— Что он сказал, Антон,— спросила Рита, неловко улыбаясь и отвечая на рукопожатие Никитича.
— Сказал, что очень рад тебя видеть на русской земле.
— Действительно?
— Еще сказал, что ты красивая. Берегись его — он у нас известный ловелас. Ты на его возраст не гляди. Он любого молодого за пояс заткнет.
Никитич тем временем «разошелся». Под его руководством компания уже вовсю выпивала по случаю праздника.
За победу пили вместе Ганс, обнимающий его за плечи дядя Коля, Ральф-младший, Иван Никитич и дядя Саша.
В тостах внимание акцентировали на вечной памяти простым солдатам и анафеме антинародным режимам.
Через полчаса Антон обратил внимание на смену настроения Ивана Никитича. Сначала тот перестал принимать участие в разговоре, потом совсем помрачнел и, наконец, резко поднялся с места и, ни слова ни говоря, стремительно покинул территорию огорода. За ним вышел недоумевающий дядя Коля. Антон решил к ним присоединиться, предварительно сделав успокаивающий жест оставшейся за столом компании.
На лавке у дома сидел, обхватив голову руками, с виду совершенно протрезвевший Иван Никитич. Дядя Коля примостился рядом и печально глядел вдаль.
— Что происходит?— спросил Антон.— Нехорошо вам, дядя Ваня?
— Нехорошо мне, ага,— пробурчал Иван Никитич.— Немцы твои… поскорей бы уж уехали.
— Да что с тобой такое, Вань?— дядя Коля легонько потряс односельчанина за плечо.
— Действительно, дядя Ваня, вы что?— озадаченно спросил Антон.
— Тяжко мне с ними что-то, с вашими немцами,— отозвался дядя Ваня.
— Может это, того, похмелье? Да еще и на старые дрожжи…— осторожно предположил Антон.— Вон, вы все их вино выпили…
— А тебе что, вина их жалко, да?— неожиданно огрызнулся Иван Никитич.— Хрен с ним, с вином. Мне не стыдно. Чрез них, этих немцев твоих, все наше село пропало, полный ему капут наступил. Мужиков всех поубивало, с войны никто не пришел! Помрем, и не будет больше деревни! А вы их сюда привезли… И че, им нравится, да? Ты иди, давай, иди к ним, спроси у них, нравится им у нас? Небось, не как в Мюнхене-то? А я и не знаю, как у них там в Мюнхене, чем пахнет и что жрут они, не бывал. Это ты все больше по заграницам, а мы тут говно сапогами месим…
— Никитич, хорош тебе, ладно?— дядя Коля строго осадил соседа.— Он-то при чем здесь? Напился, иди проспись…
— Ну, дядь Вань, ты что деревню-то приплел?— Антон ничуть на Никитича не обиделся — он давно был начеку.— Да если бы тут кто работать хотел, все было бы нормально. Столько уж лет после войны прошло, а мужики только и думают, что бы украсть, продать, да деньги пропить. Таких как ты, дядь Вань, в деревне давно не осталось… Да что там говорить, до ветру до сих пор ходят с порога. Конечно, деревня погибла, тут все виноваты: немцы, конечно, в первую очередь, да только гости наши при чем? Опять же, коллективизация, Сталин…
— Слушай, Антон,— дядя Ваня был готов сорваться на крик, на глазах его выступили пьяные слезы, губы тряслись.— Вы уже всех этим Сталиным зае… В общем, как чуть что — Сталин. А эти, новые ваши бояре, чем лучше-то? Что, скажешь, кому интересно, че в деревне у нас творится? Приедет с Москвы очередной хер в шапке, духами от него, как от бабы несет, носом поворотит от нашей фермы и все — поминай как звали. Только по телевизеру трендят полный день. И немцы у тебя в огороде… В день Победы. А вы и не помните даже, когда он, этот день! А, идите вы все на х..!
Дядя Ваня вскочил с лавки и энергичным шагом направился по тропинке к своему дому.
— Приперло, однако,— заметил дядя Коля.— Бывает. А вот, кстати, Ганс идет. Ты пойди к остальным, объясни, а я Гансу обещал показать свой «Урал».
— Он еще жив?
— И еще сто лет будет ездить. Антон вернулся за стол.
—Что это с вашим соседом приключилось?— спросил Александр Валентинович.
— Ничего страшного,— махнул рукой Антон.— Плохо почувствовал себя.
Но разговор после инцидента так и не «склеился». Положение спасла Рита:
— Раз уж здесь остались только посвященные в наши поиски и тайны, я бы хотела кое-что рассказать. К тому же, здесь все говорят по-английски. Антон, Ральф в курсе, где я работаю, точнее, работала?
Антон покачал головой. Ральф удивленно взглянул на Антона. Тот потупился.
— Я тебе после объясню, ты извини, Ральф…
— Мне удалось поговорить с вашим знакомым Куртом Шерхорном. Думаю, я была последней, с кем он разговаривал перед своей кончиной,— сообщила. Рита собравшимся.
— Шерхорн умер?— Александр Валентинович был искренне удивлен.— И вы мне ничего не сказали? Вот это выдержка! Четыре часа в дороге, и ни слова. Впечатляет.
— Мне даже немного жалко старика,— заметил Антон.
— Не стоит, Антон, не стоит его жалеть,— Рита покачала головой.— Похоже, его имя фигурирует в списке ученых, исследовавших влияние сверхнизких температур на организм человека…
— Опыты над людьми?— встрепенулся Александр Валентинович.
Рита кивнула.
— Но не будем терять время,— предложила она.— Итак, вы откопали ящик с надписью «Аненэрбе», нашли предмет, похожий на Копье Судьбы… Но, увы, то, что спецгруппа СС должна была доставить в рейх по приказу Гиммлера, исчезло…
— И что это было? Неужели Грааль?— Антон улыбнулся.
—Да при чем тут Грааль?— с досадой поморщилась Рита.— Знаете, что сказал Шерхорн, когда я беседовала с ним у него в домике в Мильштатте? Что русские забывают про собственные ценности и в своей земле ищут святыни зарубежного производства. Они у вас здесь можно сказать, под боком. И всегда были.
— Ну, разумеется,— Александр Валентинович закурил,— полезные ископаемые, лес, никель… норильский.
— Шутите, господин Тихонов? Прекрасно.
— Не обижайся, продолжай.
— Хорошо. Как насчет чудотворных икон?
«Как это просто!» — пронеслось в голове у Антона.
— Насколько я слышала,— продолжала Рита,— в России уже не считают слухами тот факт, что в критический момент московской операции зимы 1941 года вокруг города совершили обход с иконой Казанской Божьей Матери…
—Это называется крестный ход — religious procession,— заметил Александр Валентинович.— По-немецки… Bannprozession!
— Скорее, kreuzgang,— уточнил Ральф.
— Но ведь у нас далеко не все верят, что такое возможно. Сталин был атеист, безбожник,— произнес Антон.
— Ага, только когда этот атеист понял, что всему наступает амба, он на всякий случай обратился к Богу,— возразил Александр Валентинович.— Церкви открыл, службы разрешил, священников из лагерей освободил. Этот эпизод с крестным ходом имел место…
— И Шерхорн про него рассказывал!— видно было, что Рита взволнована.— Агенты германской разведки в Москве зимой 1941 года сообщали, что по всей стране идет работа по поиску знаменитых икон, которым приписывалась магическая сила. Шерхорн утверждал, что сам читал копии этих донесений.
— Ни один советский функционер в здравом уме не осмелился бы отдать такой приказ. Это мог сделать только Сталин,— заметил Александр Валентинович.— Насколько я знаю, икону Казанской Божьей Матери, точнее ее список, взяли на борт самолета, который облетел Москву по особому маршруту. Все началось с видения Богородицы митрополиту гор Ливанских Илии. Про него Иосифу Виссарионовичу рассказал набожный маршал Шапошников. Генсек был в таком отчаянии, что поверил ему и выполнил в точности все предписания митрополита.
— А какое отношение имеет эта история к нашей тайне?— спросил Ральф.
— Самое прямое,— пояснил Александр Валентинович.— В Ленинграде господин Жданов получил странный по тем временам приказ: обеспечить облет вокруг города самолета с православной иконой на борту. Одновременно Молотовым было дано указание срочно вернуть в Москву часть святынь, согласно определенному каталогу, а также обеспечить надежную охрану некоторых экспонатов московских музеев, эвакуированных из города на восток… В том числе, речь шла о знаменитой Донской Иконе Божьей Матери. Несколько спецотрядов НКВД были отряжены сопровождать святыни в Москву, в Ленинград и в Сталинград.
— Один из отрядов, сопровождавший эту самую икону, был перехвачен группой СС,— подхватила рассказ Рита.— Этой группе были приданы два сотрудника «Аненэрбе», в том числе, Курт Шерхорн… Он сообщил мне, что Гиммлер недаром отдал приказ перехватить икону одной из лучших спецгрупп СС. Если бы она попала в руки команды «Остланд», занимавшейся сбором ценностей, возможно, груз бы затерялся.
Итак, рейхсфюрер секретным приказом направил на поиски иконы подразделение, которое работало по программе «Аненэрбе» в районе некоего «большого водоема под Ленинградом». Это была группа под командованием Карла Целлера.
Собравшиеся за столом переглянулись.
— Странно,— заметил Александр Валентинович.— Перед тем, как приехать сюда, я говорил с Кареном. Он показал мне протокол задержания в районе Баря-тино группой 3-го отдела контрразведки «Смерш» отряда СС под командованием Карла Целлера, видимо, сопровождавшего особо ценный груз. В описи этого груза значится, помимо прочего, «икона, предположительно, с изображением Богородицы»… Этот протокол полностью противоречит тому, что рассказал Рите Курт Шерхорн, но косвенно подтверждает информацию германских источников тех лет. В них про экспедицию Целлера последний раз упоминается в конце декабря 1941 года. И на протоколе «Смерша» стоит дата 28 декабря…
