Он мог спрятаться на каком-нибудь затерянном в море островке или уединиться в пещере, где-нибудь в неприступных скалах. Но он хотел жить с подобными себе.
Тогда он придумал этот план, чрезвычайно трудный и долгий, и через годы чрезвычайно терпеливо шел к его исполнению.
Он выбрал одного из самых ярых рыцарей, из тех, что уничтожали его племя — молодого тогда графа Астурского. И сумел, под обличьем мадгарского рыцаря, увлечь его, придумав орден, имени не имеющий. Он кропотливо строил детали, придумал историю, приходилось применять магию и гипноз, чтобы ни граф, ни его Тень ничего не могли заподозрить. Если только рыцарь может пройти в замок Астазии — рыцарь и пройдет. И он стал оруженосцем графа Астурского, уже свободно под его защитой находясь в естественном виде. Как долго и трудно он вел сюда, на остров Астазии, графа Роберта… Вряд ли кто-нибудь другой сумел бы проделать это.
В столице орнеев путь чуть не преградил Чевар. Он о чем-то догадывался (кстати, он никогда не был на острове Астазии, о чем Марваз знал совершенно точно), но не знал, что за всем стоит Марваз. Чевар думал, что Робертом движут другие люди — орден без имени обманул не только Роберта, многие сильные маги по всему миру сейчас ломают голову над этой загадкой. И если кто-то сообразит такой орден учредить — он придет не на пустое место. Из-за Чевара птицечеловеку пришлось срочно менять план и инсценировать свое убийство (к тому времени Марваз как раз уже отдохнул в истинном облике и мог перевоплотиться в кого угодно). И он выбрал для очередного перевоплощения не вымышленный облик, а реальной ученицы Чевара, которую пришлось убить, чтобы помешать магу.
Все получилось как нельзя лучше, чем планировал Марваз. И даже на корабле, каждый день предлагая Роберту любовь, он ничем не рисковал — граф был верен своим клятвам. В свое время Марваз потребовал отрешения графа от желания женских ласк, чтобы ничто не отвлекало рыцаря от главной цели. Марваз знал, как женщины могут вмешиваться в самые тщательно продуманные планы и ломать все тончайшие построения.
Он предполагал утащить Роберта в бессознательность, представ ему в облике Первого Блистательного Эксперта, и уйти. Граф сам бы не понял, что произошло и, выйдя из транса, сам уничтожил бы выход в иномирье. Что было бы после его ухода в этом мире, так безжалостно обошедшегося с его племенем, Марваза не интересовало.
Но он проиграл в решающей схватке, хотя готов был к смертельной битве с кем угодно — верховный жрец орнеев воспользовался магической силой всего своего народа.
И как обидно потерпеть поражение у самого выхода, когда встреча с соплеменниками, не подозревающими о его существовании, была так близка…
Марваз замолчал.
Все оказалось так просто. И так до невозможности стыдно.
Граф повернул меч острием в сердце и сделал резкое движение, чтобы достойно покончить с этим позором.
Найжел, верный друг Найжел, вовремя заметил это движение (или ожидал его?) и с силой ударил по руке Роберта. Лезвие бесплодно рассекло воздух.
— Если ты хочешь сделать это, тебе придется сначала убить меня, — твердо сказал орней.
Старые друзья посмотрели друг другу в глаза.
— Но ты не можешь вступать в бой, пока у тебя не родится наследник, — почему-то вспомнил Роберт.
— Вот именно!
И неожиданно оба рассмеялись. Невеселый смех, но все же — смех…
— Благородный граф, если у вас нет к пленнику вопросов, то надо решать: что с ним делать? — обратился к Роберту верховный жрец. — Он скоро придет в себя…
— Убить, да и все дела! — заявил Найжел. — Если враг не сдается — его убивают.
— Его можно отпустить, — неожиданно сказал жрец. — Отпустить в его иномирье.
Он так долго шел к этому, что заслужил.
— Ага, — возмутился Найжел. — Чтобы он вернулся с миллионами своих сородичей?
Я помню, Роберт мне рассказывал, как они хитры и опасны, сколько доблестных рыцарей погибло, охотясь за ними!
— Этот проход, — жрец кивнул на затянутый магической пленкой неровный пролом в стене, — единственный. Никого он сюда не приведет. Здесь теперь все время будут жить жрецы. Если понадобится, то и воины. И никто не войдет в наш мир, если мы того не пожелаем.
— Лучше закрыть его навсегда, — мрачно произнес Роберт.
— Это можно сделать в любое мгновение. Но только потом его не откроешь. А он — необходим для самого существования мира. Его не открыли специально, он был всегда. Создатель этого сооружения, — старик кивнул на чудный многоцветный ромб в центре зала, — лишь придал ему форму и сделал возможным управление. Но выход в иномирье был всегда. — Он помолчал. — Вы решили, как поступить с пленником, граф?
— Убить! — воскликнул Найжел.
Воины, бывшие в свите Роберта и вместе с Найжелом вбежавшие во время схватки магов в зал, были того же мнения:
— Казнить его, чтобы не дурил рыцарей! Какое вероломство!
— Смерть ему! И лучше долгую и мучительную!
— Да, за такое, что он вытворял — смерть это награда…
— А надеть ему этот амулет, — включился в обсуждение Найжел, на котором так и висел наполнившийся силой талисман Астазии, — и заставить обернуться рыбой и разбить амулет мечом — пусть-ка поплавает!!! И вреда больше никому не причинит и ничего не сделает! Нет! — осенила его яркая идея. — Тогда в черепаху! Пусть сотни лет думаем о своем преступлении! Как считаешь, Роб, здорово я придумал?
— Пусть он уходит, — вдруг сказал Роберт. Он огляделся и словно впервые увидел своих воинов, столпившихся вокруг. — Да выйдите все отсюда! — неожиданно заорал всегда сдержанный граф.
Все поспешно ретировались. В помещении остались верховный жрец, сам Роберт и Найжел. И распростертый птицечеловек в луже воды на полу.
— Пусть Марваз уходит, — повторил Роберт.
И добавил, словно оправдываясь:
— Заодно узнаем, как работает это все и как через него выходить…
— Он умер, — вдруг сказал верховный жрец, склонившийся над пленником.
Найжел подошел к птицечеловеку и тоже присел на корточки перед ним.
— Да, сердце не бьется, — подтвердил он. — И глаза остекленели. А я ему такое наказание придумал…
Граф Астурский подошел к стрельчатому окну и задумчиво уставился на одинокое рваное облачко в начинающем сереть небе.
Мысли сбивали друг друга, разлетаясь на части и ни одной целой не оказалось.
Пустота… Пустота во всем — в голове, в сердце… Он прожил жизнь зря. Все, во что он верил — оказалось ловким обманом… О, как невыразимо стыдно! Стыдно перед самим собой. И лучше бы Найжел дал ему убить себя!
Верховный жрец о чем-то тихо переговаривался с Найжелом. Роберту не было дела до этого. Он смотрел на облако, словно то могло что-то ему посоветовать… Что же теперь делать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
