанной, одежде. И с длинными, распушенными по плечам волосами, забранными узким ремешком. Высокая грудь распирала подкольчужник. Широкий ремень с боевым ножом делал ее тонкий стан еще тоньше. А упругие ягодицы и крутые бедра, туго обтянутые кожей портков невольно привлекали мужские, да и женские взгляды тоже. Но боевой, как раз по руке, нож и хмурый взгляд Радогора заставляли всякого отвести глаза в сторону.
Но особенно тянулись взгляды к Радогору. А он словно и не замечал их. Поговорил со стражником и перешел к воротам. Тщательно, не пропустив и малого гвоздя, осмотрел и ощупал каждую плаху на створках. Рукоятью ножа простучал массивный дубовый закладень. И так и не сказав ни слова, поднялся на крепостную стену. Заглянул в бойницы, забрался в надворотную башню. И пошел по стене, бросая быстрые взгляды по сторонам. Ворон как сел на плечо, так и лапами не переступил, дремотно хлопая глазами.
Молча прошел мимо шевелящегося куска окровавленной, изуродованной до неузнаваемости, плоти.
— Радогор….
— Я ничего не могу сделать для него, княжна. Он сам, а не я, увидел ее такой.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что каждый волен выбирать для себя жизнь и смерть. Он их выбрал такими, какими… выбрал.
И не сказав больше ни слова, и не останавливаясь вернулся к терему. Городок не велик. Да и городок ли? Порубежная застава. С любой башни на все стороны взглядом дотянешься. И много ли в таком увидишь? Да и не смотреть он пришел.
Вокруг терема людно. И суетно. Бегают туда — сюда, под ноги не смотрят. Глаза дикие. Княжой пир. Несут короба с припасами, бочонки с медами, диковинные, не здешние бутыли с винами. Кричат кто во что горазд. Разноголосица такая, впору уши затыкать и вон бежать. И в терме не лучше. Двери в трапезную настежь! Столы, в дверном проеме видно, покоем выставлены и узорчатыми скатертями убраны. На столах от дорогой посуды глаз слепнет. Блюда, тарели, ковши и чаши…
На блюдах и вовсе дивно. Птицы в перьях и без перьев, кабаньи окорока, бараньи румяные бока. Рыба и рыбешка… кусками ломтями и целиком. Подчистила княжна кладовые. Все на столы выволочь велела, что от Свища осталось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
