У Ллойда болела голова из-за того, что удача так неожиданно их покинула, из-за невыносимого напряжения последних двенадцати часов, из-за резкой смены настроения. Измотали сильнейшие эмоции: озлобление, унижение, триумф, мрачные предчувствия. Он взглянул на часы на переборке, потом на лица находившихся на мостике офицеров. У Хоуэлла в лице собранность. У Бриттон — невозмутимость: спокойно переводит взгляд с экрана радара на экран системы глобального позиционирования. Бэнкс стоит в дверях радиорубки, словно в раме. Ллойду хотелось вытрясти из всех них ответы на некоторые вопросы. Но они уже сказали ему все, что нужно знать. Осталось два часа до того, как они окажутся в пределах досягаемости орудий эсминца.
Ллойд чувствовал, как тяжелеют члены от поднимающейся в нем волны гнева. Виноват Глинн, его тщеславная самонадеянность: он так долго изучал варианты, что уверовал в свою непогрешимость. Кто-то сказал: долго думать — себе вредить. Если бы ему, Ллойду, дали позвонить кое-кому, они бы не остались беспомощными, подобно мыши под носом у кота.
Открылась дверь, и на мостике появился Глинн.
— Добрый день, капитан, — сказал он бесстрастно.
Эта бесстрастность более чем обычно взбесила Ллойда.
— Будьте вы прокляты, Глинн! — воскликнул он. — Где вы были, черт побери?
Глинн обратил на него свой взор.
— Я изучал досье Валленара. Теперь я знаю, что им движет.
— На кой черт нам это знать? Хватит и того, что он гонит нас прямо в Антарктику.
— Тиммер — сын Валленара.
Ллойд остановился как вкопанный.
— Тиммер? — спросил он, не понимая.
— Офицер связи Валленара. Человек, убитый метеоритом.
— Это абсурд. Разве Тиммер не был блондином с голубыми глазами?
— Он сын Валленара от немецкой любовницы.
— Это очередное предположение или вы располагаете доказательствами?
— В его досье нет записи о сыне, но это единственное объяснение. Поэтому он так хотел получить Тиммера обратно, когда я его посещал. Поэтому он не сразу атаковал судно. Я ему сказал, что Тиммер на гауптвахте. Но когда мы ушли с острова, он понял, что Тиммер мертв. Я полагаю, он думает, что мы его убили. Поэтому он преследует нас в международных водах. Поэтому он не отступится, пока не погибнет. Или пока мы не погибнем.
Приступ бешенства миновал. Ллойд чувствовал себя опустошенным, измученным. Теперь гнев был бесполезен. Он контролировал свой голос.
— И как, скажите на милость, это понимание психологии может нам помочь?
Вместо ответа Глинн обратился к Бриттон:
— Как далеко от нас кромка льдов?
— В семидесяти семи морских милях к югу отсюда.
— Какие-нибудь льдины уже видны на радаре?
— Мистер Хоуэлл?
— Несколько дрейфующих льдин в десяти милях. Небольшие айсберги. У самой кромки поля действия радара улавливается массивный ледовый остров. Точнее, два ледовых острова. Похоже, это расколовшийся на две части айсберг.
— Пеленг?
— Один-девять-один.
— Я предлагаю идти к ним. Поворачивать очень медленно. Если Валленар заметит это не сразу, одну-две мили мы выиграем, — сказал Глинн.
Хоуэлл вопросительно посмотрел на Бриттон.
— Мистер Глинн, — возразила Бриттон. — Это самоубийство — вести такое крупное судно за границу льдов. Особенно в такую погоду.
— Есть тому причины, — ответил Глинн.
— Не поделитесь ли с нами? — спросил Ллойд. — Или будете по-прежнему держать нас в неведении? Может быть, мы могли бы принять согласованное решение.
Глинн посмотрел сначала на Ллойда, потом на Бриттон, затем на Хоуэлла.
— Справедливо, — согласился он. — У нас осталось всего два пути: повернуть и постараться убежать от эсминца или идти этим курсом и попытаться скрыться от него за границей льдов. Первый имеет вероятность неудачи, близкую к ста процентам. Второй — немного меньшую. Есть и дополнительное преимущество: эсминцу придется идти по морю с боковой волной.
— Что за граница льдов? — спросил Ллойд.
— Это там, где замерзающие воды вокруг Антарктиды встречаются с теплыми северными водами Атлантики и Тихого океана. Океанографы называют это антарктической конвергенцией. Там непроглядные туманы и, конечно, очень опасные льды.
— Вы предлагаете вести «Ролвааг» в тумане среди льдов? Звучит и впрямь самоубийственно.
— Сейчас нам нужно укрытие от эсминца на некоторое время, чтобы изменить курс. Мы можем сбежать только в темноте, в тумане, во льдах.
— Мы можем просто утонуть тоже.
— Вероятность наскочить на айсберг меньше, чем вероятность быть потопленными эсминцем.
— Что, если тумана не будет? — спросил Хоуэлл.
— Тогда у нас будет проблема.
Все замолчали. Потом Бриттон сказала:
— Мистер Хоуэлл, переходите на курс один-девять-ноль. Поворачивайте очень медленно.
После едва заметного колебания Хоуэлл негромко передал приказ рулевому. И пока говорил, не сводил взгляда с Глинна.
«Ролвааг»
14 часов
Макферлейн резко откинулся назад на неудобном пластиковом стуле, вздыхая и протирая глаза. Рейчел сидела рядом с ним, лущила арахис, роняя кожуру на металлический настил наблюдательного поста. Источником света был одинокий фонарь высоко под потолком.
— Неужели тебе никогда не надоедают эти проклятые орехи? — спросил Макферлейн.
Рейчел вроде бы удивилась.
— Нет.
Оба замолчали. Чувствуя признаки приближения головной боли и легкую тошноту, Макферлейн закрыл глаза. Как только он это сделал, стало казаться, что раскачивание судна существенно усилилось. Он слышал металлические скрипы, время от времени падали капли воды. Кроме этих звуков в грузовом танке, простершемся под ними, было тихо.
Макферлейн с трудом открыл глаза.
— Прогоним еще разок, — сказал он.
— Мы просматривали уже пять раз, — возразила Рейчел.
Когда Макферлейн не ответил, она недовольно фыркнула и наклонилась вперед к пульту дистанционного управления. Из трех камер наблюдения, установленных в грузовом танке, взрыв пережила только одна. Макферлейн наблюдал, как Рейчел прогоняла ленту вперед на большой скорости. Когда до момента взрыва осталась минута, она замедлила скорость просмотра до нормальной. Они всматривались молча. Ничего нового. Гарса был прав: никто к камню не прикасался. Никто даже не был вблизи его.
Выругавшись, Макферлейн снова откинулся на стуле, глянул вдоль мостков, словно пытаясь найти ответ на стенах танка. Затем медленно опустил взгляд вниз на сорок футов к вершине метеорита. Взрыв произошел сбоку, уничтожил большинство осветительных ламп, повредил системы связи по всему кораблю, но мостки и наблюдательный пост в верхней части танка остались целыми. Крепления выглядят в основном нетронутыми, хотя ясно, что некоторые распорки выбиты. Расплавленная сталь расплескалась по стенам танка пенными полосами, некоторые из массивных дубовых балок обуглились. Здесь и там можно было заметить пятна крови и красной субстанции, пропущенные уборочными командами. Сам метеорит выглядел совершенно не изменившимся.
«В чем тут секрет? — думал Макферлейн. — Что мы упускаем?»
— Давай вернемся к тому, что нам известно, — предложил он. — Взрыв был, видимо, такой же, что убил Тиммера.
— Может быть, даже сильней, — сказала Рейчел. — Проклятая электрическая дуга. Если бы вокруг не было так много металла, чтобы поглотить заряд, могла бы всю судовую электронику загубить.
— А потом метеорит излучал много радиопомех, — продолжал Макферлейн. — Так же, как в случае с Тиммером.
Рейчел взяла рацию, включила, состроила гримасу из-за треска в динамике, снова выключила.
— Излучает все еще, — сообщила она.
Они снова замолчали.
— Интересно, а было ли что-то, вызвавшее разряд? — сказала Рейчел, перематывая ленту. — Может, это случайный выброс.
Макферлейн не ответил. Это не может быть случайностью. Что-то должно было его запустить. Несмотря на замечания Гарсы и на растущее беспокойство команды, он не мог поверить, что метеорит является какой-то злодейской штукой, действительно стремящейся их погубить.
Макферлейну иногда приходило в голову, что Тиммер и Масангкей, возможно, и не касались метеорита. Но нет, он уверен, что трогали. Значит, разгадка тайны заключена в Палмере Ллойде. Он приложился щекой к метеориту и выжил. Двое других были взорваны.
Какая разница в их прикосновениях?
Он выпрямился на стуле.
— Давай прокрутим еще.
Рейчел безмолвно нажала на кнопку, и монитор ожил.
Сохранившаяся камера была установлена почти над самым камнем, под постом наблюдения. В стороне стоял Гарса с развернутым планом сварочных работ. Сварщики были равномерно распределены вокруг камня и работали на разных узлах. Они стояли на коленях, яркое пламя сварки оставляло красные следы на экране. В нижнем правом углу на указателе времени быстро бежали секунды.
