Поговаривали, что сами авайны, беспринципные и безжалостные убийцы, воспитавшие его на свой манер, в итоге не выдержали его выходок и выгнали парня из своего леса, запретив возвращаться.
Мирослава знала, что это ложь, и что барон потом многократно ездил по делам в тот лес. Но в высшем свете Огерта имя Бальмануг стало ругательным, а всё "неприличное" семейство предпочитали не замечать в упор.
Например, как эйры могли спокойно принять то, что барон признал всех своих бастардов? Мало того – всех ввел в род, дав свое имя, содержание и такое же ужасное воспитание! Так что в доме барона на равных правах жила целая орава признанных им детей, которые – а это совсем уж невообразимый кошмар! – были от разных матерей! Поговаривают даже, что от простолюдинок! Только вот магия проснулась у всех, поэтому барон был вправе наделить именем рода своих многочисленных отпрысков.
Но на это высший свет Огерта еще мог закрывать глаза, что усердно и делал все предыдущие годы. Однако дети барона подросли, и пришла пора им... поступать в академию. Из-за этого в тот год чуть не сорвался набор студентов в столичную академию, потому что эйры категорически не желали, чтобы их дети сидели рядом за партами с подобными личностями.
Многие знатные семьи требовали, чтобы бастардов Бальмануг отправили учиться в Долпхен, но зря они вообще заикнулись. Наверняка именно поэтому барон категорически настоял, чтобы его сыновья именно в королевскую академию пошли. И мало того – смог добиться зачисления! Да и кто бы ему отказал с такими-то связями на самом верху?
Тогда сразу двух мальчишек Бальмануг зачислили и еще парочку их приятелей из ближайших мелкопоместных баронов, таких же оторв. Уже этих четырех задиристых провинциалов с окраин Большого леса было достаточно, чтобы ректор Велинсор, который собирался возглавлять академию до своего столетия, сразу же подал в отставку.
Но кроме них в тот же год поступили и другие – сама Мирослава, ее подружка-погодка – дочь королевского советника Рилминег, дочь кешреонского князя – и заодно внучка Огертского короля – она тоже приехала из своих земель. А также зануда Рулгон со своим приятелем и другие, кто отважился... Тот набор в академии стал "мега-звездным", как выразилась мать Миры, так что на освободившийся пост ректора долго искали замену. Все кандидаты словно чувствовали размах предстоящих проблем и были правы.
С тех пор академия лишилась покоя.
Вот и сейчас тренер этих оболтусов, которые всей "звездной" толпой пошли учиться на боевой факультет, громыхал в негодовании.
– Мастер Дор'оэнес, а что случилось? – миролюбивым тоном протянула Мира, пытаясь отвлечь мужчину на себя.
– Эти грыховы вышлепки опять наведались в кабинет ректора! – Взмахнул пудовым кулаком мастер, всё еще не успокаиваясь.
– Всего-то? Да сотрут они надписи со стен, им не впервой...
– Теперь они подошли к делу с большей фантазией! – А теперь непонятно, пожилой Каркут еще ругается, или в его голосе уже мелькнули нотки гордости. – Кресло чуть не взорвалось под задницей Трелвада.
– Ого! – восхитилась Мира.
Что-то новенькое.
– Из ящиков стола при открывании начинает лезть какая-то разноцветная странная масса, а все магические светильники сошли с ума! Мигают так хаотично, что даже у меня в глазах пятна появились, декан стулодавилок до сих пор пытается их там отключить. Но они светятся и без магосодержащих кристаллов! И как эту ракасову пофигень потушить?!
– О-о! – простонала Мира.
Действительно жаль, что она проспала такую диверсию. И как парни всё это без нее провернули?! Сейчас даже обидно стало.
– Ха! Наверное, светильники они заменили на штуки, что недавно Муратар Ари привез, – выдал Рейдж Норби, возвышающийся рядом с Мирой. – Тем кристаллы не нужны. Или нужны, но не простые.
Вообще-то, в королевскую академию магии, расположенную в столице Огерта, гевайн по-прежнему не пускали, разве только на полигон. Мастер Дор'оэнес когда-то отстоял возможность для шитеров и голинов посещать полигон боевого факультета – исключительно ради тренировок будущих боевых магов. А в последнее время стали ходить сплетни, что, может, даже авайны приедут схлестнуться с лучшими учениками мастера. Но это, скорее всего, лишь слухи, ведь с Большим лесом до сих пор нет никаких дипломатических отношений. Может, даже сами Бальмануг запустили подобные слухи – так бастарды "авайновского" барона запугивали других знатных студентов, которые в их присутствии задирали носы из-за чистоты своего благородного происхождения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сегодня на утренней тренировке вместе с Мирой были ее приятели детства – рыжеволосый Рейдж из Норби и темноволосый Шарк из клана Ларк. Они, как старшие "ученики" от своих кланов приглядывали, как прочие молодые шитеры дерутся в стороне с учениками Каркута, сыновьями знатных семей Огерта. Правда, когда разъяренный мастер ввалился в их двор, шитеры перестали избивать юных боевиков с первого курса и подошли вроде как послушать.
На самом деле шитеры прекрасно могли слушать ругань прославленного меари* из своих дальних углов, но они таким образом давали бедолагам-первокурсникам вроде как уважительный повод отдохнуть от их тумаков. Гевайн по-прежнему считали людей слабаками, но оставляли им возможность сохранить свое достоинство. Тем более, что многие ученики Каркута уже выбили для себя право уважать их – собственными кулаками, упорством и магическими талантами, хотя были многократно биты более сильными противниками. И несмотря на такое обхождение со знатными детишками у мастера, к нему была огромная очередь желающих попасть в ученики.
(*Меари (шитер.) – достойный противник, равный по силе)
Шарк Ларк стоял, чуть склонив голову и словно к чему-то прислушиваясь, а затем спросил у всё еще бормочущего ругательства Каркута:
– Это и всё, что нашли в кабинете? То есть письменный прибор на столе еще не трогали?
– Да вашу-ж мать! – ругнулся в полный голос мастер. – А с ним-то что не так?
Шарк пожал широкими плечами, обтянутыми серой рубахой.
– Взорвется? Плюнет краской? Несмываемой? Издаст неприличные для эйров звуки? Или завоняет, как те корзины с цветами, которые кое-кто прислал девчонкам в школу, сколько тогда визгу было! – стали гадать подошедшие шитеровские парни, обнаженные по пояс. – А помните, как на крайний День пескарина все светильники в "Синем пескаре" взорвались блестками? Во ржака была!
Парни были обнажены несмотря на то, что на улице зима, вообще-то. От разгоряченных мускулистых торсов, покрытых пушком, парило, но молодые шитеры совершенно не замечали холода. Сама Мира была сегодня в утепленном костюме для тренировок – ведь сейчас она здесь для отработки приемов с нанами, а физическими нагрузками будет заниматься исключительно в "женские часы", когда в закрытом дворе остаются только девушки-боевики.
– Это и всё, чего ждать в кабинете? – спросил с явным любопытством мастер у Шарка. – Или там еще сюрпризы есть?
– И не только там, – ответил теперь Рейдж Норби. И тут же добавил под пронзительным взглядом известного меари. – Э-э, ну-у, типа, я так думаю.
– Да грых меня... Оборву уши этим оболтусам! У нас на днях комиссия из Управления должна быть! А тут такое! – возмущался Каркут, уже полностью седой мужчина. Что неудивительно, с такими-то учениками. – А ежели сегодня приедут?
– Какая комиссия? – удивилась Мира. – То есть из какого именно Управления?
Вроде бы не время еще для всяких комиссий.
Другие ребята, студенты знатного происхождения, вытирая кровавые сопли, тоже подходили к ним послушать.
– Да всё из того же, – вроде как огорченно отмахнулся мастер. – Будут выбирать лучших учеников курсов, эти, каких их там... гранты раздавать. И это... стипендии именные. Говорят, даже кого-то вербовать собирались. Но хвала богам, эти грыховы Бальмануг теперь на пару дней опять спрячутся от моих люлей, забоятся, так что, мож, пронесет...
– Чёй-то мы забоимся?! – раздалось вдруг справа и позади Миры.
