Дмитрий Брониславович делал все, чтобы лучше выполнять указания подпольного райкома партии и как можно больше нанести вреда гитлеровским захватчикам. Он устраивал на работу подпольщиков и партизанских разведчиков, помогал им прописаться в городе, найти жилье, передавал партизанскому командованию сведения о намерениях оккупационных властей.
Инициативно, с разумным риском действовали и члены подпольной группы в районной управе — начальник строительной конторы А. Ф. Шрамко, учитель Н. А. Манис и другие во главе с бывшим заведующим районо Степаном Васильевичем Суховеем. Только такой смелый и расчетливый конспиратор, как Суховей, мог пойти на связь с переводчиком ортскомендатуры Безером, бывшим начальником геофизической экспедиции Академии наук СССР, оказавшимся в немецком тылу.
Каких только не было в городе кривотолков о Фридрихе Карловиче Безере! Все обходили его стороной. И лишь Степан Васильевич разгадал, что в этом человеке бьется сердце советского патриота. Помог случай. Однажды Фридрих Карлович, идя с комендантом, сделал легкий кивок в сторону полицейского, стоявшего на углу улицы, и сказал, что, по имеющимся данным, он связан с большевистским подпольем. Суховей, оказавшийся свидетелем этого разговора, знал полицейского, видел, как тот прислуживал гитлеровцам. После этого полицай пропал из виду.
Степан Васильевич задумался: «Что это, ошибка Безера или что-то другое?» И он пришел к выводу, что переводчик ведет борьбу против фашизма. Эта догадка вскоре подтвердилась. Суховей встретился с Безером и убедился, что Фридрих Карлович — советский человек, до конца преданный Родине.
— Я пока один, ни с кем из наших не связан, — говорил Безер. — Но уже немало предателей уничтожил. Мне это просто: стоит шепнуть коменданту или начальнику полиции — и негодяя как не бывало.
Фридриха Карловича приняли в группу Суховея. Он снабжал подпольщиков немецкими документами, по его рекомендации многие патриоты устроились на работу в гитлеровские оккупационные учреждения. Но главное его дело — разведка и разоблачение вражеских шпионов и провокаторов. Безер не раз отводил беду от подпольщиков и партизан.
Патриоты шли на любые хитрости, лишь бы обмануть врага. Соседи, глядя на Лилию Павловну Костецкую, не узнавали бывшую учительницу. Она целыми днями уединялась в своей комнатке. Когда люди пытались поговорить с ней о жизни, о войне, она обычно отмахивалась:
— А мне что? Пережить бы только все это.
Полиция зачислила Костецкую в разряд благонадежных. И когда Лилия Павловна обратилась туда с просьбой принять ее на работу, ей предложили место в паспортном столе. Тогда она сообщила командиру отряда М. С. Прудникову:
— Ваше задание выполнено. Приступаю к делу.
Разведчица познакомилась со многими полицейскими, немецкими офицерами. Зная немецкий язык, она стала «своим» человеком в их кругу. Лилия Павловна через связных передавала подпольщикам и партизанам важные сведения, о которых узнавала, подслушивая разговоры гитлеровцев. Она приметила, что немецкий офицер Карл Миллер не проявляет рвения на службе, от него ни разу не слышала обычных фашистских измышлений о советском народе. И у Костецкой мелькнула мысль: «Может, попробовать привлечь этого офицера на нашу сторону?» Но эта мысль показалась Лилии Павловне настолько дерзкой, что она испугалась ее. Ведь одно неосторожное слово — и можно погибнуть. Однако, как ни страшно было, подпольщица не могла отказаться от своего желания. И улучив удобную минуту, разговорилась с Миллером.
— Смотрю я на вас, и кажется мне, что вы какой-то не такой, — начала Костецкая.
— Почему не такой? — удивился Карл.
— Не такой, — улыбнулась подпольщица.
— Что вы имеете в виду? Разве я не похож на мужчину?
— Вы офицер не такой. Мягкий очень, — пояснила Костецкая.
— Русских не убиваю? — спросил офицер.
— Да, хотя бы и это…
— А что это вас заинтересовало? Вы служите нам, а жалеете русских, — Миллер взглянул ей прямо в глаза.
— Я работаю. Вы же бесплатно хлеба не даете, — отшутилась Лилия Павловна.
На этом разговор тогда закончился. Костецкая затем пользовалась любым поводом, чтобы заговорить с Миллером. Их беседы становились все откровеннее. Карл говорил, что ему чертовски надоела война, что он не надеется целым выбраться из России. И однажды Лилия Павловна решилась и откровенно сказала Карлу:
— Чтобы война быстрее кончилась, надо бороться с теми, кто ее начал и продолжает.
— Как это понимать? — взволнованно, с заметным испугом произнес офицер.
Костецкая разволновалась больше, чем собеседник, но силой воли подавила волнение и продолжала спокойно:
— Быстрее покончить с войной и ее вдохновителями — это не измена фатерлянду, а подвиг, который должен совершить каждый честный немец.
— Вот вы какая!
— Я русская! — спокойно и гордо сказала Лилия Павловна.
В конце концов Карл Миллер заявил, что он готов стать вместе с теми, кто борется против войны. Немецкий офицер согласился помогать партизанам и подпольщикам. Он передавал Костецкой ценные данные о гарнизоне, о намерениях гитлеровского командования.
В Полоцке возникали все новые и новые подпольные группы. Павел Самородков, П. Е. Гуков и Д. И. Клепиков вовлекли в дело свыше сорока рабочих и служащих железнодорожного узла. Патриоты срывали его нормальную работу, задерживали выход паровозов на линию, выводили из строя локомотивы и оборудование. В октябре — ноябре 1941 года они спустили с разбитого моста два паровоза и четыре вагона. В ноябре 1942 года подпольщица Л. Терещенко дважды удачно подкладывала мины под рельсы между станцией Горяны и Полоцком: слетели под откос два эшелона — один с боеприпасами и продовольствием, другой с живой силой. Руководитель группы А. З. Еремеев связался с оршанскими подпольщиками-железнодорожниками и по их методу стал изготовлять угольные мины, которые подкладывал в тендеры проходящих паровозов. Число аварий в пути непрерывно увеличивалось.
В городе активно действовала группа Федора Николаевича Матецкого, установившего связь с командованием 3-й Белорусской бригады. Патриоты расклеивали в городе листовки, вели разведку. В конце 1942 года гитлеровцы выследили Матецкого, арестовали его и расстреляли. Однако созданная им группа продолжала бороться.
С первых месяцев оккупации нашла свое место в боевом строю и бывшая заведующая райздравотделом Надежда Павловна Крупина. Она стала работать медсестрой в городской больнице и создала там подпольную группу, в которую вошли Григорий Миндалев, Григорий Зязин, Любовь Волкова, Тамара Никитина и другие врачи, сестры, санитарки. Подпольщики принимали в больницу раненых и больных советских воинов, выдавали их за гражданских лиц, а потом, вылечив, переправляли в партизанские отряды. Таким образом, от немецкого плена было спасено более 40 красноармейцев и командиров. Медики-подпольщики передавали в отряды лекарства, бинты, инструменты. Позже многие врачи и сестры ушли в партизаны, работали там в госпиталях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
