его своим “инкогнито”» («Русский архив». 1878. 11. С. 457).
Объясните мне, почему с такой настойчивостью Вы выступаете против этих мест? Вы говорите, что мы договорились определенно, что я изменю эти места. Нет, мы не договорились об этом, а говорили лишь о том, не следует ли сократить цитату Дубельта.
Вы называете выстрел Дантеса «безвкусным». Это хорошо, что Вы высказываете свое литературное мнение в прямых и резких словах; тем самым Вы, конечно, и мне даете право делать то же самое. Я воспользуюсь этим правом, когда буду говорить о Дантесе.
Я считаю, что выстрел, навеянный пушкинским выстрелом Сильвио, есть самая тонкая концовка картины и что всякая другая концовка будет хуже. Я готов признать, что у меня нет вкуса, но вряд ли кто-нибудь признает, что у меня нет опыта. И вряд ли кто-нибудь докажет, что выстрел Дантеса хоть в чем-нибудь нарушает историю.
Вообще в Дантесе у нас серьезная неслаженность. Вы пишете: «Образ Дантеса нахожу в корне неверным и, как пушкинист, никак не могу принять на себя ответственность за него».
Отвечаю Вам: я в свою очередь Ваш образ Дантеса считаю сценически невозможным. Он настолько беден, тривиален, выхолощен, что в серьезную пьесу поставлен быть не может. Нельзя трагически погибшему Пушкину в качестве убийцы предоставить опереточного бального офицерика. В частности, намечаемую фразу «я его убью, чтобы освободить вас» Дантес не может произнести. Это много хуже выстрела в картину.
Дантес не может восклицать «О, ла-ла!»[369]. Дело идет о жизни Пушкина в этой пьесе. Если ему дать несерьезных партнеров, это Пушкина унизит.
Я не могу найти, где мой Дантес «хнычет», где он пытается возбудить жалость Натальи? Укажите мне это. Он нигде не хнычет. У меня эта фигура гораздо более зловещая, нежели та, которую намечаете Вы. (См. примечание.)
Относительно разговора Жуковского с Дубельтом[370]. Нет, Ваш вариант не лучше, чем мой, и просто потому, что это один и тот же вариант, с той разницей, что у Вас Дубельт говорит не сценическим языком, а у меня — сценическим. Реплики построены по-иному, но разговор идет об одном и том же. Тут даже, по-моему, и предмета для спора нет никакого.
В заключение Вы пишете: «Хочется надеяться, Вы будете помнить, что пьеса как-никак будет именоваться пьесой Булгакова и Вересаева и что к благополучному концу мы сможем прийти, лишь взаимно считаясь друг с другом». Я так и делал, причем мне всегда казалось, что я считаюсь с Вами гораздо больше, чем Вы со мной.
Относительно благополучного конца Вы ошибаетесь. Мы уже пришли к благополучному концу, по крайней мере в театре. Я разговаривал на другой день после чтения с Руслановым[371]. Он говорил о радости, которая овладела им и слушателями. Он говорил, выслушав не отделанное да и не доконченное еще произведение, — о чрезвычайной авторской удаче. Он меня, утомленного человека, поднял. И до получения Вашего письма я находился в очень хорошем расположении духа. Сейчас, признаюсь, у меня чувство тревоги. Я не могу понять, перечитав еще раз Ваше письмо и мой ответ, — чем все это вызвано?
Во всяком случае, если мы сорвем эту удачу, мы сорвем ее собственными руками, и это будет очень печально. Слишком много положено каторжных усилий, чтобы так легко погубить произведение.
Перо не поднимается после Вашего письма, но все же делаю усилие над собою, пишу сцену бала.
Когда вся пьеса будет полностью готова, я направлю экземпляр Вам. Вот тут мы и сойдемся для критики этого экземпляра, для точного улаживания всех разногласий, для выправления всех неточностей, для выпрямления взятых образов.
Я все-таки питаю надежду, что мы договоримся. От души желаю, чтобы эти письма канули в Лету, а осталась бы пьеса, которую мы с Вами создавали с такой страстностью.
Преданный Вам М. Булгаков.
Примечание: Дело вот в чем: я хотел бы ввести в пьесу оригинальную фигуру Дантеса, но ввиду того, что я могу ошибаться и, возможно, ошибаюсь, нам необходимо сочиненное мною серьезно обсудить. Мы будем друг друга убеждать, и если один из нас не примет точки зрения другого, то я предложу проект средней выпрямляющей линии, которая нас выведет из тупика.
В частности: у меня есть вариации сцены с выстрелом. Предложу их[372].
Вся беда в том, что пушкинисты (и это я берусь доказывать) никакого образа Дантеса в своем распоряжении не имеют и ничего о нем не знают. О нем нет данных ни у кого. Самим надо выдумать Дантеса. Оставляя сцену бала, я вынужден, после Вашего письма, писать специальный этюд о Дантесе, чтобы демонстрировать Вам все чудовищные затруднения. Я это делаю и в следующем письме пришлю Вам этот этюд.
М. Б.
М. А. Булгаков — В. В. Вересаеву. Май 1935 г.
Дантес[373]
Происхождение
Покойный П. Е. Щеголев полагает, что Жорж Дантес был сыном Жозефа-Конрада Дантеса (1773–1852) и графини Марии-Анны Гацфельдт (1784–1832). Дантес родился 5.11-1812 г. (нов. ст.).
Рассуждение о Дантесе
Вы говорите, что Вы, как пушкинист, не можете согласиться с моим образом Дантеса. Вся беда в том, что пушкиноведение, как я горько убедился, не есть точная наука.
Чего стоит одна история с записями Жуковского, расшифрованными Еленой Сергеевной!
И ни на ком, пожалуй, так не видна чудовищная путаница, как именно на Дантесе.
Какова его наружность?
«...статен, красив» (А. В. Трубецкой).
«не красивый и не безобразный» (д-р С. Моравский).
«несколько неуклюжий» (!! — М. Б.) (С. М. Сухотин).
«...белокурый, плотный и коренастый офицер...»; «...видный, очень красивый» (А. И. Злотницкий).
«Ростом он был выше среднего» (Л. Н. Павлищев).
«...при довольно большом росте...» (К. К. Данзас).
«...к которому очень шла полурыцарская, нарядная, кавалергардская форма...» (Павлищев).
«...но, когда надевал парадный мундир и высокие ботфорты и в таком наряде появлялся в обществе русских офицеров, его наружности едва ли бы кто-нибудь позавидовал» (!! — М. Б.) (Моравский).
«...обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица» (со слов Павлищевой).
«...как он хорош собой...» (О. С. Павлищева).
«...рот у него, хотя и красивый, но чрезвычайно неприятный, и его улыбка мне совсем не нравится» (Пушкин).
«...понравился даже Пушкину...» (Н. М. Смирнов).
«...это очень красивый...» (Пушкин в дек. 1936 г.).
Что за женщина, на которой женился?
«Старшая невестка Пушкина порядком смахивает на большого иноходца или на ручку от помела» (бар. П. А. Вревский).
«...высокая, рослая старшая сестра Екатерина...» (кн. В. Ф. Вяземская).
«Дом Пушкина, где жило три красавицы: сама
