Какую роль в этих представлениях об устойчивом патологическом состоянии и вытекающей отсюда стратегии и тактике лечения играют представления о «порочном круге»?
В тех случаях, когда компенсаторные возможности поддержания нормального гомеостаза еще не подавлены матрицей устойчивого патологического состояния, любая форма прерывания «порочного круга» может оказаться полезной. Естественно, такая ситуация проявляется при удалении мозговых опухолей, рубцовой ткани, кист и т.п. В этом случае, однако, если устойчивое патологическое состояние и развивается как форма адаптации, роль собственно болезнетворного фактора – преобладающая. И все же даже после удаления наиболее доброкачественных опухолей, после очень удачной операции больной нередко долго носит в себе отпечатки устойчивого патологического состояния.
Формально теория и практика шли как бы параллельно, не пересекаясь и как бы не взаимодействуя. Однако каждый работавший в сильной лаборатории, в сильной клинике знает роль и влияние научной (клинической) атмосферы. На самом деле они постоянно взаимодействуют, даже если те, кто «внутри», этого не осознают. Кстати, когда отдел нейрофизиологии НИИЭМ был молод, был у нас девиз: «Если не мы, то кто же?» Очень мобилизующий.
Как появилось у меня в голове представление об устойчивом патологическом состоянии? Вероятно, каждый день, думая о событиях в лаборатории и клинике, я и сознательно и подсознательно была очень богата фактами-ординатами, не все из которых были выведены в сознание. Сработало интуитивное мышление, опирающееся, как я полагаю, и на выведенные, и на не выведенные в сознание ординаты. И все же, если строго не придерживаться единственно принятой в науке материалистической идеологии, это больше похоже на другое. На то, что, находясь в определенном эмоциональном состоянии, я превратилась в детектор. Ах, как не хочется писать «Высшего разума»! Хватило на мою жизнь и эту книгу «Зазеркалья». Надо сказать, что, зажив своей жизнью, концепция устойчивого патологического состояния сразу же привлекла похитителей идей. Поданные мною на научную конференцию Академии медицинских наук СССР тезисы были попросту присвоены одним ученым, в общем милым и статистически порядочным… Может быть, и ему «показалось», что он сам так же думает? Ну, тогда хотя бы перефразировал…
Далее концепция устойчивого патологического состояния превращается в фольклор («слова народные») – ее применяют, упоминают, лишь изредка ссылаясь на автора… Не свидетельствует ли это также о детекции, хотя, может быть, и другого рода? Мысль, которая «носилась в воздухе»?!
Система обеспечения мыслительной деятельности. Фон настроения был, если можно так выразиться, мозаичный, позитивно-негативный – в целом выше обычного уровня. С желанием готовилась выступить на методологическом семинаре Института экспериментальной медицины, это – позитивная часть мозаики. А негатив, причем достаточно стеничный, выражался в желании – и чувстве возможности – положить конец буквально «террору», осуществлявшемуся на этих семинарах научным сотрудником Ш., претендовавшим на единоличное право трактовок философских текстов. И, скорее, даже не трактовок, а их избирательного цитирования.
На семинарах я, тогда еще относительно недавний сотрудник ИЭМ, сидела тихо, присматривалась к тому, что происходит, – и удивлялась, удивлялась. Выходили на трибуну немолодые и очень немолодые профессора и, как мальчишки, терялись от карманной картотеки Ш. В тот период круг философских работ, так или иначе включавшихся в обсуждение, я практически знала почти наизусть, причем многое – в подлинном, нередко иностранном, тексте. И скоро начала понимать, что неудачник в науке Ш. таким образом самоутверждается за счет других. Ну нет! Хватило мне таких семинаров за пару лет, что я прослушала.
Идеей моего выступления было обобщение того, что мы уже «наработали» в области изучения мозга, исследуя больных, для лечения которых применялась так называемая инвазивная техника, с философской трактовкой. Фактов научного материала было много, и я понимала, что рассказать есть о чем. Было ли чувство, что чего-то еще недостает? Трудно сказать, наверное, где-то в подсознании меня что-то беспокоило. Иначе почему же я придала этому, совсем не неожиданному, событию такое значение? Только ли оппонирование Ш.? Скорее всего, не было баланса между позитивной частью и, назовем ее условно, негативной (наступательно-оборонительной, «воинственной»).
И абсолютно вдруг, буквально «ниоткуда», в голове появляется стройная формулировка: мозг обеспечивает мыслительную деятельность системой с жесткими (обязательными) и гибкими (переменными) звеньями. Именно это обеспечивает и надежность, и огромные возможности мыслительной работы мозга в самых различных условиях. Далее я опубликовала эту концепцию, каждодневная научная жизнь постепенно превратила концепцию в теорию, гибкие звенья стали использоваться для лечения методом электрических, а затем и магнитных стимуляций. Формулировка гипотезы уже вполне рационально была далее обогащена и в ее сейчас известном варианте звучит так: мыслительная деятельность обеспечивается корково-подкорковой структурно-функциональной системой со звеньями различной степени жесткости – жесткими, обязательными, и гибкими, включающимися или не включающимися в зависимости от условий, в которых реализуется мыслительная деятельность.
Кстати, именно эту красивую концепцию пытался «заимствовать» один из моих сотрудников. Когда я его на этом поймала – он включил ее в последний момент в свою главу нашей совместной монографии, уже после моего прочтения, в свою заказную статью, – его объяснением было: уж очень это красиво, я бы хотел, чтобы это было моим, и почти убедил себя в этом! Случилось так, что я опубликовала эти соображения раньше и показала ему. Он не спорил, не отстаивал себя, сказал: «Бейте меня по рукам, если я опять (!) что-либо подобное сделаю». Кстати, именно в подобном «мозаичном» состоянии появилась во мне (привычнее – в моей голове) и формулировка представлений об «устойчивом патологическом состоянии»… Читатель, годятся ли мои «ниоткуда» на роль озарений, инсайтов, просветлений? А если да, то, назвав их озарениями и т.д., я ничего, к сожалению, не добавлю к объяснению явления. Надо думать, работать – и, может быть, мечтать об озарении про озарения?
* * *
Успехи в понимании мозговых механизмов мышления и болезни явились своего рода энергетическим зарядом для понимания других мозговых механизмов. Однако различие было очень существенным. Если в этих двух случаях формулировки появлялись буквально «ниоткуда», то понимание механизмов мозга, о которых пойдет речь ниже, вполне объяснимо, оно произошло на основе фактов логики и накопленного умения обобщать.
