почти от реки Торисы до самой Бретиславы (Bresburg) и Вацова, и славяне, никогда жившие в странах задунайских, от поворота Дуная у Вышеграда, даже за озеро Блатно, — в первые века своей истории составляли одно целое. Страна их носила одно общее имя Великая Моравия, или
Верхняя Моравия, в отличие от
Нижней, или
Болгарской Моравии; язык и нравы этих трех племен, заметно отличных от славян корутанских и болгарских, были между собою очень близки, и у всех трех племен владел
один княжеский род. В IX веке уже несомненная история говорит об
удельных князьях великой Моравии, соединенных около одного
великого князя.
Сербская история изображает нам то же самое.
С самого начала поселения сербов в Иллирии (между 634 и 638 г.) государство их делилось на семь особенных областей, именно собственно Сербию, Босну, Неретву, Захлумье, Травунье, Конавлю и Дуклу, или Диоклею. Первоначальная история сербского народа покрыта мглою. В первые пять веков византийцы и западные писатели называют только имена нескольких князей, упоминают об немногих разрозненных событиях, а свидетельства сербских летописцев не восходят далее XII века. Можно однако же составить себе некоторое понятие об их государственном устройстве и по этим отрывочным известиям, соображая их с историею единоплеменных им хорватов и с последующими веками сербской истории. У хорватов отдельные жупаны соединены были под двумя или тремя независимыми князьями, из которых один уже в IX веке принял королевский титул. То же можно сказать и об названных нами Сербских областях. Великий жупан, или князь Сербский, живший в городе Деснице, близ реки Дрины, был сначала главою, или по-древнеславянски и сербски старейшиною над всеми прочими жупанами; но после опустошения сербской земли болгарским царем Симеоном (924 г.) возвысился над всеми прочими жупан Диоклейский, который стал называться королем. Наконец Стефан Неманя, отрасль жупанского рода из Дюклеи и родоначальник нового владетельного дома, основал в городе Расе сильное, независимое Великое жупанство и скоро соединил вокруг себя все сербские области, не выключая и Босны, хотя впрочем это соединение после опять несколько раз разрывалось.
В истории польской, которая так тесно связана с нашею, повторяется то же явление.
Польская история, очень темная вначале, становится яснее с половины IX века. Но из летописей видно, что и прежде, с самого начала исторических известий все отдельные племена польского народа — поляки, мазуры, куявяне, кашубы, поморяне, слезане, краковяне — составили одно целое. Князь одного из племен всегда был средоточием народа и позднее стал называться королем, но у каждого племени были отдельные князья, свое собственное земское управление. В первые века польской истории город Гнездно и потом Крушвица в земле полян, или собственно поляков, были местопребыванием великих князей, или королей польских; уже позднее средоточием польского народа сделался Краков. В половине IX века господствовал в Польше княжеский род, происходящий от Попела, глава которого жил в Крушвице. После смерти одного из глав этого дома, человека, ненавистного народу, которого звали тоже Попелом, возникли сильные, внутренние раздоры и междоусобия. Наконец поляки решились избрать себе нового великого князя, минуя всех Попеловичей, и в 860 году выбран был Семовит, сын простого земледельца Пяста. Большая часть польских племен признала выбор Семовита, и род Пястовичей господствовал в Польше до 1370 года, но были, однако же, польские племена, которые и не признали этого выбора. Из летописей видно, что Семовит, взойдя на престол, расширил границы своего государства и присоединил многие окрестные племена, между тем как в составе его государства не взошли никакие племена, кроме польских; сверх того известно также, что еще долго после Семовита поморяне и кашубы вели ожесточенные войны с остальною Польшею за своих князей Попеловичей, и уже Болеслав храбрый (992–997 гг.) опять присоединил их к польской державе. Замечательно, однако же, что и после окончания этих войн, когда Польша опять составляла одно целое, древнее отношение племен между собою и к королю не переменялось, племена еще долго оставались так же отдельны, как были, только право на удельные княжества уже утвердилось за родом Пястовичей.
При таком устройстве государственных отношений естественно, что хотя все роды одного племени и все племена одного народа и составляли одно целое, но их взаимная связь держалась не единством управления, а больше взаимным сочувствием, выходящим из единства быта и рождающим единство потребностей, потому что каждое племя и даже каждый род управлялся отдельно[155]; судьба частных лиц решалась окончательно внутри того рода, к которому они принадлежали[156], и только дела, касающиеся до целого племени или до всего народа, могли быть предложены на рассуждение племенных и всенародных собраний, где они вершились советом всех старейшин под председательством великого князя. Связью между родами и племенами служило единство княжеского рода, но великий князь в первые века славянской истории еще не был собственно правителем народа: в отношении к тому племени, во главе которого он стоял, он был то же, что племенной князь в отношении к своему племени, а его главное отношение ко всему народу состояло в том, что он был его средоточием, знаменем его единства. Выражая собою лицо старейшего над всеми племенными главами, он был судьею в распрях князей или племен, председателем в законодательных собраниях народа и особенно старшим вождем и устроителем военной силы[157].
Очевидно, что такого рода государственное устройство, свойственное народу земледельческому и мирному, довольному мужественною простотой и независимостью своего быта, часто могло быть неблагоприятно для успеха внешней обороны, особенно когда нужно было давать отпор врагу многочисленному, соединенному хотя насильственными, но крепкими узами[158].
Замечательно, что у всех почти славян, об устройств которых в первые века их истории нам уцелело больше подробностей, степени главных старейшин, родовых, племенных и народных, заняты были отраслями одного рода и подразделялись по старшинству. Но как вопрос о степенях старейшинства от времени и размножения господствующего рода все больше и больше должен был становиться затруднителен, то из него часто выходили споры и междоусобия, существенно затруднявшие быстроту и крепость народного соединения. Вот почему, когда размножение старейшинствующего рода либо становилось тяжело для народа по возникающим из него распрям или когда нужен был единодушный и быстрый отпор внешнему неприятелю, все споры об старшинстве прекращались избранием на великое княжение нового рода, который уже признавался старшим против прежнего и поэтому, размножаясь мало-помалу, замещал высшие степени в чиноначалии старейшин, между тем как отрасли прежних князей мало-помалу входили в ряды народа. Так у поляков род Пяста, избранного из простых земледельцев, заступил место древнего, господствовавшего рода Попеловичей; так чехи избрали даже иностранца Сама;
