Если Великий Повелитель вознамерился сделать ал’Тора Ни’блисом, она первая склонится перед этим человеком и будет терпеливо ждать, когда он допустит оплошность и попадет в ее руки. Бессмертие – это возможность бесконечного ожидания, а чтобы позабавить ее в это время, найдутся другие пациенты. Кто беспокоил ее более всего, так это Шайдар Харан. Она не была завзятым игроком в чиран, но Шайдар Харан представлялся ей фигурой неизвестной силы и назначения. И она знала, что наилучший способ захватить Высшего Советника противника и присоединить его к своим фигурам – это пожертвовать своими Шпилями в ложной атаке. Да, она встанет на колени и будет стоять так, сколько понадобится, но не допустит, чтобы ею пожертвовали.
Странный импульс, пробежавший по сети, отвлек ее от размышлений. Семираг бросила взгляд на пациента и раздраженно цокнула языком. Голова его свесилась набок, подбородок потемнел от крови – малый явно закусил язык, – глаза остекленели и уже подернулись пленкой. Надо же, чуть-чуть отвлеклась, и воздействие оказалось слишком сильным. С досадой, никак, впрочем, не отразившейся на ее лице, Семираг прекратила направлять Силу. Не было смысла стимулировать мозг мертвеца.
Неожиданно ее осенило: если Стражу могли передаваться ощущения Айз Седай, не было ли между ними обратной связи? Поначалу, увидев шрамы на теле мужчины, она сочла это невозможным: нужно быть последней дурой, чтобы сохранить подобную связь, если из-за нее приходится испытывать такое. Оставив труп Стража, Семираг неохотно вышла в коридор и, услышав доносящиеся из-за железной двери вопли, облегченно вздохнула.
Было от чего – если бы эта Айз Седай погибла прежде, чем выложила все, что знает, ей, Семираг, пришлось бы задержаться здесь по меньшей мере до тех пор, пока не захватят другую. По меньшей мере. Среди истошных воплей с трудом можно было различить слова – отчаянный крик самой души пациентки:
– Пожа-алу-уйста-а! О, Свет! Пожалуйста-а!!
Семираг слегка улыбнулась. На худой конец, ей удалось чуть-чуть позабавиться.
Глава 7
ПОВОД ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ
Сидя на матрасе, Илэйн кончила расчесывать волосы – она провела по ним щеткой добрую сотню раз, – убрала щетку в кожаный дорожный футляр, футляр спрятала под узкую кровать. Голова раскалывалась – весь день девушка направляла Силу, ибо провела его в попытках создать очередной тер’ангриал. Она занималась этим слишком часто. Найнив, сидевшая на шатком колченогом табурете, тоже уже расчесала свои длинные, до пояса волосы и почти закончила заплетать их на ночь в не слишком тугую косу. Лицо ее блестело от пота.
Единственное окошко было распахнуто настежь, но прохладнее в маленькой комнатушке от этого вовсе не становилось. На усыпанном звездами небе висела полная луна. Огрызок свечи давал слабый, дрожащий свет. Свечей и лампового масла в Салидаре остро недоставало, и выдавали их крайне скупо – исключение делалось лишь для тех, кому приходилось работать по ночам с пером и чернилами. Каморка и впрямь была теснее некуда – пространства между двумя узкими койками оставалось очень мало. Едва удалось разместить там маленький столик. Большая часть пожитков обеих девушек была сложена в два потертых, окованных медью сундучка. Платья, какие подобало носить Принятым, и плащи, в которых сейчас не было ни малейшей нужды, висели на вбитых в стену крючках. Желтая, потрескавшаяся штукатурка вокруг них осыпалась, обнажая дранку. В углу стоял маленький умывальник с белым кувшином и тазиком, на полу лежала целая куча лучины. Даже Принятым, которые к тому же и головы повернуть не могли, поблажки не давали.
Из желтой вазочки с отбитым горлышком торчал пучок голубых и белых полевых цветов – обманутые погодой, они распустились не вовремя и не слишком пышно. По обе стороны от вазочки стояли две глиняные чашки. Единственным, помимо букета, ярким пятном являлся сидящий в плетеной клетке певчий воробей в зеленую полоску. У птички было сломано крыло, и Илэйн выхаживала бедняжку. Она как-то испробовала свое пока еще более чем скромное умение Исцелять на другой птице, но увы… Певчие пташки слишком малы и не выдерживают потрясения, поэтому воробья приходилось лечить обычными методами.
Терпи, терпи, нечего хныкать, твердо сказала она себе. Айз Седай жили немного лучше, послушницы и слуги чуточку похуже, а солдатам Гарета Брина частенько и вовсе приходилось спать на голой земле. Не хватает везения – выручает терпение, – частенько говаривала нянюшка Лини. Что поделаешь, если в Салидаре удобств маловато, а о роскоши и мечтать не приходится. И тем паче о прохладе. Стянув сорочку, Илэйн тяжело вздохнула:
– Мы должны попасть туда раньше них, Найнив. Ты ведь знаешь, что бывает, если им приходится ждать.
Горячий неподвижный воздух, казалось, заставлял тело плавиться, вытапливая пот изо всех пор. Нужно что-то делать с погодой – должен же существовать какой-то способ. Правда, будь он известен. Ищущие Ветер Морского Народа, наверное, уже воспользовались бы им, но она, так или иначе, намеревалась заняться этим. Если только Айз Седай позволят ей хоть ненадолго отвлечься от тер’ангриалов. Предполагалось, что, будучи Принятой, она могла заниматься чем угодно, но на деле… Хорошо еще, что они не вообразили, будто я даже за едой могу показывать, как создаются тер’ангриалы, а то не оставили бы мне и минуточки для себя. И то ладно, что хоть завтра настанет перерыв.
Сидя на своей кровати, Найнив нахмурилась и повертела браслет ай’дам, висящий у нее на запястье. Она настаивала на том, чтобы одна из них не снимала его даже на ночь, хотя браслет определенно навевал странные и неприятные сны. Нужды в этом, по существу, не было. Ай’дам мог удерживать Могидин точно так же и когда он висел на стенном крючке. К тому же за Могидин присматривала Бергитте, а лучшей охранницы не сыщешь. Недаром при виде ее Могидин чуть не плакала. У Бергитте имелись веские основания желать смерти этой женщине, что для Могидин отнюдь не являлось тайной. Сегодня вечером браслет будет нужен даже меньше, чем обычно.
– Найнив, они будут ждать.
Найнив громко фыркнула – она терпеть не могла находиться в чьем-либо распоряжении, – но взяла с прикроватного столика одно из приплюснутых каменных колец. Их было два – одно в синюю и коричневую крапинку и полоску, другое в синюю и красную, оба великоваты для пальца, и оба перекручены так, что у них имелась лишь одна сторона. Развязав свисающий с шеи кожаный шнурок, Найнив продела его сквозь сине-коричневое кольцо, и оно повисло рядом с золотым перстнем. Печаткой Лана. Нежно коснувшись пальцем гладкого золотого ободка, она спрятала оба кольца под вырез сорочки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
