Его прервал взрыв хохота Лахлана.
— Думаешь, Шабаш занимается именно этим? — воскликнул он, когда наконец отдышался. — Клянусь зеленой кровью Эйя! Ну ладно, возможно, это такие же россказни, как и рассказы о том, что вы приносите в жертву младенцев на своих алтарях.
Послышались возмущенные восклицания. Лахлан снова рассмеялся.
— Я могу дать вам слово, у нас никто не варит кости детей, хотя ведьмы действительно часто танцуют обнаженными. Не бойтесь! Шабаш никогда не заставляет никого делать это против желания. Мы верим, что каждый должен быть свободен думать и верить так, как считает нужным. Никого не будут заставлять молиться в церкви шесть раз в день, если кто-то захочет вместо этого пахать землю, заверяю вас! Мы полагаем, что честная жизнь в сочувствии и заботе о других — куда лучший способ поклоняться священным силам жизни, чем стоять на коленях в холодном здании, на сквозняке, каждый сам по себе!
— Но разве ваши ведьмы и колдуны не поклоняются Сатане и не служат у него на посылках? — с беспокойством спросил пастор.
— Мы не верим в Сатану, — сказал Лахлан, начиная слегка раздражаться. — Я никогда не слышал о вашем Нечистом до тех пор, пока ваши солдаты не пришли и не вторглись в мою землю!
— Вы не верите в Сатану? — ошарашено переспросил пастор. — Но разве вы не клянетесь в верности ему и его гнусным приспешникам, не произносите Божьи молитвы задом наперед и не вешаете на ваших алтарях кресты вверх ногами, и…
— Нет, — коротко сказал Лахлан.
— Господи, — сказал пастор. — Я всегда считал, что это так.
Внезапно на лицо Лахлана вновь вернулась улыбка.
— Да, боюсь, что у вас такое же неверное представление о Шабаше, как было у нас о вашей вере, пока Ник-Хильд не вразумила нас. Возможно, нам стоит вместе попытаться найти зерно истины среди всей этой шелухи лжи.
— Но если вы не верите в Нечистого, это ведь означает, что вы не можете верить в Отца Нашего Небесного? — внезапно спросил Дик Диксон. Вся комната мгновенно затихла, и мужчины потрясенно перевели взгляды на Ри.
Лахлан глубоко задумался, прежде чем отвечать.
— Вовсе нет, — ответил он наконец. — Мы полагаем, что существует некая одушевленная сила, дающая жизнь вселенной, хотя мы и не разделяем ее на черное и белое, добро и зло, мужское и женское начало, ночь и день. Мы зовем эту силу Эйя и верим, что она, ну или он, если вам так больше хочется, заключает в себе все эти противоположности. Мы верим, что Эйя — все боги и богини, все дьяволы и ангелы.
Слушатели ошеломленно ахнули, и Лахлан стремительно продолжил:
— У Эйя множество имен и множество лиц, и не все из них добрые и красивые. Мы сами выбираем, какому лику этой божественной силы поклоняться. Шабаш просит благословения у Эйи владычицы зеленых лесов. В Блессеме народ считает Эйю фермером, сильным и добрым мужчиной, который сеет и собирает урожай. Некоторые предпочитают видеть темное и грозное лицо Эйя, лицо Гэррод, той, что перерезает нить. Это их право, хотя я не сделал бы такой выбор. Если я правильно понимаю вашу религию, вы черпаете вдохновение в силе солнца и небес. Когда мы свергнем власть Филде, одной из наших важнейших задач будет дать всем возможность верить так и в то, что вы считаете нужным. Если вы предпочтете ходить в церковь шесть раз в день, так и будет. Если захотите танцевать голышом в лесу, так тому и быть.
Большинство слушателей было потрясено этими словами, и Финн, замерзшая и окоченевшая под окном, решила, что Лахлан все испортил. Однако, когда фермеры наконец разошлись и отправились восвояси по серебристым от росы полям, у многих был очень задумчивый вид. А на следующий день Киллиан Слушатель выступал в церкви. Золотистый свет, падавший из высоких строгих окон, озарял его покрытую белым пушком голову. Все скамьи были заняты, и многим пришлось стоять сзади, крутя шляпы в руках и слушая старого пророка с восхищенными лицами. Финн сидела в первом ряду, и хотя многого она не поняла, ритм его слов волнами прокатывался через все ее существо.
— Близится время Божьей кары, ибо вы сбились с пути истинного, увлеченные лживыми словами и лживыми обещаниями! Вы потеряли свой путь и бродите, испуганные, по пустыне из-за слепоты и невежества ваших тщеславных сердец. Вы погрязли в грехах, вы позволили вовлечь себя в войну и наполнили сердца свои злобой, вы возвели себя на пьедестал, возомнив себя судьями Божьих намерений, когда великие деяния Отца Нашего Небесного невидимы для наших глаз и непостижимы для наших умов. Вы позволили возгордившимся, жадным и коварным правителям распоряжаться нашей землей и нашими мыслями, вы трусливо и малодушно покорились их безбожным велениям, вы забыли слова Господа, который всегда говорил о прощении и понимании, любви и смирении. Неужели вы забыли, что все существа, ползучие и ходячие, летучие и плавучие, были созданы Отцом Нашим Небесным и были в его глазах хороши? О вы, кто называет злое добрым и доброе злым, кто принимает тьму за свет и свет за тьму, кто считает горькое сладким и сладкое горьким, время Божьей кары близится!
В толпе многие рыдали и испуганно ежились, другие были белее мела, и руки у них дрожали. Казалось, слова Киллиана Слушателя проникли глубоко в их сердца. Потом его тон смягчился. Он долго говорил о прощении и сострадании, о жертвенности и искуплении. Финн чувствовала, что ее трогает все сказанное пророком, хотя для ее скептического разума очень многие моменты его убеждений казались спорными. Эльфрида всхлипывала в первом ряду, а Айен и Эшлин казались совершенно поглощенными его речью. Даже Лахлан был явно тронут словами старца, а один раз даже неожиданно зааплодировал. В какой-то момент Джей перегнулся через Финн, прошептав Дайду:
— В голосе этого пророка скрыта магия, такая же, как у тебя и у Энит. Он мог бы обратить в свою веру даже злыдню, точно мог бы.
Циркач согласно кивнул.
Толпой овладело новое настроение. Теперь они рыдали от раскаяния и стыда, а их поднятые лица сияли новой решимостью. Когда Киллиан наконец закончил громким призывом к оружию, многие завопили и начали подбрасывать шляпы. Лахлан со своей свитой самым последним вышел из церкви и увидел, что жители Киркленбрайта ждут их снаружи в напряженном молчании. Эльфрида остановилась на ступенях церкви, представ перед толпой с пылающими щеками и сверкающими на ее белокурых волосах солнечными лучами. Жители долины опустились перед ней на колени, мужчины прижали шляпы к сердцу, женщины низко склонили головы, и все как один поклялись в верности Эльфриде Ник-Хильд, истинной банприоннсы Тирсолера, а через нее и Мак-Кьюинну, Ри всего Эйлианана.
Когда Лахлан на следующее утро выезжал из Киркленбрайта, в его отряде появились новые бойцы, мужчины и женщины, вооруженные топорами, косами, колунами, вилами и лопатами. Это первое свидетельство влияния пророка очень воодушевило Лахлана, и он начал надеяться, что им удастся повторить поразительную победу под Дан-Иденом, где осаду разбили без единого удара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
