— Нет, только чай, — ответил Майнерт, всегда предпочитающий хороший крепкий индийский чай любому, даже самому дорогому кофе.
— Извините, я сейчас. — Булле вышел из комнаты, наверное, для того, чтобы попросить фрау Паулу приготовить им чаю.
Майнерт снова стал просматривать ксерокопии списка. «… бункер ПВО, 2-й ярус, вентиляционная камера, полость с гидроизоляцией за фальшстеной — фарфор, слоновая кость — 19 ящиков, книги и гравюры XVI–XVIII веков — 8 контейнеров…»
— Восхищаетесь? — Булле незаметно для Майнерта вошел в комнату. — Сейчас будет чай. Вы, наверное, думаете, господин советник, что мы собираемся использовать вас для черновой работы. Отнюдь! Предварительно мы уже навели справки, что где сохранилось в Кёнигсберге. Конечно, не сами объекты «Вервольфа», а здания и сооружения над ними. Я бы сказал, что выводы достаточно утешительные. Большинство подвалов и бункеров сохранились до наших дней. Некоторые перестроены, некоторые стали опорной конструкцией для вновь построенных зданий, часть вообще заросли бурьяном и не тронуты до сих пор.
— Вот как? Что же, русские — такие дураки, что не обнаружили ничего за столько лет?
— Нет, русские, конечно, не дураки. Но те, кто занимался укрытием ценностей, были людьми очень предусмотрительными. Они точно рассчитали все детали операции по захоронению…
— Захоронению?
— Да, именно так — захоронению. Во всех найденных документах употребляется это слово.
— Странно. Это звучит как-то безнадежно.
— Я думаю, господин советник, не так уж безнадежно, если все планы захоронения сокровищ в наших руках, — как-то даже самодовольно проговорил Булле.
— А, кстати, господин Булле, кем же был человек, который умер в Парагвае и передал нам такой бесценный пакет?
В комнату с подносом вошла фрау Паула. Собеседники на минуту прервали разговор, и только когда женщина вышла, советник Булле ответил на вопрос Майнерта:
— Да, мы установили его. Этого человека звали Рихард Зам, он в течение многих лет занимал скромную должность консультанта в одной из парагвайских фирм, ведающих поставками химической и фармацевтической продукции из Германии. Ну… переводы там всякие… изучение и прогнозирование спроса, составление рефератов… В общем, вы понимаете.
— Немец?
— Да, конечно, он был одним из десятков тысяч немцев, эмигрировавших в Латинскую Америку после Второй мировой войны. В Парагвай он приехал из Аргентины, до этого несколько лет жил в Бразилии… Одним словом, эмигрант. Но денежки у него водились. Иначе бы он не жил в прекрасной вилле с прислугой и под присмотром врачей. Надо сказать, старик прожил очень долгую жизнь. Мы с вами, господин Майнерт, можем только позавидовать ему…
— А семья? Жена, дети у него были?
— Нет. В Парагвае он жил один. Хотя, когда мы собирали информацию о нем, то нам сообщили, что в Бразилии с ним жила женщина, немка, приехавшая из Германии. Но она вскоре умерла от какой-то болезни. Детей у Рихарда Зама не было, а все свое имущество по завещанию он передал немецкой земляческой организации «Камараденверк».
— Это, кажется, нацистская организация?
— Ну, не нацистская в прямом смысле этого слова, а скорее всего… — Булле замялся, подбирая слова. — Скорее всего, эмигрантская организация националистической направленности. Ее члены поддерживают друг друга материально, оказывают содействие в трудоустройстве, организовывают туристические поездки в Европу и Америку…
— Понятно. А как он попал в Южную Америку?
— Прямо скажу, господин Майнерт, мы не знаем, как Рихард Зам попал в Америку, но знаем точно, кем он был и какую фамилию он носил в Германии.
— Кем же?
— Рихард Зам… Это его не настоящая фамилия, как не настоящей была и его предшествующая фамилия — Райман, Губерт Райман. По документам этот Райман был инженером и якобы жил на Кайзерштрассе в Кёнигсберге. Нам удалось проверить это обстоятельство и уточнить, что Губерт Райман на самом деле погиб во время бомбежки в сорок четвертом году. Мы установили, что на самом деле этого человека звали Хорстом Альвином Бёме. Он был оберфюрером СС и возглавлял всю полицию безопасности в Восточной Пруссии. Во время войны он командовал «Оперативной группой Б», действовавшей в России, занимался выявлением русских разведчиков, подпольщиков и партизан, осуществлял акции по уничтожению «нежелательных элементов», был мастером оперативных игр и дезинформации. Под его руководством велась заброска диверсантов в тыл врага, а в сорок пятом организовывались диверсионно-боевые группы «Вервольфа» в тылу Красной Армии. Как ему удалось скрыться из Кёнигсберга во время штурма города — трудно себе представить! Да еще прихватить такие ценные документы!
— Да, видно, профессионал был высокого уровня!
— По линии нашей военной разведки в России мы пытаемся сейчас узнать что-нибудь о Бёме. Вернее, о том, что знают русские о нем. Многие русские архивы сейчас стали доступными, и мы собираемся выудить из них хоть какие-нибудь сведения о нем…
— Ну, не знаю, что здесь может получиться. Это в начале девяностых русские стали открывать и рассекречивать все подряд. Тогда даже можно было проникнуть в президентский архив… А потом они спохватились, и сейчас, кажется, все это не так просто.
— Это, собственно, не так важно. Теперь у нас в руках уникальные документы, и надо сделать все возможное, чтобы не упустить шанс…
— Когда вы считаете, мне нужно выезжать?
— На всю подготовку как по линии МВД, так и… по нашим делам у вас десять дней. Этого вполне достаточно.
— Вы так полагаете? Я сомневаюсь!
— А я уверен! Такому опытному разведчику, как вы, выполнение этого задания вполне по плечу. Надо сконцентрировать свое внимание на подготовке. Помните, как говорил Гёте? «Никто не знает, каковы его силы, пока их не испробует».
И хотя Майнерт почувствовал в словах Булле неприкрытую лесть, ему было приятно, что руководитель одного из ведущих подразделений БНД отзывается о нем в столь превосходных тонах.
— Я готов приступить к разработке операции, — серьезно проговорил Майнерт.
— Ну вот и хорошо. О деталях вам завтра расскажет наш сотрудник Кашевский. Вы же его знаете?
— Знаю. Такой невысокий, ироничный… Мы с ним в прошлом году обсуждали один вопрос, связанный с Литвой.
— Правильно, он у нас лучший специалист по Литве и, кстати говоря, по Мемельской области. Вы же там бывали?
— Не раз! Проблемы этнических немцев там стоят очень остро. Я… — Советник Булле, демонстративно посмотрев на часы, покачал головой: — Я вынужден перед вами извиниться. Мне очень приятно с вами беседовать, но у меня назначена встреча. Боюсь, что могу попасть в пробку. Всего хорошего, господин Майнерт. Мы еще увидимся перед вашим отъездом. — Булле собрал листки в папку и убран ее в кейс. — Я скажу фрау Пауле, чтобы она принесла вам еще чашечку чая.
— Спасибо.
Господин Булле вышел из комнаты, а Бруно Майнерт задержался в доме на четверть часа. Он пил чай с яблочным конфитюром и размышлял о предстоящем задании. Оно отличалось от десятков других, которые ему довелось выполнять за период службы в разведке, своей необычностью и, прямо скажем, некоей долей романтики. Находясь в стане противника, совершенно незаметно для него обнаружить скрытые тайники, вернее, определить, какие из них могли сохраниться нетронутыми, а какие можно считать окончательно потерянными. Золото, драгоценные камни, старинные картины, посуда из королевских сервизов, древние манускрипты, Янтарная комната, наконец!
Конечно, Майнерт неоднократно слышал о поисках этого шедевра, знал, что ищут его и русские, и немцы, и поляки. Даже американцы, кажется, предприняли несколько попыток провести раскопки в Кёнигсберге. Но все безрезультатно. Многие думали, что ее тайно вывезли и хранят где-то у себя русские. Кто-то говорил, что Янтарную комнату и другие ценности в сорок пятом пытались вывезти немцы на морском транспорте, но русская подводная лодка потопила его вместе с сокровищами. И вот теперь, всего несколько минут назад перед его глазами лежал документ, со всей достоверностью подтверждающий, что большинство ценностей рейха, находившихся в Восточной Пруссии, спрятано в подземельях и бункерах Калининграда, под самым носом у русских!
Миссия, которую предстояло выполнить Майнерту, безусловно, должна была войти в анналы германской разведки. Да что разведки! В анналы истории!
От этих мыслей у Бруно Майнерта даже порозовели щеки. Похоже, что на самом излете служебной карьеры ему выпали невероятная удача и удивительный шанс закончить службу не просто одним из тысяч рыцарей плаща и кинжала, но и стать человеком, вернувшим миру великое достояние его культуры. С этими мыслями он покинул конспиративную квартиру, ехал до дома на своем автомобиле, ужинал и даже смотрел телевизор. Это было всего какие-нибудь две недели назад. А сейчас советник МВД Германии Бруно Майнерт находился в самой западной области России и предпринимал все возможное, чтобы выполнить поставленное перед ним задание. Похоже, это ему удавалось.
