А сейчас она была счастлива, как никогда в жизни. Теперь, когда Голиаф вернулся во Францию и безопасность дедушки на время была обеспечена, Габи смогла всем сердцем полюбить Кэма.
Ее счастье было заразительным: хозяин Данрадена всегда сдержанно вел себя со слугами, но новая хозяйка вдохнула в эту сдержанность тепло, которому невозможно было противостоять. Слуги насвистывали себе под нос, управляясь с делами; смех в огромных, продуваемых сквозняками залах стал обычным делом; все шутя поговаривали, что, с тех пор как Габриель ступила на корнуоллскую землю, в Данрадене началась новая эра.
– Второе Нормандское завоевание! – воскликнул, смеясь, Кэм.
Герцог сидел у себя в кабинете. Кэму предстояло вскрыть письмо с королевской печатью, которое только что вручил ему дворецкий.
Дворецкий, которого все звали господином Дворецким, сухо ответил:
– Похоже, что так оно и есть, ваша светлость. В столовой для слуг поговаривают, что маленькой нормандской госпоже стоило только шевельнуть пальчиком, и впервые за всю историю защита Данрадена пала.
Губы Кэма изогнулись в улыбке.
– А что они говорят о хозяине Данрадена? – многозначительно спросил он.
Господин Дворецкий закашлялся. Он мельком взглянул на Кэма. Осторожность взяла верх над доверием, которое с недавнего времени начало зарождаться между ним и его работодателем.
– Боюсь, что не могу этого сказать, – вежливо ответил дворецкий.
Улыбка по-прежнему была на губах Кэма, когда несколько минут спустя господин Дворецкий с достоинством покинул кабинет. Герцог покачал головой и вскрыл королевскую печать.
Когда Кэм отложил письмо в сторону, на лице его была глубокая задумчивость.
Ее величество, королева Шарлотта, призывала его в Виндзор, с тем, чтобы он представил ей свою герцогиню. Это приглашение нельзя было отклонить.
Глава 17
Виндзорский замок не принадлежал к числу любимых резиденций Георга, принца Уэльского. Как только принц входил в продуваемые сквозняками коридоры этого замка, ему сразу же хотелось оказаться в своем доме. Карлтон-Хаус, расположенный на Пэлл-Мэлл, на его взгляд, гораздо больше подходил наследнику Ганноверской династии. Георгу приятно было сознавать, что Карлтон-Хаус начинал приобретать репутацию одного из самых величественных дворцов Европы. Только Версальский дворец, это великое творение Людовика Четырнадцатого, вызывал у принца что-то похожее на зависть.
Пока камердинер туго затягивал шнурки его корсета, принц, как это часто бывало, мысленно устремился к тому дню, когда на его плечи опустится королевская мантия. Эти размышления были очень приятными. В былые времена принцы, размышляя о предстоящем восхождении на трон, могли мечтать о военной славе. Георг, принц Уэльский, уже давно не увлекался такими фантазиями. Его брат Йорк был прирожденным солдатом, военным лидером. Когда-то Георг завидовал ему, но не теперь. Он нашел собственную нишу. Он был эстетом, покровителем искусств, непревзойденным ценителем прекрасного.
Наследие, которое он оставит своей нации, будет не менее значительным, чем битва при Пуатье[59] или при Азенкуре,[60] но в другой сфере. Георг ценил красоту, утонченность и изящество, воплощенные в кирпиче и известковом растворе. Его коллекция произведений искусства все увеличивалась. Однажды, обещал себе принц, у него будет дворец, который составит конкуренцию Версалю.
– О чем задумался, Георг?
Уильям, герцог Кларенс, небрежно развалился на дамасском стеганом покрывале, застилавшем просторную кровать с балдахином, принадлежавшую его брату.
– Я думал о том, – протянул наследник престола, – что делает этот Виндзорский замок таким привлекательным для папа. Матери никогда особо не хотелось здесь жить.
– Ты прав, – согласился Кларенс, тайком сравнивая собственную тучную фигуру с фигурой старшего брата. – Несмотря на все дорогостоящие изменения, которые произвел папа, мама ненавидит замок. Что ж, этому не приходится удивляться. На мой взгляд, это самое холодное, самое продуваемое сквозняками жилище, которое когда-либо существовало на свете. Нам повезло, что мы здесь не живем.
Принц вздохнул.
– Точно. Но не будем слишком суровыми по отношению к Виндзорскому замку. Просто это скорее музей, чем жилище. Кто в наше время согласится жить в старом холодном замке? Только папа.
– Ты забываешь о герцоге Дайсоне, – заметил Кларенс. – Насколько я помню, он владеет дюжиной поместий от мыса Лендс-Энд[61] до шотландской границы. Однако в качестве постоянной резиденции он выбрал унылую крепость в Корнуолле… забыл, как она называется.
– Данраден. Интересно, не по этой ли причине мне всегда так не нравился Дайсон? – задал принц риторический вопрос.
– Потому, что он живет в замке?
– М-м? Нет. Потому, что ему доверяет наш отец.
Кларенс усмехнулся.
– В чем смысл твоей игры, Георг?
– Игры? – Принц немного приподнял блеклые брови.
– Зачем ты уговорил маму вызвать Дайсона и его супругу в Виндзор?
Принц внимательно осмотрел собственное отражение в длинном псише. Отпустив камердинера, он плюхнулся на позолоченный стул в стиле эпохи Людовика Пятнадцатого.
– Я всегда питал слабость к мебели именно этого периода, – неизвестно к чему сказал Георг. – Почему ты думаешь, что я имею какое-то отношение к приезду Дайсона?
– Тогда зачем мы здесь? Мы оба знаем, что только приказ короля может заставить нас приехать в Виндзорский замок. Но мы оба здесь по собственной воле, исключительно чтобы принять участие в довольно скучной личной аудиенции, на которой супругу Дайсона представят нашей матери.
Его королевское высочество сложил пальцы домиком. Он на мгновение задумался о совете, полученном от самого близкого друга, Чарльза Фокса. Во всем, что касалось герцогини Дайсон, нужно быть особенно осторожным. Георг нахмурился, силясь понять, к чему нужна такая строгая секретность. Кроме того, решил принц, Уильям ведь не человек с улицы.
Наконец он произнес:
– Нам просто интересно познакомиться с этой леди.
– Нам? Это королевское нам как просто множественное число, Георг? – насмешливо спросил Кларенс.
– И то, и другое, – улыбнулся его королевское высочество. – Мы – это я и Фокс, если тебе действительно интересно. Он считает, что в этой леди, на которой женился Дайсон, есть что-то подозрительное.
И принц вкратце описал обстоятельства, побудившие его уговорить королеву вызвать герцогиню Дайсон в Виндзор.
Кларенс громко зевнул.
– Если хочешь знать мое мнение, Фоксу надо проверить голову. «Живи и давай жить другим» – вот мой девиз. Не многие из нас настолько добродетельны, чтобы терпеть такое бесцеремонное вмешательство в личную жизнь. Особенно со стороны Фокса.
