— Можно я заеду на этой неделе? — Его жаждущие глаза испугали меня. Я должна сказать ему, что скоро уезжаю.
— Я… да, думаю, это будет неплохо. — А что еще мне оставалось ответить? Пожалуйста, не проси меня дать то, что я не могу. А может быть, я только воображала этот вопрос в его глазах? Может быть, он просто нуждался в друге? Я положила руку ему на плечо. — Пожалуйста, приезжайте, это всегда приятно.
Глава 44
Шериф Джефрис постучал в кухонную дверь следующим вечером, после ужина. Его шляпа привычно вертелась в руках, он облизывал губы. Френк и дети перешли в гостиную, пока я налила кофе и села за стол напротив шерифа. Сердце мое безумно колотилось. Уже давно я не чувствовала себя так неуютно в присутствии Генри.
— Я тут думал… — Мужчина уставился в чашку, будто хотел прочесть свои следующие слова на темной поверхности.
Из гостиной донесся низкий смех Френка. Ноги мои хотели вскочить и бежать туда, чтобы немедленно узнать, какие детские проказы вызвали такое восхищение, но я осталась сидеть.
Генри достал бумагу из внутреннего кармана пиджака и положил ее на стол.
— Что это? — Я раскрыла ее, и от написанного у меня перехватило дыхание. — Техасский рейнджер!
Он кивнул, глаза сияли гордостью.
— Это все благодаря тебе, Ребекка!
— Мне? — Я прикусила губу, пытаясь сдержать слезы. Генри будет следовать своей мечте!
— Я никогда не попытался бы, если бы ты не поощрила меня!
Потянувшись через стол, я пожала ему руку, прежде чем осознала, что делаю. Я тут же отдернула руку, будто прикоснулась голыми руками к рукоятке замерзшего водяного насоса.
Но Генри удержал мою ладонь.
— Я люблю тебя, Ребекка! Я думаю, с той самой минуты, как подхватил тебя на станции.
Я задержала дыхание, жалея, что мне придется разочаровать этого мужчину.
— Поехали со мной! Выходи за меня замуж! — Его глаза искрились надеждой.
Я вспомнила урок вождения и ужин в доме Ирен. У Генри Джефриса была тяга к приключениям, но он хотел спокойную, благонадежную жену. Жену, которую следовало баловать и о которой нужно было заботиться, такую, как, например, Клара Грешем. Я не была уверена, что могу стать такой женой, как, впрочем, и покорной дочерью, о которой мечтала мама.
Я высвободила руку, жалея, что никак не смогу смягчить своих слов.
— Я не могу.
Он откинулся назад, будто я ударила его.
— Мы не подходим друг другу, Генри. Мы придем к тому, что станем презирать друг друга. В конце концов.
Он покачал головой.
— Этого не случится, Ребекка. Я сделаю все, что захочешь, и стану тем, кем ты захочешь!
Полная противоположность Артуру! Почтительный, заботливый, говорит, что любит меня!
— В этом-то и проблема, Генри! Ты не должен меняться ради меня. — Почему я не могла испытывать к нему такую же привязанность? Почему Господь обрек меня заботиться о тех, кому и дела не было до меня?
— Все в порядке? — Френк заглянул в кухню и посмотрел на меня. Ох, эти голубые глаза, полные страсти и любви к своей семье.
Я вскочила из-за стола и выбежала на улицу, помчавшись к сараю. Я влетела в помещение, услышала, как Дэнди, Том и Хак валяют дурака в хлеву, как в своем стойле мычит Старый Боб. Подобрав юбки, я взобралась по лестнице на чердак и, всхлипывая, раздумывала: вдруг я только что отвергла свой последний шанс стать счастливой?!
* * *
Подсчитав, что осталось одиннадцать дней, я решила держаться на расстоянии от семьи. Френк ничего не спрашивал. Он просто взял три больших куска кукурузного хлеба, чашку кофе и ушел — в хлев или на поле. Он не потрудился сообщить, куда именно.
Я была рада убежать от него, потому что, как ни журила я свое сердце, оно неизменно учащенно билось в его присутствии. А он уже давно ясно дал понять, что не имеет по отношению ко мне никаких намерений. И теперь я отказала двум достойным молодым людям, у которых были такие намерения! Возможно, он считал меня молодой и глупой. Вероятно, хотел, чтобы я уехала. В конце концов, он же сказал, что мне не нужно вечно заботиться о его детях! Впрочем, я не видела никаких доказательств того, что он собирается вновь жениться и подарить детям мамочку. Что же было у него на уме?
Из-за мыслей, вихрем кружащихся у меня в голове, я то и дело громко стучала кастрюлями и резко отдавала детям приказы. Храбрость теплилась во мне, пока я верила, что вылью на него все мысли в ту же секунду, как он войдет в дверь. Но я знала, как он отреагирует: постоит тихонько, застенчиво улыбнется, будто не хочет никого обидеть, оставит меня закусившей губу и отвернется, делая вид, что не заметил, как румянец заливает мне шею.
Всю неделю я терпела, пока мне не стало казаться, что мое сердце вот-вот выскочит из груди. Что-то должно измениться! И, судя по всему, катализатором этих перемен должна стать я сама!
Утром Олли умчалась в школу, Джеймс и Дэн выбежали за дверь.
— Стоять! — крикнула я.
Их плечи поникли, головы опустились на грудь, когда они вернулись.
— Возьмите Дженни с собой!
— Почему? — спросил Джеймс.
— Потому что я так сказала!
Я привела малышку на крыльцо и вложила ее ручку в руку Джеймса. Мальчик возмущенно фыркнул, но тут Дэн стал на колени возле сестры и посмотрел ей в лицо.
— Ты можешь играть в «плохого парня», хорошо?
Мне хотелось засмеяться и заплакать одновременно, пока я спускала малышку по ступенькам. И все же я хотела, чтобы это бесконечное ожидание закончилось. Мне было нужно, чтобы оно закончилось!
Дети повернули за угол, направляясь к переднему двору. Я побежала в противоположную сторону. В сад, раскинувшийся за домом. В самом дальнем углу на земле, которую Френк приготовил для посадки, я упала на колени и закрыла лицо руками.
— Я так долго ждала, Боже! Что Ты хочешь от меня? — Мое слабое и тоскующее сердце кричало о помощи. Было прохладно, но я не пошевелилась. Я молилась, отчаянно желая, чтобы мне указали путь.
Господь привел меня в это место, к этой семье! Тетя Адабель была уверена в этом, как, впрочем, и я. И до сих пор я верила, что это Он просил меня остаться. Нельзя было, конечно, отрицать и то, что появились, пусть и непрошено, новые стимулы внутри меня.
Я не собиралась мучить ни Генри Джефриса, ни Френка, хотя одному из них я была нужна, а другому — нет. И во мне не было желания и дальше терзать свое сердце, полюбившее этих детей, болью. Но ведь они нуждались во мне? Или мне просто хотелось в это верить?
Чем больше я молилась, тем острее чувствовала, что должно произойти.
— Почему, Господи, когда поступаешь правильно, это так тяжело?
