То есть, пытаюсь что-то говорить, но это тупо невозможно, потому что губы не слушаются, язык задеревенел и я даже мычать не могу. Судя по выпученным глазам мужика — он чувствует примерно то же самое.
Да что за хуйня?!
Но нас перебивает скрип открывшейся двери и появившийся из нее доктор — высокий и довольно мощный мужик лет сорока, выглядящих так, будто тоже нарочно прибежал на звук намечающейся потасовки. Окидывает нас хмурым взглядом, а потом спрашивает, кто тут родственники Кузнецовой Татьяны Филипповны.
Мужик сразу подается вперед, почему-то становясь мертвецки бледным.
— Это я, я, — говорит дрожащим голосом и зачем-то разжимает кулаки, которыми только что собирался начистить мне морду. — Таня моя жена. Да.
— Мне очень жаль, — роботическим, лишенным любых эмоций голосом говорит доктор. — Мы сделали все, что смогли, но гематома была слишком большой и прошло…
Я перестаю слушать, потому что переключаю внимание на старушку, которая медленно ковыляет по коридору от нас. Понимаю, что круглый идиот, но на всякий случай провожу ладонью по лицу, проверяя, на месте ли мой рот. Но стоит мне на секунду упустить ее из виду — как от нее уже и след простыл. Я делаю несколько шагов вперед, надеясь увидеть ее силуэт в полутемном коридоре, но старухи реально нет. Она как будто растворилась.
Ладно, да и хер бы с ней.
— Я хочу забрать Валерию Ван дер Виндт! — успеваю остановить его до того, как доктор снова скроется за дверьми.
Он останавливается, смотрит на меня как на придурка, а потом выразительно сует ладони в карманы, как будто только это останавливает его от желания выписать мне профилактических пиздюлей.
— Валерия Дмитриевна не транспортабельна.
— Я хочу ее забрать, — твержу как заводной попугай.
— Молодой человек, что именно в слове «не транспортабельна» вам не понятно? Мы стабилизировали ее состояние, но оно крайне тяжелое и пока вы тут боксировали дверь, персонал больницы делал все возможное и невозможное для того, чтобы сохранить жизнь вашей сестре. Позвольте вам напомнить, что в вопросах жизни и смерти ваши деньги и понты ничего не решают.
Нужно отдать ему должное — отлично меня нокаутировал. Чувствую себя обоссанным с ног до головы.
— Так, все, я здесь! — слышу голос Павлова за спиной. — Сергей, привет.
Он выходит вперед, как бы ненароком отодвигая меня плечом. Пожимает доктору руку и по их короткому разговору понимаю, что они как минимум хорошо знакомы. Павлов извиняется за мое поведение и отводит доктора в сторону, чтобы переговорить без свидетелей.
А у меня из головы почему-то не выходит та сухая старушка, и от воспоминаний о ней челюсть опять сводит приступ немоты.
— Вы ее видели? — спрашиваю Павлова, когда он снова подходит ко мне.
— Что? Кого?
— Старуха. Она должна была идти вам навстречу. — Киваю на коридор, прикидывая, что они никак не могли разминуться.
— Какая старуха, Дмитрий? Вы в порядке?
Ловлю его обеспокоенный взгляд. Для полного признания меня свихнувшимся не хватает только пощупать лоб и исключить белую горячку. Мысленно даю себе пинок под зад и напоминаю, что мне перевалило за тридцать, а в призраков и прочую чертовщину я не верил даже в глубоком детстве. Как говорится — нечего и начинать.
— Что с Валерией? Когда ее можно будет забрать?
— Она стабильно-тяжелая. В таком состоянии ее категорически нельзя транспортировать. Врачи сделали чудо, но операция нужна срочно, точнее — ее нужно делать прямо сейчас.
— В этом сортире?! Вы, блять, шутите?
— Дмитрий, да послушай же меня! — Павлов резко переходит на «ты» и, взяв меня под локоть, словно трепетную лань, отводит подальше от других посетителей.
До меня только сейчас доходит, что странный надоедливый звук, от которого меня тянуло матерится в голос — это вой того мужика, от драки с которым меня сдержал только вовремя появившийся Павлов. Ну да, сегодня ему не повезло. Блять, даже думать не хочу, какие звуки издавал бы я, если бы доктор сказал: «Мне очень жаль, но Валерию спасти не удалось».
Я чувствую прилив ледяного пота по всему телу, стоит представить, что Лори может исчезнуть из моей жизни. И не просто переехать на другой конец географии, не заблокировать мои номера, а быть там, откуда я не смогу достать ее за все деньги мира.
Стоп.
Что она вообще тут делала? Она же должна быть минимум пятьсот километров от столицы?
— У Валерии большая гематома, — голосом дотошного учителя, разжевывает Павлов, — это такой сгусток крови между черепом и мозговым веществом. Крайне неприятная вещь, которая может обернуться любыми последствиями. То, что она до сих пор жива — исключительная заслуга местных врачей. В том числе — Астахова, одного из лучших черепно-мозговых хирургов, которых я вообще знаю. Ты очень ошибаешься, если думаешь, что облегчишь ее состояние, устраивая никому не нужные перевозы из одних четырех стен — в другие. Если Валерию не спасут здесь — ее не спасут нигде, и никакие модные кондиционеры и душевые в палатах за пятьсот евро в сутки не уменьшат количество крови в ее голове!
Я заторможенно киваю.
Что она здесь делала? Зачем приехала?
— Дмитрий, ты должен разрешит врачам делать свою работу. Это лучшее, что ты можешь сейчас для нее сделать. — И, помедлив, нехотя добавляет: — Единственное, что мы оба можем для нее сделать. Проклятье, ей же всего двадцать три.
Зря он озвучил эти цифры — теперь они крутятся у меня в голове как навязчивая идея, как чехарда из двух цифр, из которых складываются причудливые мозаики.
Кажется, еще немного — и у меня реально поедет крыша.
— Дмитрий, ты должен подписать согласие, — настаивает Павлов.
Снова киваю.
Чувствую себя совершенно беспомощным.
Несколько минут туплю в кафельную стену напротив, а потом вскидываюсь, потому что внимание привлекает эхо нескольких пар тяжелых шагов.
Товарищи в форме. И прежде, чем они подходят, я уже знаю, что они пришли поговорить о Валерии.
— В чем дело? — снова загораживает меня Павлов, но на этот раз я отодвигаю его в сторону.
— Кто был за рулем? — спрашиваю прежде, чем кто-то из двоих полицейских успевает открыть рот.
— Капитан Макаров, — представляется тот, что повыше.
— Лейтенант Круг, — берет под козырек его напарник.
— Кто был за рулем?! — Плевать на их фамилии и звания, меня интересует только моя Валерия.
— В момент аварии за рулем был… — Капитан лезет в казенную папку с документами, чтобы подсмотреть. — Денисов Роман Денисович.
— В душе не ебу кто это, — озвучиваю те единственные мысли, которые у меня есть по поводу этой совершенно незнакомой фамилии. Но сразу чувствую острый прилив желания свойственными руками уложить этого пидораса в сырую землю. — Я так и знал, блять! Лори всегда очень аккуратно водит машину! Знаете, блять, сколько раз нас останавливали менты за то, что она едет слишком медленно?!
— Дмитрий… — Капитан снова подглядывает в свою папочку, — Александрович, я понимаю ваше состояние, но вынужден задать вам несколько уточняющих вопросов.
— Где этот гандон? — порываюсь вперед, но Павлов хватает меня за плечо и удерживает на месте. — Я эту суку на хер выпотрошу!
Если вдруг он сдох на месте — меня такой вариант тоже не сильно устраивает, потому что в таком случае мразина слишком легко отделался. То, что Гото с ним сделать я, и близко не так приятно, как влететь башкой в столб. Клянусь, если бы его поставили передо мной прямо в эту минуту — я бы содрал с него кожу, а потом собственными руками переломал каждую кость в его поганом теле, и сделал бы все, чтобы гнида не сдох, а промучался в таком состоянии лет сто.
— В крови Виктории Дмитриевны обнаружена незначительная доля алкоголя, — сообщает капитан.
— И? — Как человек который пару раз попадался на том, что садился за руль бухим, я прекрасно знаю, что «незначительная степень опьянения» может случиться и выпитых накануне пары бокалов шампанского, и от двух глотков утром. Это такая херня, что типовый алкотест ее даже показывает через раз. — Вы мне сейчас типа заливать будете, что это Лори виновата в том, что какой-то уебок не умеет водить машину?!
