борт после посадки. В ходе войны эти гидросамолёты выполняли роль разведчиков, истребителей, бомбардировщиков, охотников за подводными лодками. Воевали гидроавианосцы не без успеха, особенно черноморские, но на фоне даже бронепалубных крейсеров, не говоря уж о броненосных, не смотрелись совершенно, а о броненосцах и тем более линкорах и говорить нечего!
А этот сухопутный полковник предлагает два могучих дредноута переделать в такие игрушки! Правда, англичане с прошлого года экспериментировали со своим линейным крейсером «Фьюриес», переделав в авианосец, но малоудачно. Впрочем, они так и не убрали центральную надстройку, как предложил полковник, сделали короткую взлётную палубу спереди и такую же посадочную сзади. Последней, как выяснилось, для успешной посадки не хватает. А вот сквозной гладкой палубы по прикидкам должно хватить...
— Я понимаю ваши сомнения, — говорил Климов двум инженерам и адмиралу, тоже нечуждому судостроения (ещё пару лет назад Канин возглавлял комиссию по наблюдению за строительством кораблей). — С одной стороны пушки двенадцать дюймов. С другой смешные еропланы из деревянных реек и тряпок. Но ответьте мне, сухопутному профану, как специалисты военного флота, какой процент попаданий в современном морском бою, из главного калибра, на дальней дистанции?
— От процента до трёх, не более… — ответил Канин. — При волнении и недостаточной выучке комендоров и сигнальщиков — меньше.
Крылов и Сиденснер кивнули.
— Ну вот, вы сами всё видите! — усмехнулся полковник. — Выглядит всё очень страшно, а реальный эффект оставляет желать лучшего... Говорят, пуля дура, но и снаряд в основном дурак. Как пульнули — так и летит. А то что прицел сбит сотрясением, всплеском или ещё чем, корабль качнуло, навеска заряда не совсем соответствует — ему пофиг. А теперь представьте, что такой снаряд к цели ведёт человек. Подвешенные к самолёту бомбы и торпеды. И уже совсем рядом с вражеским кораблём они отрываются от самолёта и летят на него сверху в палубу и надстройку или в борт ниже ватерлинии. Шансов промахнуться куда меньше чем из главного калибра с нескольких километров. А если таких самолётов сбрасывающих бомбы и торпеды, будут многие десятки? Сколько шансов уцелеть будет не только у эсминца или транспорта, но и у крейсера и даже линкора?
— Хм, о таком, вроде бы, никто ещё не думал... — заинтересовался Крылов.
— Англичане ещё в пятнадцатом году подвесили торпеду на аэроплан, потопили турецкий транспорт, потом ещё один. А цели на суше с авиаматок бомбили с начала войны. Как и наши, кстати. Хотя в морских сражениях такого не бывало. Рразве что в Ютландском бою английский гидроплан-разведчик радировал на их эскадру, где находятся германцы, — заметил Сиденснер.
— Турецкое торговое корыто, это одно, — возразил Канин, — крейсер или дредноут защищённый серьёзной бронёй — совсем другое. Чтобы её пробить, нужен мощный заряд в бомбах и торпедах. А это весьма немаленький вес. А большинство аэропланов едва пилота с наблюдателем поднимают. Ну, кроме больших, вроде «Ильи Муромца». Но для тех и «Мария» маловата будет. А та мелочь, которую на пехоту и полевые батареи бросают, большому броненосному кораблю как слону дробина.
— На всё есть технические средства, Василий Александрович, — усмехнулся Климов, — Например, можно высыпать на корабль ящики бутылок с бензином, маслом или ещё какой горючей жидкостью, которую трудно потушить. Особенно если она через щели зальётся в труднодоступные места. А на кораблях, хоть они сейчас вроде бы целиком из железа, много чего горит. И взрывается не меньше. Да и с крупными бомбами и торпедами решаемо. На том же заводе Анатра, точнее на двух, одесском и симферопольском, делают двухмоторные аэропланы. Думаю, им по силам поднять подходящее оружие. А не хватит — можно и третий мотор воткнуть. Серьёзное корыто, вроде линкора или линейного крейсера, может и не потопят, но обязательно хорошо повредят, а дальше подранка добьют наши корабли линии, эсминцы, подводные лодки и прочее.
— Н–да... — протянул Крылов. — Ново, неожиданно, необычно. Но интересно, чёрт возьми! Особенно услышать от совсем сухопутного человека, никогда не имевшего отношения ни к флоту, ни к судостроению. Верно сказал поэт: большое видится на расстоянии.
— Как-то не хочется думать, что вместо красавцев-дредноутов и крейсеров, хозяевами морей станут плавучие сундуки с летающими машинками. Грустно господа, — вздохнул Канин.
— Технический прогресс, что делать... В прошлом веке деревянных парусных красавцев с гладкоствольными пушками и ядрами, сменили коптящие колёсные пароходы, потом винтовые, с бомбическими орудиями. Им на смену пришли броненосцы с нарезной артиллерией и миноносцы с торпедами, тех сменили дредноуты и подводные лодки. После этой войны придёт эпоха авианосцев. Впрочем, корабли с большими пушками не сразу уйдут в прошлое, — утешил Михаил адмирала. — Несколько десятилетий у них есть. Будут добивать вражеские главные силы, повреждённые авиацией, поддерживать десанты. Кроме того, понадобятся лёгкие крейсера и корабли помельче, с большим количеством зениток, для защиты своего флота от вражеской авиации, или специально оборудованные для уничтожения подводных лодок. А может быть и «универсалы», для того и другого. Возможно им придумают новые названия, к примеру шлюп, как те что у англичан появились в эту войну. Или ещё из старинного: фрегат, корвет. И конечно десантные корабли вроде «Элпидифоров», всякие тральщики, плавбазы, транспорты, танкеры-заправщики и ещё многое. Короче, как говорят сэры: Shipы всякие нужны, shipы всякие важны. И флот России будет нужен такой, чтобы мог решить любые задачи на Чёрном море и Балтике, а на Севере и Тихом океане был способен доставить даже самым сильным морским державам такие проблемы, чтобы они двадцать раз подумали: «А стоит ли заедаться с русскими?»
В общем, уходили от полковника, унося его рисунки с пояснениями, оба инженера и адмирал в большой задумчивости.
37
Помимо военных и морских дел, пришлось решать и политические. В результате Крымской операции, под контролем РОДа оказалась почти вся территория Таврической губернии (или, по-новому, Таврической Советской Республики), кроме северо-восточной окраины за Молочной и Конкой, оставшейся за большевиками только из соображений удобства обороны. Так как большевики из местного Совнаркома, а также Советов и исполкомов всех уровней, в основном предпочли сдёрнуть на другую сторону Керченского пролива, эти органы фактически оказались недееспособны, утратив кворум. После совещания с местными левыми эсерами, меньшевиками-интернационалистами, новожизненцами, «внутренними» большевиками, и отколовшейся от курултаевцев из «Милли Фирка» небольшой промарксистской группой крымских татар во главе с Али Боданинским назвавшейся «Татарской рабоче-крестьянской партией», а также еврейскими, греческими, армянскими
