вспоминаются адски холодные ночи моего детства, когда я, ковыляя по снегу, тащил в дом вязанку дров, чтобы растопить нашу печь. Не зная, кто же там, внизу, начинаешь фантазировать. Может, это генератор, освещающий маленькую деревушку, и скоро его выключат до утра? Или это сливаются издали несколько огней – лампочки, растянутые между домами на какой-нибудь пыльной площади? Когда смотришь с такой высоты, даже окна и фонари целого поселения могут слиться в одно светящееся пятно. Может быть, человек, что зажег этим вечером свет и привлек мой взгляд, посмотрит на небо и увидит мелькнувший среди звезд самолет? Может быть, он задумается, куда я лечу, какие города соединяет мой стремящийся по небу огонек? И как быстро я смог бы найти этого человека снова, уже внизу? Пожалуй, за несколько дней: один-два перелета до города, сияющего тысячей огней, а затем долгое и наверняка трудное путешествие по земле в то место, что с высоты виделось одной затерявшейся во тьме искрой.
Александр Грэхем Белл однажды предсказал, что самолеты вскоре будут отрываться от земли, неся на себе вес тысячи кирпичей. Вес тысячи кирпичей – это немногим более двух тонн. Вес, который может поднять «Боинг-747» без пассажиров и багажа – в него входят лишь еда, напитки и другие товары на борту – составляет более шести тонн, то есть три тысячи кирпичей (а «коммерческая загрузка» 747-го – пассажиры, багаж, груз – обычно равна тридцати-сорока тоннам). В процессе разработки воздушного судна вес учитывают постоянно. Инженер оригинального 747-го даже плакал, когда новый самолет посадили на диету, так что некоторые из его любимых функций пришлось убрать.
Во время полета вес аэроплана значительно меняется по мере того, как сгорает топливо. Пятьдесят пять литров бензина в бензобаке среднестатистического автомобиля весят около сорока килограммов, то есть примерно одну сороковую от общего веса машины. Реактивный самолет, отправляющийся из Сингапура в Лондон, весит триста восемьдесят тонн. Примерно десятую часть от этого показателя составляет коммерческая загрузка, а более ста пятидесяти тонн, то есть две пятых, приходится на топливо, которое до посадки будет почти полностью сожжено.
Пересчет груза на топливо требует максимальной точности. Если вы перед самым вылетом добавили в ручную кладь пять книг – скоротать время в долгом рейсе, то, чтобы ваша библиотечка смогла подняться в воздух и добраться до пункта назначения, в самолет нужно долить топливо, весом примерно равное одной или двум книгам. Иногда количество пассажиров или вес груза на рейсе увеличивается в последнюю минуту. В таком случае мы должны залить дополнительные тонны топлива, чтобы справиться с новой загрузкой.
Этот порочный круг вступает в действие, даже когда лишним весом становится само топливо. Иногда – например когда в месте назначения по прогнозам ожидается туман или снегопад – мы загружаем больше топлива, чем положено по плану полета и по нашим обычным нормам, чтобы не случилось проблем ввиду предполагаемых задержек. Для типичного дальнемагистрального перелета на возможные дополнительные полчаса полета мы заливаем топлива на сорок минут: добавочные десять минут – чтобы довезти этот запас на другую сторону земного шара. И чем дольше длится рейс, тем больше топлива сжигается таким образом, так что в определенный момент один длинный перелет перестает быть выгоднее двух коротких.
До того как стать пилотом, я и не предполагал, что вес самолета на протяжении рейса непрерывно меняется и следить за ним нужно так же, как за проделанным расстоянием и временем, остающимся до приземления. В кабине ты ни на секунду не должен забывать о физике и механике полета, о том, что твоя задача – отрывать людей и груз от земли и перемещать их по небу. Вес воздушного судна влияет на его высоту и скорость, а иногда даже на угол, под которым оно может выполнить разворот. Особенно важно учитывать вес, когда вычисляешь скорость захода на посадку. Мы привыкли считать, что чем тяжелее объект, тем он медленнее, но на самом деле подъемная сила крыла зависит от скорости, так что более тяжелый самолет, как правило, должен двигаться быстрее. В «Боинге-747» на каждые дополнительные три тонны – груза, пассажиров, неизрасходованного топлива – нужен примерно один дополнительный узел скорости. Если посадка задерживается и лайнер начинает нарезать круги над аэропортом, его вес продолжает таять, и нам приходится постепенно снижать скорость – чем меньше фунтов, тем меньше узлов.
В разные моменты полета слово «вес» приобретает для пилотов самые разные значения. Вес – это и просто цифра, и нежелательные выбросы вредных веществ в атмосферу, и груз, который сможет вместить самолет, и груз, от которого придется отказаться в долгом рейсе при сильном встречном ветре, и время, которое предстоит провести в воздухе, и расстояние, которое предстоит преодолеть, и деньги, которые надо экономить. За этими практическими соображениями я иногда забываю о первобытной природе горючего. Если какой-то пережиток прошлого и остался в волшебном супертехнологичном царстве современной авиации, если еще что-то и мешает провозгласить самолет абсолютным воплощением будущего, то это именно топливо. В том, как оно неуклонно тает в полете, честно отдавая нам взамен часы и мили, являет себя древний расчет, идущий из эпохи костров и масляных светильников, когда наши предки только-только научились добывать у природы тепло и свет.
Иногда ночью свидетельства уговора человека с природой сияют под крылом самолета особенно ярко, и поневоле вспоминаешь этимологию латинского названия топлива – «petroleum», «каменное масло», и то, как извлекается эта текучая мощь из вроде бы твердых недр нашей планеты.
Я пролетаю над Ираком и вскоре уже начну снижение на посадку в Кувейте. Внизу, во тьме, глубоко в пустыне высятся гигантские тонкие свечи. Пламя от каждой из них настолько яркое, что образует вокруг себя идеальную сферу, сияющий в ночи пузырь, похожий на круглый светильник из тех, что можно увидеть над порогом фермерского дома, стоящего посреди темного поля. Пламя красноватое, иногда с золотом, хотя часто непонятно, откуда берется золотистый оттенок – из огня или от земли.
Вместе с нефтью из скважины часто выходит и природный газ. Его можно добыть и продать, но это требует дополнительного оборудования и денег. Поэтому такой попутный газ, особенно в отдаленных регионах, просто сжигают прямо в небе – так и появляются гигантские свечи.
Их часто можно наблюдать, когда летишь над нефтяными странами. Самые высокие мерцают или пульсируют прямо у нас перед глазами. Порой я вижу десятки их одновременно. Они создают особый огненный ландшафт – страну пылающих шпилей, возвышающихся в темноте пустыни или тундры. У
