Существо, задыхаясь, начало биться, но я не отпускала топор и продолжала давить, чувствуя его дрожь, которая передавалась по рукоятке топора. Из пасти существа пошла пена; не имея возможности сомкнуть челюсти, оно задрожало, упало, забилось и через какое-то время затихло. И только после этого змея перестала греметь. Она извлекла из существа острые зубы и опустилась на землю рядом с ним. Папа говорил, что сразу после укуса змея безвредна. Но я не верила папе. Когда она поползла через погреб, я прижалась к стене, чтобы быть от нее подальше. Змея забралась в кучу тыкв.
Я бочком обошла тушу, опасаясь, что в любое мгновение существо может ожить. Холодный воздух показался мне сладким. Понимая, что здесь могут быть и другие змеи, я осмотрела засыпанные землей и снегом развалины. Надо мной сгущались тучи. Думая о том, что нужно найти укрытие, прежде чем разразится новая снежная буря, я заметила, что потолочные балки перед очагом упали под углом, образовав что-то вроде навеса. Я нашла шкуру, которую папа и Дэниел сняли с подстреленного существа, и закрепила ее под провалом в потолке. Потом сняла обгоревшее покрывало, заслонявшее вход в погреб, и закрыла им другую дыру между балками. Я нашла еще несколько одеял и тоже пустила их в дело.
Но дыры все равно оставались, к тому же одеяла пропускали влагу. Поэтому я сжала зубы, спустилась в погреб, нашла нож и сняла шкуру с существа. «Будь ты проклято», — сказала я, орудуя ножом. Шкурой я затянула одну из дырок. Потом освежевала существо, разбившее окно, и его шкуру тоже растянула между балками. Я решила, что потом сниму шкуру и с того существа, которое отравила, но уже снова повалил снег, и мне нужно было заканчивать строительство убежища. В очаге среди золы еще тлело несколько угольков. Я подложила к ним хворост и дрова и стала дуть, чтобы оживить огонь. У меня уже почти не оставалось дыхания, когда хворост наконец занялся и огонь перекинулся на дрова.
Когда снег пошел гуще, я спустилась в погреб и подняла наверх столько картошки и моркови, сколько могла унести, не забывая наблюдать за кучей тыкв. Пока картошка готовилась на огне, я откусила кусок морковки. Папа ошибался, когда говорил, что от сырой моркови болит живот. Может быть, папа ошибался во многих вещах. Стемнело, но, несмотря на снег, я в своем убежище чувствовала себя в безопасности. Завтра я планировала укрепить его. Грызя очередную морковку, я смотрела, как картошка шипит на огне, и думала. Думала о папе, о долинах, в которых мы жили до этого, о том, как ему все не нравилось, и нам приходилось перебираться с места на место, не останавливаясь в городах. Я думала о брате и сестре, которые остались лежать в одной из этих долин. Думала о чае с корой, которым папа лечил жар Джудит. Папа всегда говорил нам, какой он умный, но, может быть, о коре он знал меньше, чем думал, и от нее Джудит стало только хуже. Может быть, папа поступил неразумно, когда вместе с Дэниелом бросился в погоню за существом, забравшим Джудит. Может быть, ему нужно было взять себя в руки и остановиться. Тогда осталась бы жива мама, и они с Дэниелом остались бы живы.
Я много думала об этом. Я сижу в маленькой комнатке и слушаю, как за окном грохочут машины. Нелегко вспоминать то, что было восемьдесят восемь лет назад. Вы хотите спросить меня, каково было мне, двенадцатилетней, жить в долине в старые времена, как вы называете их. Для меня это молодые времена, хотя я никогда не была по-настоящему молодой. Улицы, дома, школы и церкви находятся теперь там, где стояла наша ферма, где погибла вся моя семья, где я провела зиму, питаясь морковью, картошкой и кониной. К тыквам я не притронулась. К ним я даже не подходила. Ох, папа! Глупый папа.
Фергюс Гуинплейн Макинтайр
МЕХАНИЧЕСКИЙ УЖАС
Фергюс Гуинплейн Макинтайр родился в Шотландии, в графстве Пертшир, но годы его становления прошли в австралийской глубинке, куда он был экспатриирован, как и тысячи других детей послевоенной Британии. Сейчас он живет на два дома, в Нью-Йорке и в Гуинедде, Северный Уэльс.
Макинтайр — автор нескольких романов (некоторые из них выпущены под различными псевдонимами) и десятков научно-фантастических, мистических рассказов и рассказов ужасов, опубликованных в различных британских и американских периодических изданиях. Он проиллюстрировал несколько своих сочинений, а также некоторые из рассказов Рона Гуларта для журнала «Аналог».
Сейчас он работает над серией иллюстраций для своего очередного научно-фантастического романа, который имеет интригующее название «Мужчина-лесбиянка».
Несмотря на то что «Механический ужас» — художественное произведение, Макинтайр использовал для него известные факты из жизни Эдгара Алла — на По. Он пишет: «В 1836 году, работая редактором журнала „Сазерн литерари мессенджер“ в Ричмонде, По опубликовал эссе под названием „Шахматный аппарат доктора Мельцеля“, в котором описывал недавнюю встречу с Автоматом, механическим шахматистом, который не только умел играть в шахматы, но даже обыгрывал большинство соперников. В этом эссе По, используя наблюдения и дедукцию, убедительно доказывает, что Автомат был обманом. Внутри машины прятался человек, который следил за партией и делал ходы. Удивительно, но в эссе По не указывает, где и когда именно он наблюдал за игрой автомата Мельцеля. Он лишь упоминает о том, что машина выставлялась в Ричмонде „несколько недель назад“, не называя ни точной даты, ни адреса выставки. Начав собирать материал для этого рассказа, я с удивлением обнаружил, что ни в одной из существующих биографий Эдгара Аллана По не указаны точная дата и место его встречи с Автоматом Мельцеля. Преисполнившись решимости разгадать эту загадку, я отправился в Вирджинию на поиски ключей к решению. В архивах „Ричмонд энквайерер“ (эта газета выходила в 1830-х годах два раза в неделю) я обнаружил несколько упоминаний о деятельности некоего Эдгара По, жителя Ричмонда. Также я разыскал афиши выступлений Мельцеля, установив таким образом, что механический шахматист выставлялся в городском музее Ричмонда с 15 декабря 1835 по 2 января 1836 года. В один из этих восемнадцати дней настоящий Эдгар Аллан По встретился с подлинным (хоть и фальшивым) Автоматом… Хотя, по-видимому, встреча их закончилась совсем не так, как описано в этом рассказе».
6 января 1836 года
Ричмонд! Дьявольская цитадель, которая меня порицает и возвеличивает. Гротескный город извращений, в котором тела черных людей продают на торгах на Кэпитал-сквер, а души белых спускают в канаву. Я прикован к этому Ричмонду, наши судьбы связаны, его участь так же неотвратима, как моя.
Поскольку мое имя не открывает двери и им нельзя купить покой, я выставляю его вам на обозрение. Я Эдгар Аллан По, ричмондец, снова вернувшийся к воротам этого города. Да, я не был рожден здесь, и одно время я называл себя бостонцем. И все же именно Ричмонд, этот сверкающий карбункул Вирджинии, держит закладную моей плоти. Город Ричмонд держит у себя талончик из ломбарда, в который я заложил свою бессмертную душу… И я больше не смею надеяться на то, что когда-либо выкуплю ее.
Моя мать была урожденной англичанкой, а отец — балтиморским проходимцем: Ричмонд не заявлял своих прав ни на нее, ни на него. Однако именно в Ричмонде родители связали себя священными узами брака. Правда, отец посчитал себя вправе нарушить брачные обеты. Моя святая мать была актрисой-инженю по имени Элизабет Арнольд, а человек, который считается моим отцом, — сыном генерала По, героя войны за независимость, квартирмейстера маркиза де Лафайета. Здесь, в Ричмонде, в театре Хеймаркет, будучи актерами средней руки, мать и отец играли соответственно Софию Вудбайн и повесу Вилларса в пьесе «Сделка вслепую». Я покажу вам их дневники, если желаете. Пасхальные праздники всегда были мертвым сезоном для актеров, поэтому между ангажементами, в пасхальный понедельник 7 апреля 1806 года, мои родители поженились в доме с меблированными комнатами на Кдэй-стрит.
Поскольку в Ричмонде им особенно негде было приложить свои драматические таланты, родители вскоре присоединились к труппе Александра Плэсида в Бостоне, где я имел сомнительную честь родиться. Моя мать слыла красавицей и талантливой актрисой. Отец же, огорченный тем, что его драматическое дарование было гораздо скромнее, бросил нас весной 1809 года во время гастрольного сезона в Филадельфии. Не найдя сострадания там, мать вернулась вместе со мной в столицу Вирджинии, где какое-то непродолжительное время с успехом выступала в Ричмондском театре, который находится на Ист-броуд-стрит, что на Шокхоу-хилл, исполняя трагическую роль Анжелы в «Призраке замка», танцуя хорнпайп в костюме мальчика в «Комендантском часе» и показывая свои музыкальные способности в роли Летиции Гарди в «Уловке красавицы».
