— Почему такая таинственность?! — загремел герцог.
— Потому что для мусульманина огромный грех — выполнять обряды нашей церкви. Мой муж был наместником султана в Эль-Синуте. Черт побери, отец, первый муж мамы принц Ямал-хан тайно обвенчался с ней по христианскому обряду!
— Но все посчитают ребенка незаконным, Индия, — не сдавался герцог.
— А моя мама? — бросила Индия.
— Твоя мама была индийской принцессой и воспитывалась у себя на родине. Твой дед Акбар оказался достаточно мудр, чтобы понять: если Велвет привезет дочь с собой, на малышке вечно останется позорное клеймо. Жасмин приехала в Англию уже взрослой, и никто, кроме тетушки Сибиллы, не осмелился усомниться в ее происхождении, и то лишь потому, что Сибилла вообразила, будто влюблена в меня, и ревновала к твоей маме.
— Я богата, папа, и не нуждаюсь в другом муже. Мне безразлично мнение окружающих о моем ребенке. Если посчитаю Англию негостеприимной, перееду во Францию или Италию.
— Думаю, сейчас неподходящее время для споров, — объявила Кат. — Мы еще не отдохнули, а ведь путешествие было долгим и утомительным. Кроме того, мне нужно обсудить с тобой важное дело. Индия, дитя мое, вернись к матеро, пока я поговорю с сыном.
Индия поцеловала Кат и поспешила к выходу.
— Тебе она нравится, — вздохнул Джеймс.
— Разумеется. Она честна и благородна. Дай ей время опомниться, Джемми. А теперь вот о чем как тебе известно, Босуэлл похоронен в Неаполе, у подножия нашего сада. После смерти я лягу рядом с ним. Однако я привезла с собой его сердце в серебряном ковчеге, чтобы оно упокоилось на родине. Разреши мне замуровать его в стену фамильного склепа, а когда я отправлюсь на небо, слуги переправят мое сердце в Гленкирк. Не нужно никаких табличек и надписей. Просто исполни мою просьбу, и я никогда больше ни о чей не попрошу тебя.
Джеймс Лесли покачал головой.
— Вы никогда ни о чем меня не просили, мадам, но я с радостью сделаю для вас все на свете. Мой отец совершил самую большую глупость в своей жизни, когда потерял вашу любовь.
— Нет, не стоит осуждать Патрика. Наши семьи обручили нас, когда я еще не умела ходить, а он был совсем мальчиком Он всю жизнь оставался таким же строгим педантом, неизменным в своих принципах и неуклонно придерживавшимся своих взглядов на жизнь, как ты, сын мой, а я — вольней пташкой, настоящей дикаркой, свободолюбивой и упрямой, как шотландский пони. Но я любила его, как подобает жене, до тех пор пока он не бросил меня на потеху королю. Однако мы оба знаем, что я была готова на все ради Френсиса. Мы оба сошли бы в могилу, так и не признавшись друг другу в своих чувствах, не окажись твой отец так безумно ревнив и не подвергни он меня таким пыткам. Патрик Лесли не столько глупец, сколько упертый осел, столь же неукротимый и гордый, как я, хотя и не желал этого признавать.
— Мы похороним ваши сердца в фамильном склепе, — пообещал Джеймс.
— Только ты, Коналл и я будем знать правду, — улыбнулась Кат.
— Как по-твоему, он не возражал бы найти вечное упокоение в Гленкирке? — полюбопытствовал Джемми.
— Он по достоинству оценил бы шутку. Подумать только, не твой отец, а он ляжет здесь! Я почти слышу, как он хохочет, Джемми.
— Когда ты собираешься сделать это? — осведомился сын.
— Как можно скорее. Мне нужно вернуться в Рим, прежде чем дороги окончательно не раскиснут. Я приехала только затем, чтобы привезти Френсиса домой и позаботиться об Индии. Я отплыву в Абердин еще до дня святого Андрея16.
— Останься на зиму, — попросил сын.
— Не выношу эту погоду, Джемми, — покачала головой Кат. — Я уже немолода. Шестьдесят пять лет, сын мой! В Риме зимы куда теплее, и я меньше болею.
— Но на море неспокойно, — возразил он.
— В ноябре, прежде чем зима установится, чаще всего выдаются прекрасные деньки, — тихо возразила Кат. — Путешествие в Кале займет меньше времени, чем переезд через всю Англию в Дувр. Навещу твою сестру и Жан-Клода и отправлюсь в Марсель через Монако, Сан-Лоренцо и Геную, а потом во Флоренцию и Рим. У меня там друзья, и поездка будет не столь уж тяжелой. Сюда мы прибыли тем же маршрутом; но каждую ночь останавливались на ночлег, чтобы дать роздых лошадям. Кучер ждет меня в Кале.
— Но как ты добралась сюда из Абердина? — удивился Джеймс, полагавший, что мать путешествовала в своей карете.
— Все устроили Кира, семейство банкиров, — пояснила мать. — Они всегда и во всем мне помогают.
Верная своему слову, Катриона Стюарт-Хепберн совсем немного погостила у Джеймса. Узнав о приезде матери, все дети съехались в Гленкирк. Сыновья — Колин и Роберт, дочери — Бесс, Аманда и Мораг. Они так долго не виделись, что стали почти чужими. И внуки. Так много внуков! Явились и братья Кат с семьями, и снова, кроме отчужденности, она ничего не почувствовала. Добросердечные, грубоватые горцы… Она казалась среди них белой вороной. Но все же это были родные, ее кровь, ее клан, и Кат плакала, расставаясь с ними.
Однако, как она ни уговаривала Джеймса, ей так и не удалось уничтожить пропасть, образовавшуюся между ним и Индией. Даже Жасмин терялась, не зная, как поступить. Джеймс Лесли словно не слышал советов матери и жены проявить хоть немного терпения. Он лопался от злости, а Индия горела гневом. Столкновение двух сильных характеров было неизбежным.
— Ну почему она не послушалась? — спрашивал герцог в сотый раз. — Разве я не твердил, что виконт Туайфорд не годится ей в женихи? Посмотри, во что обошлось ее своеволие!
— Она вдова, ждет ребенка, — попыталась объяснить Жасмин и, взяв мужа за руку, посмотрела в глаза. — Пойми, Джемми, в Эль-Синуте она заключила брак по тамошним законам. И любила своего мужа. И была любима.
— Кем? — взвился Джеймс. — Каким-то смазливым ренегатом-отступником неизвестного происхождения. Жасмин, нельзя позволить ей самой растить ребенка, посыпаются неуместные и нескромные расспросы. Ответить на них мы не можем. Да и какой мужчина возьмет в жены девушку с ребенком? Мы говорили всем, что она гостит в Англии и Франции, а потом поехала к моей матери в Италию. Хорошо, что матушка приехала вместе с ней, — это подтвердит наши слова. Но как объяснить ее беременность? Откуда вдруг взялся ребенок? Я не позволю ей играть своей жизнью, и это мое последнее слово.
— Но что же в таком случае делать? — вздохнула герцогиня.
— Нужно отправить ее в А-Куил, прежде чем ее состояние станет очевидным, а до этого уже недалеко. Придумаем какой-нибудь убедительный предлог для ее поездки. Скажем, что она отправилась в Эдинбург, навестить родственников. Когда родится ребенок, отдадим его на воспитание, в семью какого-нибудь арендатора. Не здесь, конечно, а в Ситеане или Грейхевне. Индии лучше не знать, где он. Если роды будут тяжелыми, можно солгать, что ребенок умер, и всему конец. Ну а потом подыщем ей мужа. Это единственное верное решение.
