И последняя фраза – о том, что решение суда может быть обжаловано в течение месяца путём подачи апелляционной жалобы в Московский городской суд. Это спустя три месяца после принятия решения!
Пока я продолжаю исправно получать счета от ГБУ «Жилищник» и так же исправно их оплачивать. Возможно, теперь, после получения на руки этого решения суда, истцы отправятся в ГБУ «Жилищник» и потребуют прекратить высылать жителям дома счета на оплату. Ну что ж, тогда придётся мне платить по счетам жуликам из «Арбат-сервиса». Но пусть не надеются, что я буду им платить на обслуживание по их завышенным тарифам!
Ещё раз позвонила Смирновой. Думала, если опять не ответит, позвоню её бойфренду Харитонову, пусть объяснит, где его подопечная старушка. Но на этот раз Смирнова мне ответила.
– Наконец-то, – обрадовалась я. – А я уже начала беспокоиться.
– А чего вам беспокоиться обо мне? – надменно спросила Смирнова.
– Вы продали свою квартиру? – спросила я.
– С чего вы это взяли? – опять через губу спросила Смирнова.
– Из вашей квартиры какие-то люди выносили вещи, и они мне сказали, что квартира продана. Я хотела узнать, кто новые хозяева.
– Ничего я не продавала, – ответила Смирнова и, намекая, что не желает продолжать разговор со мной, спросила: – Это всё, что вы хотели у меня спросить?
– Нет, не всё: скажите, зачем вы подали на меня в суд? Не стоит плевать в колодец – ещё пригодится напиться. Если с вами, не дай Бог, что-то случится…
– А что со мной может случиться? – выдержав паузу, спросила Смирнова. Кажется, она решила, что я её запугиваю.
– Да мало ли что может случиться с вами! Вот вы дали доверенность какому-то непонятному молодому человеку. Вашу квартиру могут ограбить. Я, собственно, потому и позвонила вам, что из вашей квартиры какие-то люди вещи выносили. Но в следующий раз десять раз подумаю, нужно ли вам звонить.
– Это всё?
– Ещё я хотела у вас уточнить информацию: в прошлый раз вы мне говорили, что имеете какое-то отношение к маршалу Коневу…
– Я не собираюсь отвечать вам на личные вопросы! – поспешно ответила Смирнова и бросила трубку.
21 июля 2015 года, вторник.
Вчера позвонили из управы Арбат и пригласили на собрание общественных советников по вопросу музыкантов и художников на Арбате.
Я немного опоздала и пришла на собрание в 17.10, но всё равно пришлось ждать организаторов. Пришёл некий Григорян Рудольф Андреевич, кажется, он замглавы управы по потребительскому рынку, объявил, что глава управы Дерюгин не сможет присутствовать. Рядом с Григоряном уселась какая-то девушка, видимо, начальник соответствующего отдела. Записывала всё секретарь – девушка, которая мне звонила и приглашала на собрание. Она попросила меня после этого собрания зайти и взять анкеты по капитальному ремонту для опроса жителей.
Григорян сразу объявил, что наше собрание записывается на видео и микрофон, и мы должны дать конкретные предложения по вопросу работы музыкантов и художников на Арбате. Присутствовало всего 10 человек, мне были знакомы только Королёва и круглолицая из бывшего цэковского дома в Староконюшенном, который в начале 90-х захватили многодетные семьи. Королёва и сидящие с ней тётки сразу подняли страшный гвалт, не давали Григоряну вставить даже слово. Наконец, он прорвался и сказал, что хочет выслушать всех, и предложения внесёт в протокол. Кому пойдёт дальше этот протокол, я так и не поняла.
Первая, как всегда, начала говорить Королёва. Видимо, она только что приехала с отдыха, загоревшая и посвежевшая. Она принесла с собой толстую пачку бумаг – собранное ею досье на главу муниципальных депутатов района Арбат Евгения Петровича Бабенко, депутата Мосгордумы и главу комиссии по культуре Герасимова, которые, как заявила Людмила Михайловна, действуют заодно с уличными художниками и музыкантами и полностью игнорируют требования жителей Арбата убрать их с Арбата. Разумеется, Королёва заявила, что она выражает мнение всех жителей Арбата, хотя то, что на это собрание пришло всего 10 человек из тридцати приглашённых, говорило само за себя.
Королёва зачитывала своё досье больше часа. Сначала озвучила все законы и постановления по этому вопросу, потом вспомнила всю подноготную Герасимова и Бабенко, который, как она выяснила, будучи студентом, тоже с женой рисовал картины и продавал на Арбате по доллару за штуку (это при том, что в то время запрещались валютные операции!). Потом пошло досье на 80 музыкантов и художников: Королёва озвучила всё, что она отрыла в Интернете, и, страшно вращая глазами, сказала, что уличные художники и музыканты готовят на Арбате Майдан по украинскому сценарию, и если их в течение недели не уберут с Арбата, она пойдёт прямо в ФСБ.
Когда она, наконец, закончила, я попросила слова и сказала, что у меня есть конкретное предложение, которое я прошу записать в протокол, – установить в квартирах, выходящих на Арбат, шумозащитные окна. Моё предложение потонуло в гвалте: все стали хором меня убеждать, что это не поможет. Я возразила, что недавно поставила тройной стеклопакет на одно окно, и он прекрасно защищает от шума. А есть ещё и на пять слоёв. И деньги на это есть в управе – те же шлагбаумные и парковочные сборы, предназначенные на благоустройство. Если их не хватит, попросить Кескинова, чтобы добавил из Фонда капремонта.
Какая-то тётка сказала, что она не против этого предложения, но это всё должны оплачивать музыканты и художники, которые зарабатывают на Арбате огромные деньги. Тут я рассердилась и сказала, что пока ещё никто из этих музыкантов и художников не стал олигархом. И вообще, пытаться весь Арбат зачистить от артистов и художников бесполезно: Арбат есть Арбат, и мы можем ещё сто лет сотрясать воздух и бороться с ветряными мельницами, но ничего не добьёмся.
Конечно, мне очень хотелось бы сказать ещё о том, что я ничего не имею против художников и музыкантов, гораздо больше мне досаждают ночные кафе, байкеры и уборочная техника, которая начинает грохотать под окном с трёх часов утра, и вообще я не поддерживаю идею о том, чтобы уличные художники покупали патенты для работы на Арбате, как какие-то торговцы чебуреками. Но вовремя сообразила, что присутствующая публика меня не поймёт.
В 19 часов Григорян закрыл собрание, и я пошла вместе с девушкой-секретарём за анкетами. Стол Людмилы Алексеевны Трайгель был пустой. Я спросила, где она, ушла в отпуск?
– Она ушла на пенсию, – просто ответила девушка. Она дала мне бланки анкет по капремонту. Ничего особенного в них не было: знаю ли о капремонте, являюсь ли льготником, буду ли платить и т. д. Не знаю, кто будет изучать наши анкеты, если почти весь персонал управы пошёл под сокращение?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
