внимательно, как-то даже неприятно внимательно, рассматривают чужака.
– Застегнись! Простудишься – мне Надюха все мозги выест. Пошли, у магазина встретим. Знаешь же, где мамка работает?
Валерка кивнул и, взяв Гендоса за руку, потащил через площадку. Дети не спешили возвращаться к игре, а пристально глядели вслед, почти ощупывали глазами; на секунду Гендосу почудилось, словно и правда липкие и влажные глазные яблоки елозят по коже. Ребятня тоже была вся под стать Валерке: тощие, бледные, тонкокостные, будто собранные по принципу «палка-палка-огуречик», но без огурца. Серые радужки пялились жадно.
Чуть отойдя, Гендос спросил Валерку:
– Чего это они?
Тот пожал плечами.
Надьку дождались у магазина. В неожиданном душевном порыве Гендос на остатки стремительно тающего довольствия купил несколько чахленьких гвоздик у бабки с ведрами. Новоиспеченная супруга вышла – красивая, напомаженная, Гендос аж залюбовался. Чмокнула сперва его, потом Валерку.
– Передаю из рук в руки, а сам это… сдаваться. С повинной, так сказать.
В отделении Гендос долго сидел на скамейке напротив стенда «Разыскиваются». Стенд сиротливо пустовал. На проходной скрипела карандашом по кроссворду мордатая дежурная. В покрытом свежепостеленным линолеумом коридоре царила странная, почти мертвая тишина: не бузили профурсетки в обезьяннике, не шуршали рапортами менты. Гендос не выдержал, спросил дежурную:
– А что, все уехали куда, или у вас тут всегда так?
Та зыркнула исподлобья, не ответила. Наконец с побуревшей изнутри от частых чаепитий кружкой в проход выглянула дебелая – как несгораемый шкаф – майорша с ярко накрашенными губами. Отхлебнула чаю, прочла из открытой папки:
– Арзамасов Геннадий? За-а-а мной.
Поманила в кабинет пальцем с длиннющим наращенным ногтем.
«Такими только яйца выкручивать…» – обреченно подумал Гендос.
Усевшись, майорша принялась листать папку, не забывая шумно прихлебывать из чашки; в рот ей попала чаинка, и женщина, недолго думая, сплюнула прямо в дело Гендоса. Тот смиренно сидел и ждал, пока к нему обратятся. И вот страницы в папке кончились. Майорша подняла глаза на поднадзорного; взгляд – на мусорное ведро добрее смотрят.
– Что, Арзамасов, будем знакомиться? Я – Алла Константиновна, твой надзирающий по условно-досрочному.
– А я…
– А ты – вонючий педофил, – перебила его майорша, – которого нужно было еще на зоне кастрировать, чтоб покладистей был. И на твою характеристику положительную… – Последовал еще один плевок в папку; по бумаге расползлось коричневое пятно. – Так что слушай сюда. Следить я за тобой буду внимательно и пристрастно. Надьку обидишь – пеняй на себя. К дитенку ее лучше вообще не приближайся, понял?
– Да за кого ты… вы меня держите?! Вы дело читали? Ей до шестнадцати месяц оставался!
– Плевала я на твое дело! Тьфу! – На бумаге расплылся еще один коричневый от чая плевок. – Вы для меня все на одно лицо. Накуролесил в своем Волжском, теперь сюда приехал? Смотри, Арзамасов, ты мне за решеткой больше нравишься, так что дурить не рекомендую. Держи-ка вот номер, запиши в телефон. Если на звонок с этого номера не ответишь – перезванивать не буду, вышлю наряд, понял?
– Понял. Только мобилы у меня нету.
– А что? Не отработал еще? На-ка – для таких долбоящеров специально держу.
На стол шлепнулась дешевая кнопочная звонилка, явно сменившая не одного хозяина.
– Зарядку на базаре подберешь. Это не подарок. До копейки вернешь. Кстати! Как у нас с работой?
– Не искал пока.
Так Гендоса даже следак не прессовал – нормальный мужик попался, с пониманием; после суда даже шепнул, поглядев на потерпевшую: мол, такой бы и сам засадил. А у этой то ли ПМС, то ли недотрах хронический. А колечко-то на пальце имеется!
«Поглядеть бы на бедолагу, что с эдакой мегерой в кровать ложится!»
– А чего тянем? Или ты Надьке на шею намылился? Давай на комбинат. Хошь – в литейный, хошь – сразу в шахту, я устрою.
– Да я как-то сам, наверное.
– Эт чой-то? Или правильные пацаны с кайлом не вкалывают? Нормальная мужская работа. Там еще и молоко за вредность дают.
– Я сам поищу, – упрямо боднул воздух Гендос. При слове «вредность» вспомнились болезненного вида детишки во дворе.
– Поищи-поищи. Через неделю позвоню – проверю. Свободен.
Майорша вернулась к чаю, давая понять, что беседа окончена. Гендос было вышел, как все же задал мучивший его вопрос; кивнул на стенд «Разыскиваются»:
– А что, всех уже переловили?
– Вас переловишь. При деле все – некогда херней заниматься. Так что и ты давай не отлынивай, Арзамасов, не расстраивай тетю.
Из отделения Гендос вышел в настроении препоганом. Стемнело рано, так что в незнакомом поселке он быстро заплутал и оказался в каком-то гаражном кооперативе. Кругом ни души, даже собаки не воют. Пробираясь через разномастные ряды проржавевших боксов, он надеялся разыскать припозднившегося автолюбителя или сторожа, но безуспешно. Всё как будто вымерло; на плечи давила неестественная тишина. Вдруг за очередным поворотом из темноты гаражного лабиринта выступило нечто. Гендос так и замер, не веря глазам. Долговязое, тощее, словно человечек из спичек, оно тянуло длиннопалые свои лапы к нему. Шаг назад оказался роковой ошибкой – какая-то арматура ткнулась в подошву, и Гендос шлепнулся задницей в грязь. Тварь не спешила приближаться; играла с жертвой, будто кошка с мышкой. Белое, пустое и гладкое, как яичная скорлупа, лицо ничего не выражало – с таким безразличием, наверное, нападают на добычу ядовитые медузы или хищные тропические черви, Гендос документалку видел. Он пискнул:
– Помогите!
Но так слабо и неуверенно, точно поганочно-белые пальцы уже сомкнулись на его глотке. В обреченном отчаянии он наблюдал за тварью, а та стояла на месте, выжидая чего-то. Наконец глаза привыкли к темноте, и Гендос с досадой хохотнул: страхолюдина оказалась всего лишь мастерски выполненным граффити. Очерченные светящейся краской контуры резко выделяли фигуру на темном фоне, придавая достоверности. Подкололи на славу, шутники херовы!
Кое-как Гендос все же добрел до дома. Надька заохала, увидев изгвазданные джинсы, взялась застирывать. Нагнулась над ванной; короткое домашнее платье задралось, оголив стройные бедра. Кровь ударила в голову, а после направилась ниже. Гендос выглянул в комнату – глянуть, чем там занят Валерка. Тот сидел на полу, листая какую-то книгу сказок; не читал – смотрел картинки.
Вспомнился Гендосу старый отцовский прием, еще из коммуналки. Он щелкнул телевизором. Шла документалка про львов.
«Самец, устранив конкурента, также расправляется с его потомством, чтобы пробудить у недавно родивших самок интерес к повторному зачатию и возобновить их менструальный цикл. Инфантицид свойственен также другим хищникам, травоядным и распространен среди высших приматов».
На экране разъяренный бегемот перекусывал визжащего детеныша напополам.
Гендос переключил на региональный канал. Начинались новости. Молоденькая ведущая
