тысячи рукописей пришлось изучить Стасову, а художники, молчаливо сопровождавшие его в читальных залах, тщательно копировали заставки и инициалы, а затем переводили их на язык хромолитографии.
Способ, созданный Тромониным, приходит и в книгу. В 1889 г. петербургский издатель А. С. Суворин выпустил первый и, в течение долгого времени, единственный у нас труд по всеобщей истории книги - работу Ф. И Булгакова «Иллюстрированная история книгопечатания и типографского искусства». Хромолитографией в этой книге воспроизведены репродукции полос изданий Иоганна Гутенберга - 42-строчной и 36-строчной «Библий», орнамент древнерусских рукописей. Тем же способом отпечатана и обложка книги.
В конце XIX в. - читатель об этом в свое время узнает - в яркие хромо-литографированные обложки одевали «издания для народа», на первых порах -аляповатые и лубочные, которые во множестве выпускал Иван Дмитриевич Сытин.
Но слава подстерегала способ К. Я. Тромонина совсем на других дорогах.
Хромолитографии свойствена удивительная сочность красок. Нанесенный на большой лист бумаги рисунок эффектен и декоративен. Отсюда само собой напрашивалось использовать этот способ при печатании афиш и плакатов. Первоначально ремесленные, они со временем стали произведениями большого искусства. В этом заслуга французского художника Анри де Тулуз-Лотрека (1864 - 1901). Висевшие на тумбах и заборах Парижа, его плакаты позднее перекочевали в лучшие музеи мира.
Букинист Гюстав Пелле, продававший старые книги и гравюры на набережной Сены, побудил Тулуз-Лотрека составить несколько альбомов сравнительно небольших литографий. Предназначались они для библиофилов и печатались на бумаге ручной выделки тиражом в 100 нумерованных экземпляров. Каждая литография была подписана художником.
Впоследствии, уже в XX в., авторские альбомы хромолитографий выпускали Пабло Пикассо, Марк Шагал и другие прославленные художники.
Способ Корнилия Яковлевича Тромонина шагнул в большое искусство.
Часть шестая, рассказывающая о книгах и об издателях начала XIX века, а также о том, как в типографиях появились машины
В первой половине XIX в. начался промышленный переворот в книжном деле, создавший условия для значительного увеличения выпускавевет книг, газет и журналов. Росло количество изданий, возрастали и тиражи. Старые типографские станки не поспевали за потребностями времени. На помощь пришла печатная машина, изобретенная Фридрихом Кенигом.
Время больших перемен
«Хотя влияние, окапываемое науками на культуру, никогда не отрицалось и, наоборот, о нем всегда много говорили, однако никогда это влияние не выражалось с такой очевидностью, как именно в наши дни. С беспримерной энергией точные науки - математика, физика и естествознание - ринулись из своей созерцательной кельи со всем накопленным там опытом в поток мировой жизни».
Эти слова принадлежат русскому ученому Борису Семеновичу Якоби (1801 - 1874), с которым читателю еще предстоит познакомиться.
Первая половина XIX столетия - время больших открытий и больших перемен. Великая французская революция 1789 - 1794 гг. пробудила к жизни подспудную энергию, дремавшую в недрах феодального общества. Производство, в основе которого лежал исключительно ручной труд, постепенно механизируется. Новые производственные отношения способствуют ускоренному росту производительных сил, развитие которых ранее подготовило победу капиталистического строя. Еще далеки те годы, когда строй этот начнут проклинать на всех населенных людьми пяти континентах, когда, пережив себя, он станет тормозить развитие цивилизации. Пока же, засучив рукава, молодой капитализм взялся за обновление производства и общества.
Паровая машина - универсальный двигатель, созданный Иваном Ивановичем Ползуновым (1728 - 1766) и Джеймсом Уаттом (1736 - 1819), - революционизировала промышленность и транспорт. 11 августа 1807 г. по реке Гудзон от Нью-Йорка до Олбани совершил первый пассажирский рейс пароход Роберта Фултона (1765 - 1815). 27 сентября 1825 г. паровоз Джорджа Стефенсона (1781 - 1848) прошел по первой в мире Стоктон-Дарлингтонской железной дороге.
Сила пара побеждает мускульный труд. Молотобойца сменяет паровой молот. Самопрялка уступает место прядильным машинам.
И эти годы, годы промышленного переворота, человек задумывается над великой и пока таинственной силой - электричеством. В 1791 г. в итальянском городе Болонье вышла в свет книга профессора анатомии местного университета Луиджи Гальвани (1737 - 1798) «О действии электрической силы на мышечное движение». Препарируя лягушек, профессор заметил, что лапки их дергались, когда между шарами стоявшей на том же столе электрической машины пролетала крохотная молния.
Свой трактат Гальвани послал Алессандро Вольта (1745 - 1827), профессору физики Падуанского университета. Опыты Гальвани натолкнули Вольта на мысль о химическом источнике тока, названном в честь профессора из Болоньи гальваническим элементом. Изобретение свое Вольта описал в письме президенту английского Королевского общества Джозефу Бенксу, которое в 1800 г. было опубликовано в журнале «Философикал Трансэкшен», а затем и отдельно под названием «Об электричестве, возбуждаемом путем простого контакта проводящих субстанций различного рода».
«Вольтов столб» - так на первых порах именовали гальванический элемент - состоял из цинковых и серебряных пластинок, соединенных между собой и погруженных в подсоленную воду. Открытие это стало сенсацией начала века. Наполеон I приказал изготовить в честь итальянского ученого памятную медаль.
Антоний Карлейль (1768 - 1840) и Уильям Никольсон (1753 - 1815) в мае 1800 г. пропустили ток «вольтова столба» через трубку, наполненную водой. Результат был неожиданным. На одном конце трубки у проволочки, по которой поступал ток, побежали пузырьки водорода. Проволочка у другого края покрылась налетом; выделившийся из воды кислород соединился с металлом и образовал его окись. Вода разложилась на свои составные части-элементы: водород и кислород.
Опыты Карлейля и Никольсона положили начало электрохимии - научной дисциплине, нашедшей применение во многих областях, в том числе и в книгопечатании. Другой английский ученый Гемфри Дэви (1778 - 1827) распространил процесс электролиза на самые различные химические соединения.
Все это имело далеко идущие последствия. Впрочем, для книжного дела значительно больший интерес представляло другое изобретение Уильяма Никольсона. Прежде чем рассказать о нем, вспомним о ручном печатном станке.
«Тот механизм, которому… мы обязаны прекрасными изданиями»
«Прожорливые механические станки в наши дни… вытеснили из памяти тот механизм, которому, несмотря на его несовершенства, мы обязаны прекрасными изданиями Эльзевиров, Плантенов, Альдов и Дидо…» Это слова Опоре де Бальзака (1799 - 1850), жившего как раз в те времена, когда деревянный станок был вытеснен из типографий печатными машинами. В течение нескольких столетий станок безупречно служил делу просвещения, но к концу XVI11 в. стало ясно, что он уже не может удовлетворять возросшие потребности человечества в печатном слове.
В «Утраченных иллюзиях», откуда мы взяли приведенные выше слова, описан труд рабочего-тискальщика «Медведя» (так, говорит французский писатель, «прозвали тискальщиков за то, что они, точно медведи в клетке, топчутся на одном месте, раскачиваясь от кипсея к станку и от станка к кипсею»). Поясним читателю, что «кипсей» - это ящик с краской, и послушаем Бальзака:
«Печатался пригласительный билет па свадьбу. Старый Медведь опустил рашкет на декель и декель на мрамор, который он прокатил под станок; он
