Потом на город опустился такой плотный туман, что когда мы вышли во двор, сразу оказались как будто вне времени и пространства. Шаг — и ты пропадешь в этой неизвестности. Как жутко должно быть им сейчас на чужой земле: из-за каждого угла, из-за стен любого дома грозит смерть. Какие-то два сумасшедших танка носились после боя по плотине взад и вперед, стреляя во все стороны и боясь остановиться, пока их не подбили. Несколько танков притаилось на окраинах, даже не вступая в бой. Тысячи трупов на улицах, на площади и — лицемерное заявление генерала Грачева по телевидению о каких-то «незначительных потерях». Но, может быть, матери заберут своих сыновей и тогда эта военная машина остановится?
Сквозь сотни, десятки и тысячи мильПод звон новогодних бокаловПусть встанут пред вами глаза сыновей,Глаза всех убитых Россией детей,Пусть вздрогнет земля от ударов!Вы, слышите? Бьются сердца еще в них,Зарытых в промозглых могилах,Россия, за что наказала ты их?Российские матери, вспомним живых,Спасти тех, кто жив, в ваших силах.Они, словно пламя свечи на ветру,Но буря погасит любую свечуИ вдаль унесет — и не будет огней.Война не вернет вам опять сыновей,Но я не напрасно в сердца вам стучу:Спасти тех, кто жив, в ваших силах!Кремлевские звезды льют гаснущий свет —Гигантской попойки кровавый рассвет.Кремлевская площадь от крови красна —По чьим душам снова трезвонит она?
Бои продолжались, и горы трупов росли, убирать их было некому и невозможно под сплошным, непрекращающимся огнем. Потом на улицах появились собаки и кошки. Они грелись у горевшего из разбитых труб газа, одичавшие, голодные, без хозяев, вырывались из рук тех, кто пытался их увезти и, пугаясь взрывов, бежали обратно к дому. А люди оставляли город…
На белом снегу лежали останки российских солдат: вот одни обглоданные дочиста ребра грудной клетки, больше ничего нет, все съедено; а тот, в пятнистой куртке, в сапогах, почти целый, только вместо головы — розовый череп и страшная улыбка молодых великолепных, невероятно белых зубов. Они не хотели воевать… Несколько раз чеченцы видели, как из вертолетов, сопровождавших танковые колонны, расстреливали ракетами танки, поворачивающие назад. Нигде не было спасения! Один раз танк повернулся и подбил преследующий его вертолет. Это не единичный случай, в Грозном в начале января танк, идущий первым, попав под обстрел ополченцев на площади, развернулся и открыл огонь по своим.
В Наурском районе ночью повели кого-то расстреливать на берег реки, сельчане подумали: «пленных». Когда солдаты ушли, они раскопали могилу, чтобы сообщить родным, кто погиб. Оказалось, в ней двадцать российских солдат, отказавшихся воевать. Их удостоверения должны быть у местных жителей. Чтобы не просочилась правда в Россию, перед приездом комиссии трупы солдат раскидали в полиэтиленовых мешках из вертолетов по лесам и горным ущельям Ичкерии. Дикие звери должны были уничтожить следы зверств российской армии. А сколько матерей криком кричат по всей России, хороня своих кровинушек, сколько матерей не может найти своих детей ни среди мертвых, ни среди живых, сколько их обивает пороги военных комендатур в бесплодных попытках вырвать своих сыновей из цепких когтей военных ведомств. Но не докричаться им до генералов, не разжалобить им окаменевшие сердца военоначальников. Своей кровью смоют солдатики все генеральские грехи и опять неподсудные генералы будут гарцевать, командуя парадом на Красной площади, сияя лампасами и новыми звездами, уже за «чеченскую бойню».
Россия давно стала мачехой для своего народа. Двести пятьдесят солдатских матерей приехали в Назрань и открыли там съезд. Но что толку устраивать его в Назрани и в таком количестве? Конечно, они услышали: «Приказ начальства обсуждению не подлежит». Но почему так равнодушны остальные? Почему не двести пятьдесят тысяч матерей и не в Москве, перед теми, кто отдает такие приказы? Сколько сыновей подрастает, где гарантия, что их не ждет та же участь? А отцов, видно, у них совсем нет. Жизнь, как у премудрого пескаря в норке: «сколько жил, столько дрожал», зато прожил долго и умер «дрожа». Россия — это «Молох», пожирающий собственных детей. Скоро до всех доберется. Только это чудовищное равнодушие и порождает беззаконие и безответственность власти за расстрелянных и уничтоженных в Фергане, Тбилиси, Вильнюсе, Ингушетии, Чечне. Список все увеличивается — и никто ни за что не отвечает!
«Где Ельцин?» — кричали люди на площади в начале чеченской войны. «Он не знает, его подменили, — волновались многие. — А может быть, его уже и в живых нет…» Теперь эта буря сменилась тихим отчаянием и безысходностью.
Он появился, но какой-то другой, пришибленный. Раньше прямо ходил, гордо, а теперь, согнув коленки, хотел напугать весь мир, но больше всех напугался сам. Неужели так боится чеченцев, что при охране в 45 000 человек еще и национальную гвардию создать собирается? Если Президент доверяет только своему начальнику охраны, это уже последнее дело, значит, боится собственного народа.
Я хочу, чтобы вы узнали правду о тех, кого сейчас убиваете, даже не пачкая своих рук в крови: авиацией, артиллерией, минометами, ракетами.
Презрение, которое некоторые из вас испытывают к чеченскому народу, идет не только от незнания менталитета и культуры этого народа, но и от обыкновенного невежества. Так называемый «русизм», навязываемый образ «старшего брата», основывается на количественных характеристиках: много в России людей, земли, есть большая армия, но не высокого все это качества. Покажите хоть одну область, хоть один город, которому можно было бы позавидовать, по образу и подобию которого можно по-человечески жить. Семьдесят лет советской власти уничтожили народные корни, вытравили все самое лучшее, что было в народе. «И праздники ваши станут похожи на похороны», — предсказывал Гришка Распутин в начале столетия. Сердце России — Красная площадь, огромное кладбище с лобным местом в центре. Да и много ли радости приносят ваши праздники?
В народе, который поработило вначале крепостное право, потом коммунистический режим, из поколения в поколение культивировался комплекс «советского гомосапиенса». Нечто средне-арифметическое, словно засадили всю страну картошкой, да еще квадратно-гнездовым способом. А ведь могли создать ботанический сад из самых экзотических растений. Так вот, Ичкерия — это экзотическое растение хотя бы потому, что горели, как сухие скорлупки, элитные танковые дивизии, разбитые горстками храбрецов. Откуда духовная сила, гордость, презрение к смерти? Любой народ непобедим, когда сражается на родной земле, за свою свободу! Впрочем, по центральному телевидению, пытаясь оправдать сокрушительное поражение российских войск, назвали наших добровольцев специально подготовленными наемниками, приехавшими со всего света, наркоманами, которые бросаются под танки, обвязавшись гранатами. Сколько раз мы слышали: «Очистка города от бандформирований продолжается», — словно речь идет о мусоре. Бомбят город авиацией, поливают «градом», громят тяжелой артиллерией, утюжат танками, убивают всех подряд: женщин, стариков, детей. Теперь еще и новый термин появился — «этническая чистка». Ох уж эти любители чистоты!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
