Она взялась за крест, висевший у нее на груди, и сжала его. Этот жест выглядел таким естественным и ненаигранным, что я удивился, но потом понял, что он и в самом деле был естественным: она взялась за крест не для защиты, но моля о прощении. Я подумал, что не христианского Бога ей следует бояться: опасно лгать о таких вещах. Король не сводил с нее глаз; взгляд его был напряженным и, как мне показалось, ликующим. Жрецы уставились на нее так, словно хотели заживо сожрать ее душу.
— Он приходил ко мне всю зиму, по ночам: через дверь, через окно, через стену, — и возлежал со мной. Я больше никогда не видела его, только слышала его голос и ощущала его прикосновения. А потом, летом, когда я понесла, он оставил меня.
Она помолчала.
— Можешь спросить — тебе расскажут, как мой отец бил меня и держал взаперти и как, когда ребенок родился, он не хотел давать ему имени, подобающего христианскому принцу. И, поскольку мальчик родился в сентябре, нарек его именем небесного бога, скитальца, у которого нет дома, кроме воздушных путей. Я всегда звала его Мерлином, ибо в тот день, когда он родился, в окно влетел дикий сокол и, сев в изголовье кровати, взглянул на меня глазами моего возлюбленного.
Мы на миг встретились с нею глазами. Значит, это правда. И еще она вопреки всему назвала меня Эмрисом — сохранила для меня хотя бы имя моего отца.
Она снова отвернулась.
— Я думаю, государь, что рассказанное мною не было для тебя полной неожиданностью. Ты, должно быть, слышал, что сын мой не был похож на других мальчиков. Все время молчать невозможно, и я знаю, что какие-то слухи до тебя доходили, но теперь я рассказала тебе всю правду, как она есть. И потому прошу тебя, государь Вортигерн, отпусти нас с сыном и позволь нам вернуться в наши монастыри.
Когда она умолкла, воцарилась тишина. Мать склонила голову и снова накинула капюшон, чтобы скрыть лицо. Я смотрел на короля и его людей и ожидал увидеть его рассерженным, разочарованным, но, к моему изумлению, его лоб разгладился, и король улыбнулся. Он открыл было рот, чтобы о чем-то спросить, но королева опередила его. Она наклонилась вперед, облизнула свои алые губки и, впервые за все время, заговорила, обращаясь к жрецам:
— Мауган, возможно ли такое?
Ей ответил тот, высокий, с бородой, — верховный жрец. Он говорил не задумываясь, вкрадчиво и почему-то очень подчеркнуто:
— Такое возможно, госпожа. Кто не слышал о созданиях воздуха и тьмы, которые совокупляются со смертными? Во время моих изысканий, а также в книгах, которые мне доводилось читать, я встречал немало историй о детях, рожденных от таких союзов.
Он взглянул на меня, огладил бороду и обратился к королю:
— На самом деле, государь, в пользу этого свидетельствуют и древние. Они хорошо знали, что некоторые из духов, что витают по ночам меж луной и землей, могут принимать людское обличье и вступать в сожительство со смертными женщинами. Вполне возможно, что эта благородная дама — эта достойнейшая благородная дама — стала жертвой подобного создания. Мы знаем — она сама так говорит, — что слухи об этом ходили много лет. Я сам встречался с одной из ее прислужниц, и та поведала, что отцом ребенка, несомненно, был не кто иной, как дьявол, и что эта дама не встречалась с мужчинами. И о самом ребенке рассказывали много странного. Воистину, государь Вортигерн, история этой дамы правдива.
На Ниниану больше никто не смотрел. Все взоры обратились на меня.
Лицо короля казалось жестоким и невинным, довольным, словно у младенца или у дикого зверя, видящего приближающуюся добычу. Озадаченный, я молчал и ждал. Если жрецы верят моей матери, а Вортигерн верит жрецам, что же тогда может мне угрожать? Об Амброзии никто и не заикался. Мауган и король с превеликой охотою кинулись по следу, указанному им моей матерью.
Король взглянул на моих охранников. Они отступили назад боялись, должно быть, стоять рядом с сыном дьявола. Но по знаку короля они вновь приблизились ко мне. Тот, что стоял справа, по-прежнему держал меч обнаженным, но прятал его за спиной так, чтобы моей матери не было видно. Рука у него слегка дрожала. Тот, что был слева, исподтишка проверил, легко ли выходит клинок из ножен. Оба они тяжело дышали, и я чуял их страх.
Жрецы кивали с глубокомысленным видом, и я приметил, что кое-кто из них выставил руки в охранительном жесте. Похоже, они верили Маугану и моей матери и действительно видели во мне сына дьявола. Похоже, ее рассказ лишь подкрепил их собственное мнение, их веру в старые слухи. Более того, именно за этим ее сюда и привезли. И теперь они смотрели на меня с удовлетворением и в то же время с каким-то страхом.
Мой страх начал утихать. Я решил, что понял, в чем дело.
Суеверность Вортигерна вошла в поговорку. Я вспомнил рассказ Диниаса о крепости, которую никак не могут достроить, и о том, что королевские предсказатели утверждают, будто ее заколдовали. Похоже было на то, что из-за легенд о моем рождении и, возможно, о тех проявлениях силы, которые замечали за мной в детстве, прежде чем я оставил Маридунум, о чем упоминал Мауган, они решили, что я смогу помочь им или что-то посоветовать. Ну, если это так и если они в самом деле привезли меня сюда из-за этих легенд, возможно, я найду способ помочь Амброзию прямо из вражеского лагеря. Это все-таки бог отправил меня сюда, и он по-прежнему ведет меня. «Встань на его тропу…» Ну что ж, ничего не остается, как использовать то, что есть под рукой.
У меня нет силы — зато есть знания.
Я постарался восстановить в памяти тот день на Королевской Башне и затопленную шахту в сердце скалы, куда привело меня мое видение. Конечно, я смогу объяснить им, почему их крепость рушится. Это дело механика, а не мага. «Но если им нужен ответ колдуна, — думал я, глядя в рыбьи глаза Маугана, потирающего свои немытые руки, — что ж, они получат его! А с ними и сам Вортигерн».
Я вскинул голову. Кажется, я улыбался.
— Король Вортигерн!
Это было все равно, что бросить камень в стоячий пруд. В зале было так тихо, все смотрели на меня… Я решительно сказал:
— Моя мать рассказала все, что ты хотел знать. Несомненно, теперь ты объяснишь, чем я могу служить тебе. Но сперва я прошу тебя сдержать свое королевское слово и отпустить ее.
— Госпожа Ниниана — наша почетная гостья, — ответил король, похоже машинально. Он взглянул в сторону открытой галереи, выходившей на реку, исхлестанную белыми струями падавшего с темнеющего неба дождя. — Вы оба можете уехать, когда вам будет угодно, но стоит ли сейчас пускаться в дальний путь, назад в Маридунум? Я полагаю, ты, госпожа, переночуешь здесь, в надежде на то, что завтра погода будет получше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
