Пес предупредительно залаял. Эпло обернулся. Джунгли за домом двигались.
Каландра грозно влетела в свой кабинет, захлопнула дверь и заперла ее. Раскрыв свою учетную книгу, она выпрямилась в жестком кресле и принялась за подсчеты.
Поступкам Пайтана не было никаких, совершенно никаких извинений. Он пригласил в ее дом чужаков, среди которых были люди-рабы, сказав им, что они могут укрыться внутри!
Он велел поварихе привести из города ее семью. Он повел их до панического состояния своими дурацкими россказнями. Повариха была в истерике. Обед не был готов! Как ни горько было Каландре признавать это, но ее брат явно был поражен тем же сумасшествием, что и их несчастный отец.
– Все эти годы я мирилась с папой, – сказала Каландра чернильнице. – Мирилась с тем, что ном мог сгореть, мирилась с позором и насмешками. Он ведь мой отец, и я в долгу перед ним. Но тебе я не должна ничего, Пайтан! Ты получишь свою долю наследства, и все.
Возьми его, забирай свою людскую шлюху и прочих и живи сам по себе! Ты вернешься! На коленях приползешь!
Снаружи залаяла собака. Шум был громким и пугающим. Каландра посадила кляксу на страницу. На лестнице раздался грохот, крики и вопли. Ну как тут можно работать! В ярости схватив промокашку, Каландра прижала ее к странице. Клякса не расползлась и не закрыла цифры, так что она по-прежнему могла прочесть их – четкие, точные знаки, выстроившиеся стройными рядами, подводящими итог ее жизни.
Каландра бережно положила ручку на место и подошла к окну, собираясь захлопнуть его. У нее пресеклось дыхание, и она застыла, глядя вниз. Казалось, что сами деревья подкрадывались к ее лому.
Она протерла глаза, потом закрыла их и помассировала веки. Иногда, когда она засиживалась за работой допоздна, цифры начинали плясать у нее перед глазами: «Я встревожена, вот и все. Пайтан всполошил и меня. Когда я открою глаза, все будет так, как и должно быть».
Каландра открыла глаза. Ей больше не казалось, что деревья движутся. То, что она видела, оказалось устрашающей армией.
По лестнице прогремели шаги, затихшие и холле. Раздался стук в дверь, затем голос Пайтана:
– Калли! Они идут! Калли, пожалуйста! Ты должна бежать, сейчас же!
Бежать! Куда?
Сквозь замочную скважину донесся свистящий шепот отца:
– Дорогая! Мы летим к звездам! – Его заглушили крики, но Калли все же расслышала что-то насчет «твоей матери».
– Иди вниз, отец. Я поговорю с ней. Каландра! – Стук в дверь. – Каландра!
Она смотрела в окно в каком-то гипнотическом изумлении. Монстры выходили на открытое пространство зеленой лужайки. Они были увешаны ветками и лианами. Один из них поднял безглазую голову – он был похож на ленивца и нюхал воздух так, как будто ему не нравилось то, что он обонял.
Дверь содрогнулась от удара. Пайтан пытался выломать ее! Это будет трудновато.
Поскольку Каландра часто пересчитывала деньги в своей комнате, дверь была крепкой, специальным образом укрепленной. Он умолял открыть дверь, идти с ними, бежать.
Непривычное тепло обволокло Каландру. Пайтан тревожится. На самом деле тревожится…
– Может быть, мама, я не ошиблась, – сказала Каландра. Она прижалась щекой к холодному стеклу, глядя вниз, на страшную армию.
Дверь продолжала сотрясаться. Пайтан разобьет себе плечо. Лучше положить этому конец. Выпрямившись, Каландра подошла и заперла дверь на засов. Ее голос был ясно слышен с той стороны и поверг его в потрясенное молчание.
– Я занята, Пайтан, – твердо сказала Каландра: так она говорила, когда он был ребенком и просил ее поиграть с ним. – Я должна работать. Беги один и оставь меня в покое.
– Каландра! Выгляни в окно!
За кого он принимает ее – за дуру?
– Я смотрела в окно, Пайтан. – Каландра говорила спокойно. – Из-за тебя я сделала ошибку в подсчетах. Убирайся куда хочешь и оставь меня в покое!
Она почти видела застывшее на его лице выражение смятения и страдания. Как в тот день, когда его привезли домой после путешествия с дедом, в день погребения Элитении.
Мамы нет, Пайтан. Мамы нет и никогда не будет.
Крики снизу стали громче. Из-за двери послышались всхлипывания – еще одна дурная привычка Пайтана. Наверняка он стоит сейчас, повесив голову и уныло глядя в пол.
– Прощай, Калли, – сказал он так тихо, что она едва смогла расслышать. – Мне кажется, я понимаю.
«А может, и нет, но это не имеет значения. Прощай, Пайтан, – молча сказала она ему, – нежно коснувшись двери испачканной в чернилах рукой, как будто касалась нежной детской щеки. Позаботься о папе.., и о Теа».
Она услышала быстрые шаги, затихшие внизу.
Каландра утерла глаза. Подойдя к окну, она закрыла его и вернулась к столу. Села прямо и строго. Взяла перо, аккуратно обмакнула его в чернила и склонилась над счетами.
– Они остановились, – сказал Эпло псу, глядя на перемещения титанов в джунглях. – Интересно, почему…
Земля под ногами патрина содрогнулась, и он понял.
– Дракон этого старика… Они, должно быть, учуяли его. Пойдем, пес. Уберемся отсюда, прежде чем эти твари придут в себя и поймут, что их слишком много на одного дракона.
Эпло уже почти добрался до лестницы, ведущей на мостик, когда обнаружил, что говорит это сам себе.
– Пес? Черт возьми! Где… Патрин оглянулся через плечо и увидел, что пес спрыгнул с палубы на мшаник.
– Пес! Проклятие! – Эпло выбежал на палубу и перегнулся через перила. Животное стояло точно под ним, развернувшись к дому – ноги напряжены, шерсть дыбом, – и лаяло.
– Великолепно! Ты предупреждаешь их! Ты предупредил каждого в трех королевствах! А теперь давай обратно!
Пес не обратил на него внимания – вероятно, не слышал ничего за собственным лаем.
Наблюдая за передвижением монстров в джунглях и одновременно поглядывая на дом, Эпло спрыгнул в мох.
– Слушай, дурень, нам не нужна компания… Он сделал попытку ухватить пса за загривок Пес не повернул головы, даже не посмотрел на него. Но когда Эпло приблизился, животное прыгнуло вперед и понеслось через лужайку к дому.
– Пес! Вернись! Пес! Я ухожу! Слышишь? – Эпло отступил к кораблю. – Ах ты, бесполезный, блохастый… О черт!
Патрин кинулся через лужайку следом за псом.
– Пес гавкнул, – закричал Зифнеб. – Бежим! Скорее! Пожар! Напасть! Бежим!
Никто не двинулся, кроме Алеаты, которая со скучающим видом оглянулась.
– Где Калли? Пайтан отвел взгляд.
– Она не идет.
– Тогда и я не пойду. Все равно это дурацкая затея. Я подожду милорда.
Держась спиной к окну, Алеата подошла к зеркалу и стала рассматривать свои волосы, одежду и украшения. На ней было ее лучшее платье и драгоценности, которые она унаследовала от матери. Ее волосы были искусно уложены самым прелестным образом. Как уверяло ее зеркало, она никогда не выглядела более прекрасной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
