Мод кивнула. Она никогда не видела отца таким разгневанным, и сейчас ей впервые по-настоящему стало страшно: король действительно мог выполнить свою угрозу.
— Можешь идти.
Расстроенная этой беседой, Мод тихо вернулась в спальню. Она не ожидала от отца такой ярости. К счастью, Жоффруа, возможно, еще не скоро одумается. В конце концов, если она не хочет провести свою жизнь в монастыре, ей придется вернуться в Анжу и выполнять супружеские обязанности, невзирая на отвращение к ним. Поистине, потеря короны тяжелее, чем жизнь с графом Анжуйским. А пока надо жить только настоящим и не думать о будущем.
* * *
Король устраивал придворные торжества в Виндзоре, и Мод была уверена, что увидится со Стефаном. За день до назначенного срока она вместе с Аликс и фрейлинами проехала десять лиг до Виндзора. Стефан с женой и детьми уже находился там. Утро следующего дня выдалось ясным, небо было чистым. После торжественной мессы в часовне, во время которой ей удалось поймать лишь короткий взгляд, брошенный Стефаном через плечо, Мод поспешила в свою спальню, чтобы успеть приготовиться к пиршеству, которое должно было начаться до полудня.
Глядя на фрейлин, перебирающих ее одежды, Мод пожалела об опрометчивом решении оставить большинство нарядов в Анжу. Наконец она выбрала платье, которое ей недавно сшили в Руане, — из тонкого, как паутина, светло-зеленого шелка, перехваченное в талии изящной золотой застежкой. Узкий золотой воротник, расшитый жемчугом, украшал нежную шею Мод. Прозрачная вуаль с жемчужными переливами удерживалась тонким золотым обручем, на время одолженным у Аликс.
Фрейлины приподняли перед ней зеркало, чтобы она могла все рассмотреть. Мод пыталась взглянуть на себя глазами Стефана. Сияющая свежесть густых светло-каштановых, уложенных кольцами волос искорками серебрилась в ее глазах, окрасив румянцем кремовую кожу. Найдет ли он по-прежнему ее красивой?
— Предполагаю, что граф Мортэйн будет на пиру, — сказала Олдит, с неодобрением наблюдая за ней.
Мод покраснела, избегая взгляда няньки. Набросив на плечи черный бархатный плащ, она спустилась в большой зал Виндзорского замка, где уже начался пир.
Она осторожно пробиралась мимо установленных на козлах столов, протискиваясь среди суетящихся пажей и слуг, пока не добралась до высокого стола. За ним сидели король и Аликс, Роберт Глостерский со своей женой Мэйбл и двумя старшими сыновьями, Брайан с супругой, Стефан с Матильдой, близнецы де Бомон со своими досточтимыми женами, епископы Солсбери и Лондона и другая знать.
Мод втиснулась между отцом и Робертом на место, отведенное ей. Король жадно поглощал свой излюбленный деликатес — вареных миног, не обращая внимания на увещевания Аликс и реагируя на ее присутствие лишь коротким кивком головы. Брайан улыбнулся Мод, а его невзрачная и унылая жена, с которой Мод никогда не встречалась, взглянула на нее с робким любопытством.
— Я так рада видеть вас, кузина, — весело окликнула ее Матильда с дальнего конца стола. Нежное лицо ее сияло доброжелательностью.
Мод слабо улыбнулась, заметив, как красива в этот вечер жена Стефана. У нее пересохло в горле, и с забившимся сердцем она медленно перевела на него взгляд, уверенная, что он тоже смотрит на нее. Но, к разочарованию Мод, Стефан, отвернувшись, беседовал с близнецами. Матильда что-то прошептала мужу на ухо. Почти неохотно, как показалось Мод, он коротко взглянул в ее сторону. Его глаза, сдержанно холодные, были чужими. Небрежно улыбнувшись, он тут же решительно отвернулся и продолжил разговор с близнецами. Хотя никто не обратил на это внимания, Мод показалось, что все стали свидетелями того, как ее отвергли. Она почти задохнулась от боли. Сердце гулко стучало в груди, перед глазами все плыло. Святая Мария, что случилось? Чем она его обидела?
— Тебе нехорошо? Ты ничего не ешь, — послышался заботливый голос Роберта.
Ее деревянная тарелка была доверху наполнена едой. Если она съест хоть кусочек, ей станет плохо. Заставив себя улыбнуться, Мод протолкнула в себя пищу. Огромными усилиями воли ей удалось выдержать весь пир и последовавшие затем увеселения. Менестрели сменяли жонглеров, а она сидела, как мраморная статуя, отвечая на разные вопросы. Ничего не изменилось. Ни разу за все время Стефан не взглянул в ее сторону и не сказал ей ни единого слова.
Этой же ночью, позднее, когда праздник давно уже закончился, Мод лежала без сна в спальне, которую делила с Олдит и своими фрейлинами. Снова и снова спрашивала она себя: почему Стефан так холодно обошелся с ней? Почему так переменился? Она не может, не должна верить, что он больше не любит ее. До сих пор Мод не осознавала, как отчаянно нуждается в своем кузене. Что еще у нее оставалось? Жизнь ее разбита: замужество оказалось истинным бедствием, отец обидел ее, и даже перспектива добиться трона, кажется, ускользает.
Колокола зазвонили к заутрене, а Мод все металась в постели. Не в состоянии лежать больше ни минуты, она поднялась, натянула сорочку и тунику, чтобы не продрогнуть от ночного холода, и подошла к узкой створке окна, выходящего во двор. В этот час кругом было пусто, она увидела лишь пару куда-то бредущих стражников да одинокую фигуру, расхаживающую взад-вперед. Что-то знакомое в нетерпеливой походке, очертаниях плеч. Рыжевато-каштановая голова ярко осветилась лунным лучом, и у Мод перехватило дыхание. Стефан! Ни минуты не колеблясь, она надела туфли, набросила поверх туники накидку и на цыпочках вышла из спальни. Во что бы то ни стало она должна увидеться с ним и выяснить всю правду.
26
Стефан, расхаживая по двору, поприветствовал часовых, совершающих обход вокруг замка. Не в состоянии заснуть, он вышел из спальни, в которой находился с Матильдой и детьми, и отправился подышать холодным ночным воздухом, надеясь, что это освежит его голову. Часы, проведенные на пиру, были мучительны. Он увидел, как поразила Мод его умышленная холодность, как захлестнуло ее страдание. Стефан понимал, что его поведение было чересчур жестоким и что ему необходимо объясниться с нею. Гораздо лучше сказать Мод всю правду: продолжать любовные отношения для них очень опасно — оба они состоят в браке, и их любовная связь не имеет будущего. Слишком многим они рискуют ради мимолетного удовольствия. Не говоря уже о том, что Мод прежде всего его кузина. И, конечно, Стефан не мог сказать ей о том, что не собирается позволить чему или кому бы то ни было помешать ему добиться короны.
Дойдя до стены, Стефан повернул обратно, с болью вспоминая, как прекрасна была Мод во время праздника. Эти серые глаза на молочно-бледном лице, сверкающие, как угольки, от набегавших слез, вздрагивающие коралловые губы, — беззащитное, обиженное дитя. Мерцал туго натянутый зеленый шелк туники — она едва сдерживала в груди переполнявшие ее чувства. Стефану хотелось успокоить Мод, и одновременно он чувствовал, что возбуждается.
