Та с сомнением покосилась на девочку, которой кто-то из челядинцев помогал спешиться.
— Она хорошенькая, — решила Стевана, — но вид у нее не слишком дружелюбный.
Поднятые брови матери яснее ясного говорили, что она не находит замечание дочери достойным наследницы Корвина.
— Но это же правда, maman.
— Да, и если ты обратишься к ней с таким видом, как у тебя сейчас, то, несомненно, твои худшие опасения подтвердятся. Но ты сама будешь в этом виновата.
Стевана лишь закатила глаза и, взяв мать за руку, обреченно последовала за ней по винтовой лестнице в парадный зал.
* * *
Вскоре обнаружилось, что большинство дедушкиных друзей-Дерини прибыли в замок в течение дня, пока она была на занятиях. Неподалеку от подножия лестницы она заметила своего двоюродного брата Михона, который порой вел у нее уроки. Он был молод и хорош собой и совершенно невыносимым образом вечно подтрунивал над девочкой. Больше всего ей хотелось бы сейчас броситься ему навстречу и повиснуть у кузена на шее, — но он был поглощен разговором с другим юношей, чуть постарше, с вьющимися рыжими волосами и проницательными карими глазами.
— Кто это там с кузеном Михоном? — шепотом спросила она у матери по пути к дверям, ведущим во двор замка.
Грания с улыбкой отозвалась чуть слышно:
— Можешь не тревожиться, моя дорогая, он тебя дразнить не станет. Это сэр Сьеф Мак-Атон. Впрочем, если у нас и будут какие-то проблемы в ближайшие дни, кроме как от мастера Льюиса, то скорее всего, именно он будет тому причиной. Но не беспокойся, Михон за ним проследит.
Стевана лишь кивнула в ответ, торопясь вслед за матерью вниз по ступеням и оставаясь в блаженном неведении, что подобными откровенными замечаниями взрослые и умудренные опытом женщины обычно не делятся с десятилетними дочерьми. Она никогда не знала своего отца, погибшего вскоре после ее рождения, и потому полагала, что для матери совершенно естественно было избрать ее своей наперсницей.
Дедушка разговаривал о чем-то с мастером Льюисом, а рядом его дочь изо всех сил старалась выглядеть достойно и по-взрослому в присутствии благородного хозяина замка. Герцог Стиофан обернулся при приближении невестки с внучкой, а затем, улыбнувшись, поманил их ближе, чтобы представить гостям.
— Ну, вот и они, — промолвил Стиофан. — Грания, дорогая, позволь представить тебе мастера Льюиса и его дочь Джессами. Льюис, это вдова моего сына, графиня Грания и моя дочь, Стевана Корвин.
Пока взрослые обменивались любезностями, Стевана исподтишка наблюдала за девочкой, чувствуя смутную зависть к столь роскошным черным кудрям. Со своей стороны Джессами, вздернув подбородок, невозмутимо созерцала саму Стевану, — у нее были темные, иссиня-фиолетовые глаза, — но Стевана решила, что ее новая знакомая лишь напускает на себя горделивый вид, а на самом деле волнуется куда сильнее, чем хочет показать.
— Maman, можно я покажу Джессами наш сад? — спросила она, воспользовавшись первой же паузой в разговоре взрослых.
— Ну, разумеется, моя дорогая. Только попытайтесь не перепачкаться в грязи, у Джессами такое нарядное платье…
Скорчив в сторону матери гримаску, Стевана ухватила Джессами за руку и потащила ее к воротам, что вели в сад замка, разбитый за конюшнями. Сперва немного удивившись, гостья послушно последовала за Стеваной, хотя и воззрилась на нее с некоторым недоумением, когда та распахнула кованую калитку и выжидательно уставилась на Джессами.
— Тут… очень мило, — любезно промолвила гостья, хотя на лице ее не отразилось особого восторга. У нее был странно низкий для девочки голос, в котором чувствовался слабый, незнакомый Стеване акцент.
— Конечно, все еще мертвое после зимы, — признала Стевана. — Но все-таки началась весна. В земле проклевываются луковицы. Maman говорит, что здесь в Короте теплее, потому что мы живем у моря. После Пасхи будет много цветов. Хочешь взглянуть на луковицы?
— Ну… да.
Вслед за Стеваной гостья углубилась в сад, где при ближайшем рассмотрении и впрямь обнаружились первые весенние ростки. В тенистом углу Джессами опустилась на корточки, чтобы полюбоваться расцветающими крокусами.
— Ты только взгляни на эти цвета! — воскликнула Джессами. — Я думала, крокусы бывают только пурпурные.
— А разве у вас дома нет желтых? — поинтересовалась Стевана. — Или белых?
Джессами встряхнула темными кудрями и тут же, вскочив, подбежала к другой клумбе, где что-то новое привлекло ее взор.
— Ты только посмотри… Тут же жонкилии… Или лучше называть их нарциссами?
— Можно и так, и так, — добродушно откликнулась Стевана и, нагнувшись, сорвала крохотный желтый цветок, чтобы вдохнуть пряный аромат. — Вот тебе и жонкилия. На, понюхай.
— М-м, они мне так нравятся, — прошептала Джессами, наслаждаясь запахом. — Достаточно всего несколько цветов в комнате, чтобы они всю ее наполнили своим ароматом. Мне нравится, когда в вазе они сочетаются с какими-нибудь красными цветами.
— Мне тоже, — согласилась Стевана. — Еще я люблю гиацинты. И розмарин…
Вскоре стало ясно, что девочки разделяют страсть к садоводству, и вот уже, весело болтая и смеясь, они принялись порхать по тропинкам сада, пока Стевана закидывала гостью подробностями о расположении клумб и указывала ей на самые интересные, с ее точки зрения, цветы. К тому времени, как они добрались до дальнего уголка огороженного сада, волосы у них совсем растрепались, подолы платьев были в грязи, — но теперь Стевана была готова поделиться с новообретенной подругой величайшим из своих сокровищ.
— Это мое любимое место, — заявила она, приблизившись к железной калитке, вделанной в каменную стену.
Отряхивая юбки и пытаясь пригладить растрепанные волосы, чтобы вернуть себе достойный вид, ее спутница завертела головой, пытаясь разглядеть, откуда доносится журчание воды. Скалистый выступ возвышался почти на высоту крепостных ограждений замка, за пределами сада, и весь порос серебристо-серым лишайником, с пятнами бархатистого, светло-зеленого мха.
— Что там такое? — полюбопытствовала Джессами.
— Грот Часов.
— Почему его так называют?
— Не знаю. Это грот, и иногда люди проводят здесь часы. Наверное, в этом все дело. Я-то точно сюда прихожу так часто, как только могу. — У входа, под небольшим навесом, в железное кольцо был вставлен негорящий факел. Привстав на цыпочки, Стевана потянулась и вытащила его. — Это мой предок, первый герцог Корвинский, здесь все обустроил, — продолжила она, очищая факел от грязи и паутины. — Здесь никого не было всю зиму, поэтому сейчас так сыро, и полно опавшей листвы, но все равно очень красиво. А летом здесь самое чудесное место, чтобы прийти и посидеть в холодке… и чтобы никто тебя не нашел и не заставил делать уроки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
