имперской науке и технике подобные названия не встречались, но суть идеи Эрлих, когда я о ней рассказал, уловил моментально и смог рассчитать нужную траекторию.
Сегодня теория проверялась практикой.
Перегрузки, действительно, росли плавно, поэтому переносить их оказалось гораздо легче, чем при стандартной боевой высадке на планету противника. Типичная ситуация «варёной лягушки», пусть и в хорошем смысле этого слова, когда температуру воды повышают медленно и несчастное земноводное просто не успевает понять, что по факту вокруг уже кипяток.
Судя по приборам, скорости две тысячи восемьсот тин в секунду (в земных мерах это примерно две с половиной тысячи км/с) мы достигли за семьдесят восемь секунд. Ускорение на пи́ке в три с лишним тысячи «жэ», да ещё с изменяемым вектором — такого на моей памяти десантные боты ещё никогда не испытывали. Находящиеся внутри люди — тем более.
Хвала небесам, модернизированные гравитационные компенсаторы сработали на «отлично», снизив реальные перегрузки почти в триста раз, но всё равно — ощущения мы получили незабываемые, как на центрифуге в Звёздном, включённой на максимум. Жаль только, что их ресурс после такого использования сократился примерно в такой же пропорции, поэтому по окончании операции компенсаторы останется, в лучшем случае, утилизировать, а если не в лучшем, то утилизировать вместе с носителями.
Носители, к слову, тоже не подкачали и выдержали этап разгона.
Теперь требовалось проверить и их, и тех, кого на них перевозили, на оселке торможения.
Процесс торможения начался практически сразу по достижении максимальной скорости. Продлился он несколько дольше разгона — на целых пятнадцать секунд. Однако и перегрузки воспринимались несколько тяжелее — из-за отрицательных величин и необходимости тщательной выверки скорости в самом конце пути. Её нельзя было опускать до нуля, но и оставлять на уровне выше земного сверхзвука тоже не стоило. Входить в портал требовалось аккуратно и точно…
В портал мы влетели на двести сорока тянах в секунду, с нулевым ускорением.
Машину предсказуемо тряхнуло (значит, атмосфера за переходом имелась), а дальше пошли доклады с других десботов и по мониторам потекли символы данных…
Включившиеся видовые экраны показывали картину, знакомую мне ещё по четырёхмесячной давности приключениям. Россыпи серых камней, бурые скальные выступы, желтоватый песчаник, перемежающийся потрескавшейся глинистой коркой. Над теряющимся в мареве горизонтом висело оранжево-красное солнце… Привычные красоты Каттарской впадины, раскинувшейся на землях, условно принадлежащих условным Египту и Ливии. Потому что навряд ли местные жители хоть когда-нибудь слышали о таких государствах, а уж о том, что живут на их территориях, и пода́вно…
— Сориентировать карту по магнитным полям, — приказал я, всмотревшись в выстраиваемую компьютером карту местности.
Грави- и радиосканеры всех трёх десботов работали непрерывно, выстраивая топографию местности и сравнивая её с той, какую я прихватил с собой из земных архивов. Отклонения, судя по результатам сканирования, выглядели минимальными. Примерно через минуту стало понятно, где мы находимся и где находится цель. Варианты её атаки были спланированы заранее, ещё на Тарсе. И хотя я, конечно, знал, что любые планы, как правило, идут лесом с первым же выстрелом, но пока этот выстрел не прозвучал, их следовало придерживаться…
К «озеру иблисов» машины неслись на предельно малых, тщательно огибая все потенциально опасные участки, включая оазисы и те низины, где могла скапливаться дождевая вода. Именно там, насколько мне помнилось, можно было легко нарваться на саранчу и безликих.
К цепочке холмов, окружающей озеро и Цитадель, мы подошли с северо-запада. Возвышенность преодолели сходу, без лишних манёвров, рассчитывая, в первую очередь, на внезапность.
Расчёт оказался верным. Копошащихся у берега тварей мы буквально смели огнём бортовых излучателей. Гадины не то что ответить, но даже энергощиты поставить перед собой не успели.
Расчистив пространство для выброски, все три десбота рухнули на прибрежный песок. Три штурмовых отделения выплеснулись через откинутые аппарели в течение четырёх секунд, в полтора раз быстрее стандартного десантного норматива. Ещё через столько же машины опять взмыли в небо, готовые оказать огневую поддержку и одновременно отвлечь внимание от десанта.
Широкая (около пятисот тян) полоса воды между берегом озера и островом с пирамидой кишела какими-то зубастыми рыбами, ежесекундно высовывающими наружу свои жуткие пасти. Соваться туда даже в бронежилете явно не стоило, как не стоило пытаться добраться до острова вплавь, а не по мосту. И даже не из-за опасности быть моментально сожранными местными аналогами пираний, а из-за полупрозрачной дымки, накрывающей озеро по самому урезу воды.
В прошлый раз, когда я сюда попал, то рассмотреть её как следует не сумел. Сегодня эту оплошность приходилось исправлять прямо по ходу сражения.
«К берегу не приближаться! Атаковать через мост!» — прокричал я в пока ещё работающую гарнитуру. Модернизированные АЭПы имелись у всех наших, но «выключать и включать» электричество здесь могли и противники.
Барьерная защита пирамиды, как удалось разобрать, являлась трёхслойной. Первый слой, внешний, зеленоватый, проходил строго по береговой кромке. Второй, бледно-оранжевый, начинался примерно от середины окружающей остров водной поверхности. Третий, внутренний, отсвечивающий золотом, поднимался стеной где-то на полпути от берега острова до Цитадели. Сам я, наверное, мог бы попробовать преодолеть все три слоя, но остальные бойцы этот путь наверняка не прошли бы. Единственный путь, где в защите имелся разрыв, вёл через единственный мост и дальше по узкой дороге строго к чернеющему у основания пирамиды провалу-проходу…
Подходы к мосту загораживали рукотворные «флеши-редуты». За ними держала оборону всё та же хорошо знакомая нам саранча.
Наступать туда нам пришлось по узкой береговой полосе. Ширина менее сотни тян. Слева вода, справа высокий вал, через который в любую секунду могли перемахнуть твари, остающиеся пока по ту сторону. Висящие над валом десботы почём зря лупили по обратным скатам из рельсотронов и излучателей, не давая врагам прорваться к воде и ударить нам во фланг или в тыл.
Сами же мы атаковали противника в лоб. От потоков горячей плазмы воздух вокруг буквально кипел. Но, благодаря недавнему закреплению, личное искажающее поле имелось теперь у каждого, так что несущиеся в нас сгустки огня серьёзной проблемы не представляли. Впрочем, такое же правило действовало и в обратную сторону. «Кузнечики»-переростки легко формировали перед редутами энергощиты, и залпы наших излучателей и плазмоганов чаще всего пропадали впустую.
Зато «карамультуки» осечек не давали. Каменные
