Из его тихого дома, из его пристани покоя и умиротворения, где он отдыхал после напряженной научной работы возле камина в мягком кресле, доносились подозрительный шум и пьяные выкрики. Профессор, как гончая, повел носом воздух, ноздри его затрепетали. Он сразу понял в чем дело: этот мерзавец Арни снова привел в дом каких-то девиц и устроил там безобразный притон.
Арнольд Швацц вышел из машины и побрел к дому. Вся лужайка была заставлена десятком машин, на одном из фургонов значилась эмблема киностудии «Парамаунт».
«Не может быть!» – изумился профессор.
Но так оно и было! Вся кинобратия веселилась в его доме, резвилась с шиком, как это и принято в мире большого кино-бизнеса. Слышался звон роняемой посуды, кто-то фальшиво пел, стуча по клавишам старинного клавесина, хлопали пробки шампанского.
Профессор спрятался за дерево и вовремя – из окна первого этажа вылетел, разбив стекло, какой-то тип, почему-то со стулом в руках, весь порезанный, как свинья на бойне. Ничуть не обидевшись, мрачный тип поднялся с лужайки и, кинув стулом в другое окно, полез вслед за ним. Профессор перевел дух. Какой же погром они устроили в его доме!
Арнольд Швацц прильнул к одному из окон и обнаружил, что виновник его негодования – Арни – сидит на диване в обнимку с Барбарой, лицо которой просто светится от удовольствия, и попеременно целует ее то в высокую грудь, то в спелые красные губы. Собравшиеся гости, в которых профессор признал известных актеров, словно сходивших с экрана телевизора, и самого прославленного режиссера, пили шампанское, смешивая его с подвальным виски профессора.
– Боже мой, спаси и помилуй, – взмолился профессор.
В дом ему идти было нельзя, поскольку там находился его обнаглевший двойник. Профессор вернулся в свой «Форд», накрылся пледом и попытался уснуть. Под шум оргии, доносившийся из коттеджа, уставший от своих похождений, Арнольд Швацц задремал.
…Он остановил машину возле стройплощадки и посмотрел на часы. Ровно в час дня все рабочие должны были пойти на обед, и тогда профессор сможет проникнуть за деревянный забор, покрашенный в зеленый цвет, незамеченным и присмотреть подходящий для себя лом.
Наконец, остановились краны, по этажам перестали бегать вооруженные носилками потные рабочие, лопаты и отбойные молотки были сложены в кучи. Швацц нацепил на нос черные очки, поднял ворот своего плаща и напялил шляпу на самые уши. Похожий теперь на агента секретной службы, профессор принял задумчивый вид и пошел на стройку.
Швацц ходил по стройке минут десять, высматривая подходящий инструмент, пока возле большой кучи гравия не нашел увесистый лом, как раз такой, как ему хотелось.
– Вот это то, что надо, – пробормотал он удовлетворенно.
Ударить робота ломом и, таким образом, расправиться с ненавистным железным соперником, представлялось профессору отчего-то символичным. Лом виделся ему этаким фаллическим символом, как у Зигмунда Фрейда. В какой-то мере это означало разрушить свое прошлое, то время, когда он был простым американским импотентом.
Завернув лом в свой плащ, чтобы никто не увидел, профессор Швацц вернулся к своей машине и с изумлением обнаружил, что она исчезла. С минуту он в раздумьи потоптался на месте, не понимая, куда мог деться его «Форд».
– Дяденька, вы машину ищете? – раздалось слева от профессора.
Какой-то чернокожий мальчуган в грязных штанах ковырялся в носу.
– Да, мальчик.
– А ее два дяденьки угнали! – порадовал профессора негритенок. – У одного был вот такой красный нос, а у другого вот такие уши! А третий был в коричневом пиджаке.
– Черт возьми! – выругался профессор. – Какой третий? Ты же сказал, их было двое?
– А ругаться нехорошо. Моя сестренка никогда не ругается! И на стройке играть запрещено! – сказал мальчик и, обнаружив в руках у профессора огромный лом, отошел на безопасное расстояние.
Профессор снова выругался и побежал за сорванцом, чтобы как следует его проучить. Взвизнув от восторга, мальчишка бросился наутек и вдруг провалился в открытый канализационный люк.
– Эй, осторожнее! – закричал профессор, не на шутку испугавшись.
Он подбежал к люку и заглянул в зловонную глубину. Мальчика не было. И вдруг снизу на профессора уставились чьи-то красные, злобные глаза. Швацц вскрикнул и испуганно отпрянул, а из люка вылез мерзко ухмыляющийся Фредди Крюгер в своем неизменном красном, но сейчас здорово измазанном, свитере.
– Ты зачем так быстро бегаешь? – произнес Фредди, натягивая свои ужасные рукавицы с лезвиями на пальцах. – Не надо было бегать по стройке, Арни…
– Я не Арни! – воскликнул профессор, неизвестно зачем вступая в полемику с обожженным монстром. – Я – его создатель!
– А мне на это наплевать, – не стал возражать Фредди Крюгер и, лязгнув лезвиями, прыжками погнался за профессором Шваццем.
Испуганно закричав, Арнольд Швацц бросился прочь от ужасного монстра, но почти сразу же споткнулся, ударился о руль своего «Форда» и проснулся в холодном поту.
Глава одиннадцатая Профессор назначает свидание Мэри
Гости, приглашенные Арни на вечеринку, разошлись только под утро. Профессор видел, как один за другим от его дома отъезжают автомобили актеров, в фургон залезли мрачные от выпитого бородатые операторы, двое ассистентов с глупыми лицами бережно уложили в «Тойоту» режиссера Стила Спивенберга. Наконец, на лужайке осталась только одна машина спортивной модели. Конечно же, эта штучка принадлежит Барбаре Порни, догадался профессор.
Светало. Пели птички, а из окна второго этажа, там, где находилась холостяцкая спальня профессора, все еще доносились повизгивания Барби и вздохи Арни. Секс-звезда продолжала развлекаться с Арни.
– Этот робот слишком быстро всему обучается, – проворчал профессор. – Надо же! Все схватывает на лету… Его бы энергию, да в мирных целях…
Профессор продолжал прятаться в своей машине. Жизнь вокруг него просыпалась. На велосипеде проехал почтальон, бросив у двери утренние газеты. Два соседа Арнольда Швацца отправились на утреннюю пробежку, и встретившись недалеко от машины, обменялись своим мнением по поводу «этого грязного сборища» и «недостойного поведения, которого они не ожидали от такого уважаемого профессора Швацца». Профессор с удивлением узнал, что ночью кто-то из его гостей ободрал клумбу тюльпанов у соседа слева, а у правого соседа – сходил «по большому» прямо под дверью. И тот, и другой собирались подать на профессора Швацца в суд.
Было около девяти часов утра, когда из его дома вышли довольные друг другом Арни и Барбара Порни. Кинозвезда, хотя и выглядела несколько утомленной, шла очень быстро и щебетала не переставая. Об Арни и говорить не приходилось – он был свеж как после бани. Они быстро вскочили в машину и уехали, наверное, продолжать развлекаться в другом месте.
Вслед за ними отъехали еще три машины с репортерами, ранее не замеченные Шваццем. Репортеры оживленно обсуждали события предыдущего дня и ночи, стрекотали видеокамеры, следя за машиной секс-звезды и ее нового фаворита.
Профессор вылез из машины и обнаружил, что все кости его болят, а спину он отлежал на выступающих пружинах сиденья своего «Форда». Джек Фондброкер – молодец, вовремя подарил ему машину, жаль, что ее украли.
Стараясь, чтобы его не заметили, профессор подошел к дому, поднял газеты, брошенные у двери, и прошел в дом. В гостиной царил полный беспорядок. На полу лежали осколки разбитых фужеров, на столе остались недоеденные объедки и недокуренные окурки, весь пол представлял собой полигон, на котором была разбита коллекция ценного фарфора, словно кто-то играл ею в кегельбан. А ведь этот фарфор Арнольд стал собирать с давних пор, когда в первый раз получил гонорар за свою статью об искусственном интеллекте. Обидно!
Профессор пошел на кухню и сделал себе кофе с коньяком. У него уже не было сил ругаться на своего робота. Но когда он поднялся в спальню и в ужасе закрыл глаза, силы нашлись: погром в спальне превзошел все его ожидания. Недавно купленный диван лежал на боку, из его выпуклого бока торчали блестящие пружины, простыни и подушки были разбросаны по всей комнате, на персидском ковре тлела большая дыра, словно кто-то разводил тут костер.
Еще раз мрачно выругавшись, профессор погасил окурок, поставил диван на место, вырвал две пружины, чтобы не мешали, и прилег отдохнуть. Он закрыл глаза и почувствовал, что засыпает. Но не тут-то было!
Сначала позвонили несколько его соседей и высказали все нелестное, что они думают о его благопристойности. Профессор, как мог, успокоил их, и записал на салфетке, сколько и кому он должен. Сумма получилась кругленькая!
Потом в трубке появился профессор Фрэнк Паркер.
