Очнулась я от громких голосов, раздавшихся поблизости. Выглянув в окно, я увидела, что лесная дорога, по которой мы ехали, преграждена какими-то вооруженными людьми в сюруа.[15] У меня сердце ушло в пятки, когда я увидела, что один из них подъезжает ко мне. Он распахнул дверцу.
– Простите, мадам, мы бы хотели от вас самой услышать ваше имя, – сказал он по-французски, но с явным бретонским акцентом.
– Я… – На мгновение я запнулась. Какое имя мне назвать? Честно говоря, я еще сама для себя не решила, кто я. – Я герцогиня дю Шатлэ, сударь. Но, признаться, я не понимаю, по какому праву вы вынуждаете меня вам представляться.
– Чем вы докажете, что вы герцогиня дю Шатлэ?
В его голосе явно послышался металл, и я почувствовала недоброе. Возможно, эти шуаны подкарауливают кого-то. Они… они совершенно не намерены просто так отпускать меня.
– Мои люди подтверждают это, сударь.
– Этого мало.
Я оглянулась по сторонам. Потом, изрядно встревоженная, протянула ему правую руку, на одном из пальцев которой сияло обручальное кольцо – то самое, старинное, надетое мне герцогом. Честно говоря, я не думала, что это сочтут доказательством. Но человек, допрашивавший меня, внезапно спешился, поклонился мне и поднес мою руку к губам.
– Тысяча извинений, мадам. Я узнаю это кольцо и очень сожалею, что был вынужден потревожить вас.
– Кто вы такой? – спросила я не слишком любезно.
– Граф де Бурмон, мадам. Прошел слух, что Директория послала в наши края опытную шпионку. Наше положение шатко, мы вынуждены проявлять бдительность.
Он аккуратно прикрыл им же распахнутую дверцу.
– Передавайте герцогу мои заверения в искренней дружбе, мадам. Скажите ему, что он взял в жены женщину, прекраснее которой граф де Бурмон никогда не встречал.
Я невольно улыбнулась и рассталась с графом не так сердито, как намеревалась. Этого имени я не слышала, но, видимо, Бурмон – один из роялистских повстанцев. Подумать только, что он просил меня передать герцогу… Да что в этом толку? Ни разу за все наше знакомство Александр не высказал никакого мнения о моей красоте, прелести и обаянии, так, словно взял меня не в жены, а в товарищи. Впрочем, какие там товарищи… Его имя защитило меня – и я должна довольствоваться этим.
Уже стемнело, когда карета прибыла в Ренн. Разыскивать дом, принадлежащий герцогу, было бы слишком хлопотно, и я решила переночевать на постоялом дворе. Тем более, что подняться мне придется еще до рассвета.
К полудню следующего дня мы приблизились к Ванну, главному городу департамента Морбиган, к которому, по нынешним порядкам, относился замок Сент-Элуа. Или ферма, как назвал его чиновник. Близость моря ощущалась здесь особенно явственно. Леса закончились, и по обе стороны кареты тянулись бесконечные каменистые долины, усыпанные гранитными изваяниями. Это были менгиры и долмены – культовые камни древних обитателей Бретани – кельтов. Впрочем, нынешние крестьяне-бретонцы одинаково набожно преклоняли колена и перед статуями Иисуса Христа, стоявшими на каждом перекрестке дорог, и перед этими кельтскими мрачными валунами.
Залив Морбиган открылся перед нами. Серые тусклые воды вскипали белыми барашками вокруг многочисленных островков. Я вспомнила бретонскую пословицу: здесь столько островов, сколько дней в году…
– В муниципалитет, да, госпожа? – крикнул Гариб.
– Да, и побыстрее! Еще окажется, что господа республиканцы принимают только до обеда…
Без помощи индуса я вышла на каменную площадь перед ратушей. Взгляды прохожих доказывали, что я выгляжу хорошо и даже необычно для здешних мест. Несомненно, что чиновники сразу узнают во мне аристократку. Я была одета в хороший плащ, подбитый горностаем, белую шляпу, изящные теплые туфли из тонкой кожи; у меня даже были все те мелочи, которые делают женщину настоящей дамой, – маленькая красивая сумочка, расшитые серебром перчатки из замши, нитки жемчуга в густых золотистых волосах, сережки и кольцо… Я опустила на лицо густую серебристую вуаль.
– Вас сопровождать, госпожа?
– Да, Гариб, мне нужна твоя помощь.
Я представляла, какое впечатление произведет мой сопровождающий – индус в чалме и в белом сюртуке, с черной бородой и острыми белыми зубами, с кривой саблей, прицепленной сбоку… Это будет именно то, что нужно.
Я наслаждалась каждой минутой происходящего. Наслаждалась тем, как вытянулось лицо чиновника, когда клерк доложил ему о приходе «гражданки дю Шатлэ». Это тот самый чиновник, что приезжал в Сент-Элуа и был рад довести меня до отчаяния своим известием о девятнадцати тысячах. Тогда я была жалкой, бедной, нищенски одетой женщиной. Немудрено, что он не узнал меня. Теперь я была изящна, богата, красива, уверена в себе. Теперь я была дамой, аристократкой, перед которой этот буржуа инстинктивно вытягивался в струнку. Улыбаясь и зло, и весело, я подняла с лица вуаль.
– Да, сударь, – сказала я, – это я, та самая гражданка ла Тремуйль, на ферму которой вы приезжали. За это время я сочла необходимым выйти замуж и решила привезти вам деньги, вместе с теми ста ливрами, на которые вы потратились, чтобы посетить нас.
Судьба не подарила мне удовольствия увидеть еще и лицо Бельвиня, но я мысленно представила себе его и, находясь под влиянием этого впечатления, улыбнулась чиновнику с уничтожающей любезностью.
– Прощайте, гражданин, – сказала я. – Передайте вашему протеже, этому добряку Бельвиню, что герцогиня дю Шатлэ не забудет той трогательной заботы, которую он проявил по отношению к Сент-Элуа.
Когда я вышла из ратуши на улицу, то была почти счастлива. Самого страшного не произошло, мои молитвы услышаны. Сегодняшний день снял с меня страшную тяжесть; она давила на меня несколько месяцев, пока я не знала, где взять деньги. Теперь я облегченно вздыхала, счастливая и свободная…
Свободная? С неожиданной тоской я оглянулась на Гариба. Как было бы хорошо не вернуться в Белые Липы, никогда больше не увидеть герцога, не вникать в его тайны! Но разве теперь я могу это сделать? Он, этот индус, только на первый взгляд держится почтительно, а на самом деле он властвует надо мной, а не я над ним. И он меня никуда не отпустит, ибо таков приказ хозяина.
– Почему ты служишь герцогу, Гариб? – вырвалось у меня невольно. – Почему ты уехал так далеко от родины?
– Я дал клятву, госпожа. Хозяин спас мне жизнь, и я буду служить ему до тех пор, пока тоже не спасу его.
– А Чандри? Она так же преданна, как и ты?
Лицо индуса перекосилось.
– Не говорите об этой женщине, госпожа, она не стоит вашего упоминания.
– И все-таки? – настаивала я.
– Хозяин силой привез Чандри. Он хотел наказать ее.
