Взяток Сигорд принципиально не давал, хотя и не стал вмешиваться, когда Яблонски из своих рук рассовал по чиновничьим карманам и пазухам небольшие подарки на общую сумму в полмиллиона талеров.
— Я тебе, друг ситный, эти фокусы компенсировать не собираюсь.
— Да и не надо, не обеднею.
— Нет, нахал ты, все-таки, Яблонски…
— Каков уродился, таков и есть.
— Зачем тебе эти барашки в бумажке? И без подарков бы эти попрошайки отвяли, несолоно хлебавши.
— А нервы? На вас и так лица нет, одна бледность и мешки с кулак под глазами. У вас с почками все в порядке?
— Да, — соврал Сигорд.
— Сомневаюсь. Дамочки вам звонят, сын звонит, врач ваш, господин Лури, безуспешно домогается провести плановый осмотр… Вот он вам покажет, почем фунт изюма, я от него ничего скрывать не собираюсь, все про вас доложу: сколько курите, как кофе литрами дуете, как спите, а вернее, не спите ночи напролет, как питаетесь всухомятку, либо черт те где.
— Знаешь что, Ян!.. Ну некогда мне, понимаешь…
— Ах, некогда ему. А чем, извините за нескромность, ваша светлость так занята? Наблюдением роста курсовой стоимости государственных облигаций на вторичном рынке? У вас ведь других активов нет?
— И этим тоже. Пусть это занимает минуту в сутки — а все равно обязан. Кроме того, ты про «Рим Заполярный» забыл? Это, между прочим, также наше имущество и за ним пригляд необходим, постоянный причем. Банчок-то наш, чтобы ты знал, тоже ртом воздух ловит, с сердечком перебои у нашего банка. Всем топ-менеджерам крышу с плеч — временно, надеюсь — снесло, хоть кто-то должен управляющим мозги вправлять?..
— Ну, разве что. И все равно: извольте дурью не маяться, а отдыхать. И курить поменьше.
Вправка мозгов заключалась, в основном, в переводе всех подконтрольных Сигорду денежных потоков (немногочисленных, но полноводных) в «Рим Заполярный», ибо потери банка, завязанного значительными ресурсами на фондовый рынок были весьма ощутимы, Сигорд, от греха подальше, подстраховывал его единственным эффективным лекарством, деньгами. Он то и дело организовывал совещания совета директоров, на которых излучал оптимизм и непоколебимую уверенность: как ни странно, пример поведения одного из крупнейших акционеров — влиял на остальных и благотворно влиял, тем более, что денежные потоки «от Сигорда» реально помогали делу, помогали банку выполнять свои обязательства перед контрагентами и внешне держаться перед ними как ни в чем не бывало. Вслед за Сигордом, послушавшись его советов, несколько довольно крупных брокерских контор, специализировавшихся на бумагах традиционных компаний, перевели свои счета в «Заполярный» и банк вздохнул еще чуть свободнее.
Еще через два месяца ситуация понемногу стала возвращаться в обычное русло, для выживших компаний это было долгожданное благо, погибшим юридическим лицам (и нескольким физическим, со слабыми нервами) было уже все равно.
Большая часть фондовиков потерпела колоссальные убытки, значительно меньшая часть, из «традиционалистов», почти не пострадала, «Дом фондовых ремесел», практически единственный, хорошо приподнялся на этом кризисе. Но благоразумно не трубил о своих победах во всеуслышание, даже премии сотрудникам остались на обычном уровне. Хотя, если уж совсем строго подходить к конспирации, молча рассуждал Сигорд, премии бы лучше не давать: в эти лихие дни, для непосвященных, зарплата вовремя — вот самая драгоценная премия. Самих компаньонов такая конспирация никак не касалась и премии обоим получились миллионные.
Яблонски тотчас укатил за город, обустраивать оба свежеприобретенных имения, свое и Сигорда, себе — небольшое шале на восьми акрах земли, Сигорду — по соседству, но уже едва ли не замок посреди гигантского леса.
— На хрена мне четыреста акров, ты об этом подумал? Кто земельный налог с них платить будет — об этом ты подумал?
— Вы будете. Большая часть налогов пойдет на культивацию и мелиорацию, это предусмотрено льготами, я консультировался. Лес очень приличный, почти половина — сосняк на холмах, с выходом к озеру, будете рыбу ловить, грибы собирать. И я заодно.
— Дороги грибочки выйдут.
— Не дороже денег. Кроме того, будет вам где укрыться от мира и цивилизации, вы же сами то и дело об этом мечтаете.
— Я-то мечтаю, да сельская вилла посреди материка тут не спасет… — Сигорд ворчать ворчал, но не препятствовал Яблонски обустраивать свой быт, деньги шли в закрома рекой, на что-то их нужно было тратить. Тем более, что Яблонски постоянно давит на то, что загородные угодья вовсе и не трата, а вложение в недвижимость, изо всех вложений надежнейшее.
— Слышишь, Ян?
— Да, я слушаю вас?
— Надо чтобы на краю света, посреди океана, свой дом, свое небо, своя… свое… свой мир чтобы. Свой остров. Понимаешь, Яблонски: свой остров посреди океана, чтобы никто, никак и ни по какому поводу…
Этот разговор об океанском острове возник чуть позже, чем о ловле рыбе и собирании грибов в собственном имении…
Гораздо позже, если время мерить не поступью часовых и минутных стрелок, но тяжестью пережитых событий…
Сигорд сидел в конторе — и почему-то один. Только что была полна коробочка народу: обеденное время, Яблонски с челядью, Гюнтер с Софией, Марк Бун с ежедневным докладом по внебиржевому филиалу — и вдруг никого. Марк Бун отчитался и уехал, Яблонски и Анджело с Алисой давно уже дома, на набережной, Гюнтера срочно дернули в военный комиссариат, София тоже за чем-то таким принудительным отпросилась, Сигорд не помнит…
В дверь постучали и вошли. Трое.
— Господин Сигорд?
— Да. Чем обязан? — Сигорд недобро смотрел на пришельцев поверх очков, но в глубине души был даже рад случайному отвлечению от всяких разных сорных дум не по делу…
— Меня зовут Энди. Энди Уорхол, но вряд ли мое имя вам что-то скажет.
— Абсолютно ничего.
— В таком случае, я присяду.
— В каком случае? Я вам не предлагал сесть.
— Я самостоятельно, дабы мои ассистенты не утратили уважение к моим сединам и моей способности вести деловые переговоры.
Незнакомцу было лет под сорок, а может и за тридцать, но никакой седины в его волосах, черных, жестких и курчавых, не наблюдалось. Его «ассистенты» были гораздо моложе и крепче на вид, хотя и сам черноволосый незнакомец, будучи невысоким, не казался хлипким.
Сигорду не нужно было объяснять, как выглядят и пахнут большие, очень большие неприятности, следовало тотчас же вызывать биржевую службу охраны, сына вызывать, а лучше и то, и другое вместе, но… Где-то была кнопка экстренной помощи — но хоть убей он не представляет, где она может быть. Забыл, ч-черт…
— Повторяю: я не приглашал ни вас, ни ваших ассистентов, и будет лучше, если вы покинете помещение сами. И немедленно.
— Гм… Предвидя подобный поворот событий, господин Сигорд, мы позаботились, чтобы ни ваши сотрудники, ни ваши алярм-системы не помешали нашему с вами диалогу. Я люблю мирные диалоги.
— Вы из Конторы, или из Службы?
— Мы из частного бизнеса. Нас привели к вам проблемы, вы их нам решите.
— Да-а? Вы уверены?
— То есть абсолютно.
— Хм… Это интересно. Минуточку, восемнадцать пятнадцать: я должен сделать немедленный звонок в офис…
— Сожалею, но вы его не сделаете. Майк, дай ему в чан, если попытается шалить с телефонами и кнопками. Сильно стукни, но без следов и особенно без сотрясений мозга. Кстати, Сигорд, всю связь мы вам временно порушили. Видите, как мы ценим возможность беспрепятственно пообщаться с вами о делах?
— Вижу, польщен.
— Суть дела: в результате известных вам событий многие фирмы и организации потеряли чертову уйму денег. Мои заказчики — как раз одни из этих людей. Поскольку они не чужие мне люди, я очень близко к сердцу принял их проблемы и хочу эти деньги им вернуть. С вашей помощью.
— То есть, хотите у меня деньги отнять?
— Ничуть не бывало. Хотя… Мне-то все равно, можете и своими поделиться, у вас много, мы знаем. Но заказчик категорически предпочитает, чтобы они вернулись к нам принципиально тем же путем, но с обратным знаком, то есть в результате положительных сдвигов на Бабилонском фондовом рынке.
— Да неужели? Прошу прощения, вы могли бы попросить вашего Майка отойти на пару шагов? Звонить я никуда не собираюсь, но мне очень трудно думать, когда надо мной висит чей-то кулак или кастет.
— Отойди, Майк.
— Спасибо. Господин Энди Уорхол, не в моих полномочиях определять, куда двигаться фондовому рынку, я только игрок.
— А я вообще в этом деле ни бельмеса. Мне поручили — я передаю. Но смысл поручения в том — я крепко его усвоил, наизусть выучил — что вы должны вернуть нам потерянные деньги тем же путем, как мы их потеряли, то есть в результате операций на бирже. То, что я говорю — имеет смысл, для вас, как для специалиста, или суть моей просьбы вам по-прежнему непонятна?
