Со стороны укрывшихся за камнями пиратов послышался возглас:
– Сэм, старина! Это ты? У нас нет золота, клянусь распоследней страшной клятвой! Нас обманули!
Альба торопливым шёпотом отдавал распоряжения. Расползались на отмеренные дистанции те, у кого были мушкеты, приготавливал свой арбалет Бэнсон. Урмуль набрал в ладонь левой руки мушкетных пуль из сумки и одну пулю катал в пальцах правой. Свой мушкет он передал стрелку поопытней. А из ночной темноты снова послышалось:
– Сэм! Эй, Сэм, не стреляй! Пошли кого-нибудь, пусть обыщет нас. Нет золота, алле хагель!
– Ладно! – привстав, крикнул Альба. – Идите сюда!
Четверо пиратов неуверенно поднялись, серыми силуэтами двинулись между камней. За ними встали ещё человек десять-двенадцать.
– Это голос не Сэма! – послышался прежний окрик. – Эй, стойте! Эй, кто со мной говорит?
Силуэты остановились, – и в этот миг темноту высветлили восемь вспышек. Перекрикивая катящееся от камней эхо выстрелов, Альба скомандовал:
– Быстро! Пошли!
Матросы “Британии” стали поспешно уползать в заранее указанном направлении, а Альба негромко добавил:
– Минус пятеро. Теперь их – три с половиной десятка.
Спустя несколько мгновений со стороны пиратов прозвучал ответный выстрел, затем – второй, и пошли грохотать вразнобой – не прицеливаясь, наудачу. Всего выстрелов Бэнсон насчитал двадцать девять.
– Всё точно, – прошептал Альба. – Человек пять или шесть ушли в сторону, в обход. Вон туда, где холмы повыше. Вы готовы?
Двое матросов, лежавшие рядом, тихо откликнулись. Бэнсон приготовил свой длинный топор, а Урмуль старательно поместил болт в жёлоб взведённого арбалета. После этого все трое двинулись в сторону, противоположную той, куда уползли матросы “Британии”.
Ушедших в обход действительно было пятеро. Когда Урмуль, тщательно прицелившись, пробил болтом первого, Бэнсон и Альба метнулись навстречу опешившим четверым. Несколько взмахов, несколько взблесков белого и желтовато-лунного полированного металла – и слепая короткая схватка закончилась. Пираты не успели даже прокричать своим, что их маневр завершился ничем, потому что звуки этого короткого боя были заглушены. Мгновенно определив план действий, капитан “Скелета” распорядился умело и быстро. Зарядив мушкеты, пираты дали слаженный залп по тому месту, откуда пару минут назад стреляли в них ночные “грабители”. После этого два десятка людей, обнажив клинки, рванулись в ту сторону – добить и раненых, и уцелевших. Вот только не было там ни раненых, ни убитых. В этом убедил всех ответный залп – всё тех же восьми мушкетов – сбоку, с другого места. Снова пули выбили человек пять из двух десятков бежавших. Но вот оставшиеся, повинуясь уверенной, точной команде, с двух сторон, в полукруг, обложили стрелявших. Теперь пиратам было точно известно, где прятались нападавшие и количество их мушкетов.
Внезапность первого удара принесла свои плоды, но положение изменилось ненамного: теперь на этой политой кровью каменистой равнине было двадцать пять человек против одиннадцати. И эти двадцать пять, под прикрытием редких прицельных выстрелов, подползали всё ближе, ориентируясь на деловитые негромкие окрики друг друга. Они умело выравнивали полукруг, выкладываясь под прикрытием невысоких камней “плечо в плечо”. Было понятно, что сейчас они предпримут свой безусловно выигрышный маневр: плотный залп из всех имеющихся мушкетов, короткий бросок – и круговой сабельный бой.
– Бэн! – торопливо сказал Альба. – Заряди взрывной цилиндр. Бей вот в эту скалу, видишь?
Приготовившихся к броску пиратов едва успели опередить.
– Эй! Братцы! – прокричал Альба. – Держитесь! Мы кулеврину несём!
И тут же на головы пиратов обрушились и грохот, действительно похожий на пушечный, и волна каменных осколков. Надо было отдать должное этому Энди, которого почему-то прозвали Чокнутым: развернув половину мушкетов назад, пираты дали два залпа в две стороны. После этого одновременно вскочили и бросились в сторону команды “Британии”. Это было правильно: там лежали восемь человек, пусть даже и с заряженными мушкетами, а вот за спиной – неизвестно сколько, да ещё с неведомо как принесённой сюда пушкой. Бросились, и навстречу им прогремели восемь выстрелов, но, потеряв ещё человек шесть, пираты домчались, не дав набить новые заряды, до “британцев”, и тут взялись за работу удобные для ближнего боя широкие абордажные сабли. Двадцать против восьмерых – это почти трое на одного. Понимая, что сзади бегут невидимые, с пушкой, внезапные гости, да ещё с той стороны, куда ушли в обход и пропали пятеро отборных бойцов, пираты постарались управиться с этими восемью как можно быстрее. Когда трое на одного – долго возиться не приходится. Секунд через десять-пятнадцать, когда Альба, Урмуль и Бэнсон добежали до своих, пираты закончили свою жуткую мясорубку и покинули это временное укрытие матросов “Британии”. Отбежав, они рассеялись в темноте, попадав за камни.
Спасать было некого. В свете луны темнели одиннадцать тел: восемь убитых матросов, трое неподвижных пиратов. И ещё шесть пиратов, сражённые пулями, – на подходе к укрытию. Честный размен, одного за одного. Добежав, трое “с пушкой” повалились рядом с мёртвыми телами и принялись лихорадочно звякать шомполами, заряжая мушкеты. Невдалеке, за камнями, так же поспешно звякали такие же шомпола. Положение вышло более сложным, чем было вначале: трое против шестнадцати. Да и время работало на пиратов: заставив противника обмениваться с ними пулями, они очень скоро сосчитают – с каким количеством человек имеют дело.
Потянулась вязкая, осторожная, ночная дуэль. С той и с другой стороны разрывали ночь громом и вспышками одиночные мушкетные выстрелы.
Пираты использовали надёжную, верную тактику: никого больше не посылали в обход, а стягивались напротив вражеского отряда плотным фронтом. Выбрав удобный момент, они все разом метнутся вперёд со своими абордажными саблями. Пример результативности такого манёвра был для Бэнсона вполне очевидным: слева и справа от него лежали восемь неподвижных тел матросов “Британии”.
Прошло ещё полчаса. Бэнсон использовал ещё один взрывной снаряд, – судя по крикам и проклятиям, довольно удачно, так что нападать пираты пока не решались. Безусловно, они понимали, что противника совсем немного, но вот эта невидимая пушка – она была очень серьёзным аргументом. Но время неумолимо продолжало работать на пользу пиратам. С приходом рассвета эти шестнадцать – или сколько их осталось после арбалетного выстрела Бэнсона – увидят троих – и поступят разумно, быстро и твёрдо.
Альба, вкатив в горячий мушкет очередную пулю, сокрушённо взглянул вверх.
– Ни облачка, – сказал он вполголоса. – Луна – как фонарь. Уползти невозможно.
– Может быть, скрыться под прикрытием взрывов? – откликнулся Бэнсон. – Осталось ещё четыре цилиндра.
– Это в последнюю очередь, – ответил монах. – Если до рассвета облака луну не закроют…
Его слова прервала цепь гулких выстрелов. Случайность – или готовятся к броску?
Вдруг впереди раздались отчаянные крики и звон клинков.
– Бэнсон! – взлетел в ночном сумраке звонкий крик, – их десяток! И мушкеты пустые!
– Гэри! – прокричал Бэнсон, подхватывая топор и бросаясь вперёд. – Это ты?!
Полсотни шагов промчались на одном дыхании. С маху врубились в качающийся клубок фехтующих. Альба, проделав стремительный, длинный зигзаг, бешенной летучей мышью пробился к троим окружённым со всех сторон людям, оставив медленно оседать двоих роняющих сабли пиратов. А Бэнсон вынужден был отпрыгнуть назад – к нему метнулись сразу четверо, и он торопливо вытягивал дистанцию, на которой его топор имел бы полный размах, а их сабли были б бессильны.
– Урмуль! – проорал он, пятясь вбок и назад. – Уходи!
Совет запоздал. Урмуль, сдавленно выдохнув, упал на тёмную землю. Его друг зарычал и, добыв-таки пространства для своей двухлезвиевой алебарды, занялся торопливой работой опытного мясника.
Пролетело – Бэнсон готов был поклясться – не больше минуты. Стояли на своих ногах только два человека – один с влажно отсвечивающим красным, похожим на диск луны топором, второй – в располосованном, с мотающимися лоскутами, коричневом балахоне. Бэнсон испытывал странное, быстро уносящее силы спокойствие. А вот Альба почему-то – напротив, метался и прыгал. Он, перебегая от одного тела к другому, наклонялся, посверкивал жёлтым лезвием.
