— Советский Союз разрушали в том числе и потому, что считали его тоталитарным государством. Казармой. А я тут как-то наткнулся на Ваши слова, что Россия, несмотря на демократию 1990-х, — до сих пор крепостная страна.
— Это мое убеждение и мои слова. Уж не знаю, правда, применительно ли это к нашей атомной энергетике... (Улыбается.) Наши люди — крепостные, они больше положенного не переварят, не придумают новое, напротив — будут молиться, чтобы все оставалось как есть. Я говорю во всеуслышание — если кто-то обижается, могу извиниться: я рад что русский театр — это крепостной театр. Потому что иного в России не дано: либо крепостной, либо плати столько, сколько платят эти проклятые капиталисты...
Бродят у меня сегодня всякие мысли... Что живем мы очень бедно, я говорю о театре, не знаю, что происходит с атомной энергетикой. Но мы не готовы, как на Западе, спонсировать театр за счет капиталистов, потому что таких капиталистов надо еще воспитать. А с нынешними мы все обязательно обосрем. Да, у нас крепостное государство, и не надо этого стесняться. Я, например, прекрасно осознаю, что мой театр — крепостной, поэтому я спокойно прошу у государства «на кофе». И мне этого не стыдно, потому что в результате будет спектакль. А изображать из себя Жан Жака Руссо... не смешите публику! {Смеется.)
— В середине 1990-х Вы создали собственный театр. С высоты режиссерского опыта можете сказать, как изменились актеры после распада Советского Союза?
— Идея создать собственный театр пришла мне в голову потому, что мне просто стало жалко ребят моего курса во ВГИКе, которые уходили практически на улицу. А у нас к тому времени уже было несколько снятых на пленку спектаклей, которые мы могли играть. Но мои актеры тоже уходят... (Огорченно.) То ли из профессии, то ли другими становятся, курвят-ся — употреблю страшное слово. Или. Ты взял актера, связывал с ним определенные надежды, а он на репетициях начинает вдруг такие вещи выделывать — в моем представлении, как в плохом театре, есть такое выражение. И я начинаю думать: «Боже мой! Как же от него избавиться, он же будет разносить зловоние в театре, он же нас заразит венерическими болезнями!» Как говорят, распоясался артист. Для меня это очень непростая проблема. В таких ситуациях у меня нет человеческой жалости, я говорю себе: «Слава богу, что это произошло!» А дальше: надо или расставаться, или перевоспитывать — не знаю, разные ситуации бывают.
У некоторых поры настолько открываются и выходит такое, что я вижу — это просто мой враг по моему пониманию жизни, и отныне он или она будут играть пьесу, в которой были задействованы, для других зрителей. Это тяжелый процесс, но хорошо, что он есть — зачем держать рядом человека, который будет тебе капать цианистый калий.
Сегодня театр живет очень тяжело... И вот в таких условиях вдруг оказывается, что твоя команда — я не хочу говорить резких слов типа «предательство» — оказалась на самом деле не твоими людьми. Я имею в виду труппу, группу, артистов... Происходит разочарование, как в любви. Абсолютно точно так же, как и в любви! Не тот запах, другая кожа... каждый взрослый мужчина знает, что это такое, и каждого из нас обязательно в жизни ждет такой сложный путь. Но я же все равно живу: я делаю усилие, поднимаюсь, начинаются новые репетиции... и ко мне начинает поступать новая органическая информация о людях.
Москва, май 2010 г.
СТАНИСЛАВ ГОВОРУХИН
Говорухин Станислав Сергеевич — режиссер, депутат Госдумы. Родился 29 марта 1936 г. в городе Березники Пермской области. Открыл для кинематографа Владимира Высоцкого в фильме «Вертикаль». Снял 11 художественных, 4 публицистических фильма, написал 14 сценариев и 3 книги.
— После гибели Советского Союза Вы сняли поистине народный фильм «Ворошиловский стрелок», который недвусмысленно отвечает на главный вопрос 1990-х: как бороться с беспределом, если бездействует власть. Но морально ли добиваться справедливости незаконным путем?
— В юридическом плане герой Ульянова действует, конечно, незаконно, но в человеческом плане абсолютно оправданно. Если правосудие отказывается наказывать виновных, что же остается гражданину? Только сделать это самому. Герой Ульянова берет на себя роль правосудия, которое в данном случае на стороне бандитов. На его месте так поступил бы любой человек, но только мысленно. Мысленно каждый из нас так и поступает тысячу раз. Просто далеко не у каждого в схожей ситуации хватит мужества совершить такой поступок, а у этого старика хватило! Он не боялся фашистов, а уж этих подонков тем более... «Ворошиловский стрелок» я считаю своим лучшим гражданским фильмом. Самым нужным и своевременным.
— Лев Толстой писал о критиках: «Всякое ложно восхваленное произведение искусства есть та дверь, в которую немедленно хлынут все лицемеры искусства». Расшифруйте, пожалуйста, слова классика применительно к дню сегодняшнему.
— Если критик не поддерживает настоящее искусство, задача которого будить добрые и благородные чувства, делать человека лучше, пробуждать в нем что-то сокровенное, а поддерживает ложное искусство, которое делает человека хуже, пробуждает в нем низменные чувства, то критик пускает по этому пути десятки молодых творческих людей, поскольку они начинают понимать, что такой путь выгоднее — призы, фестивали, Запад... Сегодня, к сожалению, таких примеров миллион.
— Имела ли смысл и перспективу Ваша с Кобзоном идея создать Высший совет по нравственности на телевидении?
— Мы лишь хотели создать нравственную цензуру, которая давным-давно существует во всех цивилизованных развитых странах. Во Франции, к примеру, такого Высшего совета боятся как огня, хотя он в привычном понимании слова цензурой не является, поскольку он выносит свое решение уже после демонстрации фильма или передачи. И, предположим, говорит: эта передача нанесла вред нации, поскольку в ней демонстрировалось насилие, и показана она была в то время, когда дети могли смотреть телевизор, за это передаче огромный штраф. Вот что такое нравственная цензура. Разумеется, она не понравилась в первую очередь телевизионщикам, тем, кто зашибает деньги. Тем не менее Госдума приняла этот закон, Совет Федерации его одобрил, а вето наложил Ельцин. Вернуться к этой идее сегодня можно, но это — тяжелое дело, бороться практически бессмысленно. Кстати, мы же в свое время в Госдуме приняли еще один закон: об ограничении продукции сексуального характера. Совет Федерации одобрил, Ельцин наложил вето.
— Вы режиссер прекрасных детских фильмов «Дети капитана Гранта», «Том Сойер», «Робинзон Крузо»...
— Вот эти фильмы меня переживут точно, потому что никто сейчас не снимает детское кино; да сегодня никто и не снимет на уровне «Детей капитана Гранта». Впрочем, по телевизору детям все равно показывают американскую киношку... На дисках, конечно, мои фильмы продают, но важно же, что идет в кинотеатрах, а главное — по телевизору, а там детские фильмы показывать невыгодно, потому что нельзя давать рекламу. Я недавно снял детскую картину, где сам сыграл главную роль, — «Радости и печали маленького лорда». И что?! Никто ее нигде не видел. Про телевидение я уже сказал, а прокатчикам показывать детские фильмы невыгодно потому, что на них должны быть дешевые билеты. Так и пропал наш замечательный добрый фильм.
— В 2000 году Вы баллотировались в президенты России. В случае победы что собирались сделать прежде всего? Какие, мягко говоря, издержки 1990-х ликвидировали?
— Покончил бы с преступностью... Это главное. Я понимаю, что с беловоротничковой преступностью нужно бороться много лет — быстро ее можно только приостановить, причем бороться с нею надо неотвратимостью жестоких наказаний; но уголовную, уличную преступность можно ведь подавить за несколько дней. Для того чтобы, к примеру, парень с девушкой могли бы ночью гулять по городу совершенно спокойно, у нас есть как российский, так и советский опыт правоохранительных органов. Но действовать надо, конечно, жесткими мерами. Вплоть до расстрела. Безусловно, вернуть смертную казнь и так далее...
— Вы возглавляли парламентскую комиссию по Чечне, что называется, глубоко в кавказской теме. Бытует версия, что кавказские республики России — фактически отрезанный ломоть: в цивилизованном виде их назад уже не вернуть, поэтому от них надо попросту избавляться. По мнению других, в таком случае России будет еще хуже, ибо, пустившиеся в свободное плавание, эти республики моментально станут плацдармом исламского фундаментализма со всеми вытекающими отсюда для нас последствиями.
— Еще тогда в заключительном мнении председателя этой комиссии и в книге «Комиссия Говорухина» я предлагал исключить Чечню из состава Российской Федерации — пусть они живут, как хотят, и одновременно вернуть всех чеченцев на родину. Плацдарм, о котором вы говорите, конечно, возник бы, но он и так рано или поздно там будет. Сейчас в Чечне совершенно нет русских, хотя в Грозном раньше проживали десятки тысяч русских. Чеченцы их всех выгнали. Причем не просто выгнали, а убили, изнасиловали, ограбили... остальных выгнали. Чтобы сохранить Чечню в составе России, там необходимо ввести военное губернаторство, а в нынешнем виде удерживать ее бессмысленно. Надо отпустить, создав жесткую границу.
