Они долго и тепло прощались со старым хронистом, и вдруг уже в дверях Теофраст внезапно хлопнул себя по лбу и сказал:
— Совсем запамятовал! Тут накануне Архар заходил — знаете его? Вас увидел, страшно удивился, ну я и не удержался — похвастал ему Книгой, а потом и пожалел. Темный он человек, старше, чем кажется, и живет странно — в лавке его торговли почти никакой, а древности всякие он скупает регулярно, откуда только деньги берутся? В общем, как-то не по себе мне стало. Уж я ругал себя, старого недоумка, да что теперь толку? Вы имейте это в виду… Ну, легкой вам дороги и да хранят вас Семь Вечных Звезд!
Друзья еще раз низко поклонились старому хронисту. Уходя, Фолко последний раз обернулся — на пороге старого дома, в скупо освещенном проеме, стояла высокая, хоть и согбенная годами фигура, прощально махая им вслед рукой.
Глава тринадцатая. НАЧАЛО ПУТИ
Фолко проснулся оттого, что его довольно бесцеремонно расталкивали. Он нехотя приоткрыл глаза — они слипались, страшно хотелось спать — и вспомнил, что настало утро их последнего дня в Аннуминасе. Над ним стоял уже одетый Торин; в углу были свалены их походные мешки, упакованные только вчерашним вечером: со двора доносились невнятные голоса и цоканье копыт пополам со скрипом тележных колес.
— Вставай, брат хоббит, — глаза Торина были темны, голос глух, — пришла пора. Мы выходим. Умывайся скорее и давай в трактир — я уже распорядился насчет завтрака. Наши все уже здесь.
Поеживаясь, Фолко вылез из-под одеяла. В доме было прохладно, камин не разжигали. За окном в утреннем тумане двигались фигуры людей и гномов, занятых последними приготовлениями. Фолко вздохнул и отправился завтракать.
В знакомом зале за длинным столом постепенно собрались все их товарищи по отряду. Четырнадцать гномов, двенадцать людей и один ужасно одинокий в тот момент и растерянный хоббит. Кое-кто негромко переговаривался, но все были сумрачны и озабоченны. Никто не произносил красивых речей, даже любящий поговорить Хорнбори на сей раз безмолвствовал. Завтрак прошел невесело. Фолко не мог отделаться от томивших его мрачных мыслей, иногда накатывавших на него волнами непонятного ужаса. Куда они идут? Что он делает, как вообще оказался здесь? С самого пробуждения он двигался бездумно-механически, подчиняясь общей суете. Теперь, когда уже были распахнуты ворота трактира и гномы стали выгонять на улицу одну за другой крытые повозки с припасами, хоббиту стало совсем плохо. Чувствуя себя страшно потерянным и никчемным, он отошел в сторонку и присел на камень возле крыльца. Из ворот выскочил уже одетый по-походному Малыш, с мечом и даго на поясе и топором за спиной.
— Фолко! Идем, Торин зовет, надо дом закрыть — и проститься.
Хоббит нехотя поднялся и нога за ногу поплелся вслед за спешащим Маленьким Гномом.
Торин стоял на крыльце их дома, уже в плаще и при оружии. Ставни дома были закрыты, и сейчас гном держал в руках ключи от входной двери. Малыш и Фолко подошли к нему, прочие тангары собрались в отдалении. Людей увел Рогволд, решив не мешать товарищам. Торин заговорил, его лицо было хмуро и непроницаемо.
— Вот наконец настал день, к которому мы готовились всю зиму. Впереди путь, труды и опасности которого провидеть не может никто. Давайте же простимся с местом, что давало нам прибежище.
Он медленно поклонился дверям, и Малыш с хоббитом повторили его движение. Торин глубоко вздохнул, вставил ключ в замочную скважину и несколько раз медленно повернул его. Замок негромко клацнул. Дверь была заперта. Торин снял с кольца два ключа и отдал их Малышу и Фолко.
— Пусть каждый из нас, хозяев этого дома, имеет при себе ключи от него, — медленно проговорил Торин, — ибо кто знает, кому из нас суждено будет вернуться?
Фолко вздрогнул, будто от холода, — он чувствовал, что больше уже никогда не увидит их уютный домишко.
Торин повернулся к ждущим его товарищам и призывно махнул рукой. Все гурьбой двинулись на улицу.
У трактира уже вытянулся их небольшой обоз. Люди стояли тесной кучкой вокруг Рогволда. Старый ловчий тоже имел не слишком бодрый вид — на его лице резче пролегли морщины, и синева под глазами говорила о том, что и ему пришлось провести бессонную ночь. Он подошел к Торину.
— Давай команду, Торин, сын Дарта, — негромко сказал он. — Больше нас здесь ничто не задерживает.
— Эге-гей! Давай по седлам! — крикнул Торин, махнув рукой.
Минутное движение — и люди уже сидели верхом, гномы расселись кто на пони, кто на передках телег. Верхом ехали Фолко, Торин, Малыш, Дори и Хорнбори, как-то сразу оказавшись в головах отряда. Торин тронул поводья, и его пони затрусил вперед. Цокот его копытцев оказался сразу же заглушен топотом коней и скрипом тележных осей. Отряд медленно тронулся.
Одну за другой они оставляли позади нарядные улицы Аннуминаса и наконец подъехали к городским воротам. Предупрежденные приказом Наместника стражи почтительно приветствовали уходящих на трудное и опасное дело товарищей. Обоз миновал ворота, и в лицо внезапно ударил упругий, свежий и теплый весенний ветер, развевая полы плащей и ероша волосы. Фолко невольно глубоко вздохнул и тотчас услышал, как рядом с ним Рогволд едва слышно пробормотал себе под нос:
— Что-то душно мне было в Аннуминасе… Привстав в стременах, Фолко кинул прощальный взгляд на могучие стены и башни Великого Города, вздохнул и отвернулся. Теперь на долгие месяцы его взор будет прикован к югу и востоку.
Отряд двигался медленно, сберегая силы коней для последующего пути. Друзья шли по тому же Зеленому Тракту, которым прибыли в Аннуминас осенью, и первый день прошел без всяких происшествий. На ночлег они остановились в одном из многочисленных постоялых дворов. Фургоны загнали внутрь, распрягли коней, не торопясь, основательно закусили и выпили пива, а потом улеглись спать. К уныло замершему возле потухающего очага хоббиту незаметно подошел Торин.
— Есть еще угольки? — Торин ловко выхватил тлеющую головешку и принялся раскуривать трубку. — Ну вот мы и в дороге.
Гном откинулся, привалившись спиной к бревенчатой стене, почти скрывшись в темноте; алел лишь огонек его трубки.
— Только чем она кончится, — вздохнул Фолко, задумчиво пошевеливая рдеющие угли очага.
— Загрустил, брат хоббит? — вдруг неожиданно жестко и в упор спросил Торин. — Не отпирайся, я все вижу. Вижу, как тебя всего трясти начинает, стоит кому-нибудь завести речь о Мории! Ну, признайся — страшно ведь? То-то, что страшно… Подумай, Фолко, подумай еще раз — не в игрушки ведь идем играть! — Голос Торина стал глух. — Что там впереди, никто не знает, может, драться придется. Хватит ли тебя на это? Я ведь знаю — с самого начала не хотелось тебе под землю лезть. Понимаю, не хоббичье это дело, да и не людское. Тебя ведь Хоббитания, как ни крути, крепко держит! Не случайно, еще в нашу первую встречу, в твоей усадьбе я заметил, как в окно, пока ты спал, заглядывала прехорошенькая мордашка… Как ее зовут? Подумай, Фолко, и не надо только жертв и геройства. Если у тебя сил не хватит или струсишь ты, то не то даже важно, что сам погибнешь, а что полягут те, кто на тебя понадеялся, те, кому ты спину прикрывать вызвался! Ты не думай, что я там или Малыш такие уж храбрые. Думаешь, мне самому хочется в Морию? Да я с огромным удовольствием бы остался в Аннуминасе, завел бы свое дело. А то пошли бы на юг, в Пещеры Агларонда, или в Эребор подались, там война недавно была, опытные и неробкие в Железных Холмах нужны. Пойми, Фолко, не своею волею мы идем! Ни я, ни Малыш. Так, что снова говорю тебе — крепко подумай! Иначе можешь оказаться обузой. Времени тебе до Пригорья даю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
