– опять щелканье клавишей, – это будет почти ровно тридцать километров!
– Может, верст? – усомнился Виктор. – Слишком ровное число получается.
– Нет, – сказал Бэрримор, поворачивая к нам экран ноутбука.
Я тоже смог убедиться, что четыре русские мили действительно равны 29,9 километрам или 28 верстам ровно. Ну что ж, несистемные единицы и не такие чудеса выдают. Зато теперь нет никакого противоречия с библейским пешим днем.
– Тогда смотрите, – сказал я. – Если мы сопоставим строки каждого четверостишия, то получим вполне внятное описание некоего маршрута… Или его большей части. Единица – тридцать километров с небольшим округлением. Поехали: первый отрезок понятен. Второй отрезок – считаем: двенадцать умножаем на тридцать – будет триста шестьдесят на юг. С третьим, конечно, неясно – ни по расстоянию, ни по направлению. А четвертый – поворачиваем направо и движемся двести сорок километров опять в сторону юга.
– Сестра Кэсси, – прочувствованно произнес Виктор. – Брат Ричард. Мне кажется, наш новый член Общества только что разъяснил, как именно надо анализировать такие шифры.
– Если бы он еще понял, что скрывают третьи строчки…
Мне стало неловко за свою несообразительность. Мы еще часа два бились над поиском смысла в «звериных камнях» и «томском коне», но наконец сдались.
Виктор поднялся.
– Так, пора расходиться… – Брат Ричард, тебе надо сегодня же связаться с Нью-Йорком, там у них скоро рабочий день начнется… Я поехал тоже… Брат Андрей…
– Я придумаю ему поручение, – протянула Кэсси таким тоном, что сердце у меня сладко заныло… Неужели?..
– А, ну ладно. Счастливо тогда оставаться, – произнес Виктор.
Бэрримор тоже откланялся, и вскоре обе машины – белый «Форд» и синий «БМВ» – уехали со двора.
… Друзья мои, не помню, когда я был еще настолько счастлив… Потому что Кэсси действительно придумала мне «поручение»… Какая у нее была нежная и чувствительная кожа!.. Да и вообще – не доводилось мне встречать до нее более внимательных и одновременно страстных женщин… Но, в отличие от того безумного вечера, мы мебель не ломали. В бутылочке вина, возможно и было что-то подмешано, иначе чем еще можно объяснить, что утихомирились мы лишь часа через четыре?
* * *
– Ты чего так долго не звонил? – недовольно прогундосил Лымарь.
– Знаешь чего? – спросил я, оттягивая этот сладкий момент. – Пошел ты на х…
В трубке повисла тишина, нарушаемая только легким шипением фона. Затем раздался не то рев, не то визг. Я посмотрел в зеркало заднего вида на свою ухмыляющуюся физиономию, отключил телефон, сунул его в «кобуру» и погнал машину дальше. Я возвращался в город, домой. Настроение было слишком хорошим для того, чтобы работать; клиенты, как будто чувствовали это и потому не звонили. После второй ночи, проведенной с Кэсси, я уже не сомневался в том, что эта женщина предназначена мне самой Судьбой. Я готов был плюнуть в лицо любому, кто бы в этом усомнился, и убить того, кто бы рискнул встать между нами. «Даже Виктора», – вдруг вскочила, словно прыщик, непрошеная мысль, впрочем, сразу же выдавленная без следа.
Телефон снова зазвонил. Опять Лымарь… Я сбросил вызов, не отвечая. Конечно, было наивно надеяться на то, что он перестанет меня доставать, но мне было плевать… Тут, словно услышав мои мысли, позвонила Татьяна. Так, я за чередой последних событий даже и забыл о ней. Я почему-то не верил в то, что угрозы Лымаря в отношении Тани имеют под собой какую-то основу. Не верил, и все. Не хотел верить. И вообще, нам с Таней придется разъехаться. Ну ладно, в принципе, ничего страшного. Не в первый раз, чай. Придется, конечно, решать вопросы с дачей, с машиной… Решу. Не такое решал.
Таня подождала немного, наверное, полагая, что я чертовски занят, чтобы я мог сразу ей ответить (а она вообще мастерица звонить как раз именно в те минуты, когда мне более чем неудобно отвечать по телефону), потом снова набрала мой номер. Надо взять трубку…
– Я слушаю.
– Андрейка, привет! Я уже в аэропорту Домодедово, и скоро прилечу домой. Не забудь меня встретить где-то через пять часов. Рейс номер…
Лучше, конечно, было дождаться, когда она приедет, потом доставить ее домой и уже дома, в квартире, объяснить, почему, собственно, я собираю вещи. Но язык сам собой выдал:
– Таня, я должен тебе сказать. Я тебя, конечно, встречу, но я сейчас еду на квартиру собирать вещи. Я съезжаю.
– Маскаев! Ты что там, водку жрешь опять? – раздался резонный вопрос спустя секунд пять, пока Танька соображала, какая муха меня могла укусить.
– Нет. Мы действительно должны расстаться. Так будет лучше.
– Ты идиот, что ли?.. Нет, тебе точно пора завязывать даже с пивом! Я сейчас прилечу, и мы разберемся, что будет лучше…
– Таня. Я встретил другую женщину.
Теперь пауза длилась уже секунд десять.
– Маскаев… Ты это серьезно?
Тон у Татьяны уже был совсем другим.
– Абсолютно, – сказал я, не чувствуя ни малейшего угрызения совести. Более того, я чувствовал, что сделал правильно. Не надо тянуть с этим. Не надо устраивать сцен. Пусть Танька «переварит» эту новость, пока летит в самолете, а когда я ее встречу здесь, уже будет проще решить все дела без скандала и без нервов…
– О чем это ты?
– Повторяю, я встретил другую женщину. И полюбил ее. Мы любим друг друга. Это очень серьезно.
– Нет, у тебя точно белая горячка, – сказала Таня, еще надеясь на меньшее из зол. – Повторяю: рейс номер сто одиннадцать, жду тебя в аэропорту.
И она отключилась. Ладно. В любом случае, она уже хоть немного будет готова к подобной встрече.
…Пока Татьяна летела домой, я развернул бурную деятельность. Собрал все свои вещи первейшей необходимости, с тем, чтобы их потом как можно быстрее увезти, когда я сниму себе жилье, сделал несколько звонков… Вдруг позвонила Кэсси.
– Андрей, милый, мы сегодня будем вывозить все наши вещи с твоей дачи. Ты можешь приехать?
– Думаю, смогу, – сказал я. – Но не сейчас, любимая. Я ужасно занят, мне надо решить некоторые вопросы. Бытовые, скажем так.
– Позже решишь. На днях ведь мы уезжаем.
Сердце у меня камнем ухнуло вниз.
– Куда?
– Искать место, где спрятана Золотая баба, конечно.
– А… я?
– И ты тоже, конечно, глупый мальчик! Конечно, ты едешь с нами!
На душе снова стало светло и тепло. Ладно, все идет как надо…
Не успел я выйти на улицу, как заметил, что произошло неладное. Моя машина явно стояла как-то не так. Подходя ближе, я увидел, что именно с ней произошло, и почувствовал, как на лице сама собой рисуется
