руки и, обвив его шею, потянулась к нему всем телом.
Радомир улыбнулся ей в ответ и накрыл ее губы.
«Аврора, ты дура», — прошептал ей внутренний голос, но она не обратила на него внимания.
Это было похоже на хлопок, который раздался у нее в ушах. Хлопок и боль, от которой она зажмурилась. «Ну, все…» — подумала тогда Аврора. Ни звука, ни писка не вырвалось из ее рта. Она не врала, когда говорила, что не боится боли.
— Чувствуешь меня? — голос Радомира срывался.
— Да, — выдохнула ему в губы Аврора.
— И я тебя чувствую… Господи, как же хорошо я тебя чувствую…
Так вот, что это такое… Вот, почему некоторые относятся к этому с трепетом, а другие платят деньги за то, чтобы получить это. Равнодушных нет и быть не может. Одни превращают сокровенное ощущение слияния с другим человеком в нечто святое, а другие — очерняют это пороками. Аврора никогда бы не продала свое тело за деньги. Никогда бы не позволила кому-нибудь быть в ней против ее воли. Аврора вдруг поняла, что вообще никогда и никому не позволила бы быть в ней, кроме него.
Она закрыла глаза, смиряясь с тем, что ее первый раз так и останется последним, и сильнее прижалась к Радомиру. Он не шевелился несколько минут, только дышал тяжело и прерывисто. А потом Аврора ощутила, как он проникает в нее еще глубже.
— О-о! — вырвалось из нее.
— Это еще не все, — зашептал Радомир, склоняясь к ее уху и втягивая мочку, испещренную серьгами, в рот.
— А-а-а… — застонала Аврора, когда кроме боли почувствовала волнующие движения внутри.
Она не хотела стонать, это получалось непроизвольно, против ее воли. Она просто вдыхала воздух, когда он двигался в ней, а получались стоны.
Радомир приподнялся и наклонился к ее шее, вжимаясь в нее носом и с жадностью вдыхая воздух. Он был прав: это приятнее, чем было. Несмотря на боль, это все же намного приятнее, хотя… Все, что он делал было очень приятно.
Скованность внутри живота прошла, и Аврора ощутила прилив теплоты. Будто волны, эта теплота накрывала ее живот в ответ на каждое его движение вперед и отступала, когда отступал он. Радомир замирал каждый раз, будто бы переводя дыхание и набираясь сил для следующего шага. Аврора поняла, что он просто медлит, борется с собой, пытаясь подвести ее к тому, что блудницы кличут «кончить».
— Не медли, — прошептала Аврора. — Делай так, как тебе хочется.
— Господи, Аврора…
— Тебе же хочется быстрее? — простонала Аврора свой вопрос. — Тогда, пусть будет быстрее.
— Я сейчас… Ты не сможешь…
— В следующий раз, — соврала Аврора, чем заслужила от него поцелуй в губы.
Он стал дышать слишком часто. Его спина покрылась испариной, и Аврора прижалась щекой к его груди, слушая, как гулко бьется его сердце. Он задвигался быстрее, от этого стало больно, но Аврора молчала, слушая стук его сердца.
— Аврора… — наконец, застонал он и застыл над ней.
Она почувствовала, как он пульсирует внутри. Она все ощутила и улыбнулась тому, как долго он продолжал стоять на локтях, не покидая ее тела.
— Прости, — в конце концов прошептал он и рухнул сверху.
Пряча лицо у нее за ухом, он целовал ее голову, на которой уже успели появиться короткие волоски. Он был тяжелее, чем Аврора могла подумать. Ей даже пришлось несколько раз постараться, чтобы вдохнуть. Радомир, заметив это, отстранился от нее и покинул ее тело. Как странно, без него она ощутила пустоту внутри. Он прилег на бок, и Аврора была вынуждена повернуться к нему спиной, потому как места на диване было совсем мало. Он прижался к ее спине и еще долго поглаживал ее плечо, ее живот, прикасался к ее груди. Он даже просунул ногу между ее ног, не обращая внимания на то, что ее бедра были измазаны.
— Теперь ты моя, — прошептал он ей на ухо. — И я за тебя в ответе.
— Спи, — улыбнулась Аврора. — Завтра тебе права на собственность заявлять.
— Я уже их заявил и все присвоил, — засмеялся Радомир. — Остальное — детали.
— Как скажешь, — вздохнула Аврора, закрывая глаза.
— Аврора?
— М-м-м?
— А когда у тебя крови будут?
— Скоро будут.
— Как скоро?
— Через неделю.
— Ясно, — вздохнул Радомир. — А они у тебя всегда в срок идут?
— Да, — хмыкнула Аврора.
— А через сколько дней?
— Двадцать восемь.
— А ты позволишь тебя завтра осмотреть?
— В смысле, — насупилась Аврора.
— В прямом, — ответил Радомир. — У меня кресло для этого специальное есть.
— Не позволю, — отчеканила Аврора.
— Аврора…
— Даже не думай. Единственный человек, которому я позволю себя осмотреть — это моя госпожа. Если неладное что со мной будет, я попрошу ее, и она меня посмотрит.
— Терра?
— Да, госпожа Терра.
— А как же я? Я же должен узнать, что натворил?
— Работу между ног будешь искать у других баб в поселке, а между моих ног тебе дозволено только удовольствие получать. Все понял?
Радомир стал посмеиваться, а потом и вовсе захохотал в голос:
— А когда понесешь? Кто приглядывать за тобой будет?
— Госпожа Терра, — вздохнула Аврора.
— А когда рожать будешь?
Радомир, вдруг, оборвал смех и замер за ее спиной.
— Когда рожать буду, ты будешь держать меня за руку.
Радомир ничего на это не ответил и больше не смеялся. Он, почему-то, положил ладонь на ее живот и с силой прижал Аврору к себе. Она догадалась, о чем он думает и чего боится. Но лишь одной ей было известно, что сейчас бояться ему нечего. Если и будут у него дети, то от другой женщины, которую он найдет себе после того, как поймет, что Аврора никогда не вернется.
При мысли о другой женщине стало неприятно. Но она приказала себе не думать об этом и, расслабившись, поняла, что засыпает.
***
Терра сидела на кровати, пока Анна причитала и расхаживала ко комнате взад и вперед.
— В собственном доме… У нас под носом… Почему Аврора промолчала? Почему Радомир покрывал? А Катька? Как доверять ей после такого!
— Я прикажу усилить охрану дома, — наконец, произнес Гелиан и повернулся к ним лицом.
Он стоял у окна последние минут десять, и Терра уже не надеялась, что сегодня он заговорит с ней вновь.
Анна остановилась посреди комнаты:
— Нет, сынок. Если ты охрану дома усилишь, по поселению слухи разойдутся, что Птаховы бояться чего-то. А чего нам бояться, как ни покушения на Терру?
Гелиан поморщился:
— Предлагаешь мне сидеть сложа руки?
Терра прервала их диалог:
— Радомир и Аврора не хотели тебе говорить, потому как знали,
