происходило весьма оживленное движение. Будущие маги чуть ли не сталкивались лбами, многие, особенно представители боевого факультета, активно жестикулировали, и то и дело звучала фраза «команда для турнира».
Я этого ажиотажа не разделяла. Уже то, что в этом самом списке шести мишеней для пульсаров есть я, отбивало напрочь любые зачатки радужных чувств. Утешало лишь одно: задача у меня, в отличие от остальных пятерых, не выиграть, а попытаться не сдохнуть. Лучше всего красиво упасть от первого удара и притвориться полутрупом.
Адепты расселись наконец на скамьи, которые стояли полукругом и чуть возвышались над сценой-ареной. Причем стояли не абы как, а разбитые на сектора. Первый, алый, – отделение боевых магов. Второй, синий, – алхимиков. Третий, белый, – прорицателей. Четвертый, фиолетовый, – теоретиков, куда относилась и я. Пятый, зеленый, – целителей. Шестой, оранжевый, – артефакторов. Седьмой, желтый (хотя представители оного задирали носы и утверждали, что золотой), – магических искусств.
Как по мне, в последний сгоняли всех тех, кто не подошел ни на один из первых шести. На желтом факультете было столько специальностей, от мастера иллюзий до искусников бытовых чар, что сам ректор, наверное, в них терялся.
Специальных отличительных знаков до третьего курса адепты не носили, форма была единой. А вот когда сдавали пограничные экзамены, им вручались броши с кристаллом того цвета, к факультету которого будущий маг и принадлежал.
Между тем голос Матистаса Ленирросского прогремел, словно из трубы:
– Я рад приветствовать всех собравшихся в этом зале!
Выпятив изрядную гастрономическую мозоль, что приличествует каждому уважающему себя заядлому гурману и любителю пива, ректор с важным видом сложил на ней пухлые руки. Мы все уставились на главу академии, согнав… собравшего нас здесь.
Ректор наслаждался моментом и, когда пауза начала звенеть тишиной, продолжил свою речь. Витиеватая и обвешанная эпитетами, метафорами и сравнениями, как бродячий кобель – репьями, она сводилась лишь к одному: лучшие из адептов академии должны не посрамить имени и крыльев знаменитого Кейгу и навалять всем на турнире Четырех стихий.
А потом Ленирросский отточенным движение фокусника достал из воздуха свиток и начал зачитывать имена тех, кто с легкого ректорского языка стал не головной болью всего преподавательского состава (а ведь известно, что чем умнее ученик, тем больше вероятность сесть в лужу его учителю), а гордостью и надеждой академии.
Первым ожидаемо шел Урилл Мейнс. Ну, с этим алхимиком, которому пророчили аж девятый уровень, все понятно.
Адепт, едва прозвучало его имя, поднялся и, откинув мешавшую челку так, что стал виден шрам на лице, пошел в центр, к ректору.
Вторым и третьим именами стали брат и сестра Икстли. Эти поднялись синхронно и почти так же слаженно, нога в ногу, двинулись в центр. Но если этих двоих зал встретил спокойно, то третье имя не могло не вызвать бурной реакции.
Хариш Вронг являлся личностью весьма примечательной. Одно то, что он три раза с треском вылетал из академии и столько же раз возвращался, говорит уже о многом. Этот здоровяк был на три головы выше меня, мог легко удержать одной левой и двуручный меч, весом в сноба Икстли, и оставить лишь мокрое место от паразита-брюнетишки в рукопашной.
Впрочем, не только физической силой природа не обделила Хариша. Полностью инициированный маг с восемью единицами. И это в двадцать два!
Поговаривали, что у него среди предков затесались орки. Может, и правда, хотя по лицу парня этого сказать было нельзя. Взять хотя бы то, что Хариш был блондином. Из той породы светловолосых, чья шевелюра еще не определилась, цвета она спелой пшеницы или все же светлой меди. Я бы назвала его даже рыжим, если бы не полное отсутствие веснушек и темные брови, про которые говорят, что они – признак породы. К тому же величать варваров (а Хариш Вронг был уроженцем Диких Земель) рыжими чревато для здоровья. Почему-то они как только слышали в свой адрес о рыжине и конопатости, так начинали думать, что говорящему к лицу черепно-мозговая травма. Может, оттого, что исконные враги степняков – огненно-рыжие наги?
Когда Хариш Вронг, он же личная головная боль ректора, вышел на сцену, по залу пронесся гул.
Впрочем, все быстро успокоились, стоило блондину обвести сидящих на скамьях взглядом. Тяжелым взглядом, способным контузить не хуже прямого удара в челюсть.
Имя Гардрика Бьерна вызвало слаженный девичий вздох. Я усмехнулась. Пепельный и тут оказался в числе лучших. Кто бы сомневался. Почти сразу же за ним поднялась рыжая адептка. Красивая, высокая, стройная… Не девушка, а картинка.
Я удивилась: неужели ей так срочно приспичило, что она… Но рыжая стояла, словно ждала, что назовут ее имя. И когда вслед за «Бьерн» прозвучало «Блеквуд», адептка, уже шагнувшая вперед, так и замерла.
А потом на весь зал разнеслось ошарашенное:
– Как Блеквуд?
Гард сбился с шага, резко развернувшись. Весь зал, наплевав на ректорский призыв к тишине, забурлил. Шестое имя, которое до этого было неизвестно, произвело фурор.
– Это ошибка! – Рыжая скрестила руки на груди и с прищуром посмотрела на ректора. – Там должно быть мое имя: Калирисса Моркер.
– Должно быть, но нет, – раздалось из сектора, где сидели преподаватели.
Со своего места поднялся Аэрин Ромирэль и смерил рыжую взглядом.
– По какому праву… – начала та.
– По праву наставника, – перебил ее полуэльф. – Состав команды определяю я, и за победу или поражение на турнире отвечаю тоже я. Это было мое решение.
– Но я… – попыталась было возразить Калирисса.
– Но вы из уважаемого рода, приближенного к императору, у вас седьмой уровень дара, и вы уже два года тренировались вместе с остальными участниками команды? – продолжил за рыжую Ромирэль, словно зная наперед все ее слова.
Калирисса подавилась вдохом. А полуэльф продолжил:
– При всем моем уважении, но есть кандидатуры более… перспективные.
– И в чем же перспективность… как ее… Блеквуд? – презрительно выплюнула мое имя рыжая.
Ромирэль словно взвешивал что-то в уме, прежде чем ответить.
– Адептка Моркер. Вы слишком очевидны и предсказуемы. Вас легко просчитать. Даже эту вашу вспышку гнева я предвидел. К тому же несдержанны. У вас ниже уровень дара. Слабая семерка против искрящей восьмерки, которая вот-вот перейдет в девятку. Этого достаточно для замены.
Крылья носа рыжей затрепетали, лицо покраснело. Такое ощущение, что еще немного и она закипит. Но нет. Калирисса повернулась на каблуках и в абсолютной тишине гордо вышла из зала.
Я бы, как и все, провожала ее взглядом, если бы не одно «но». На меня саму в это время пристально смотрели. Четверо уже стоявших с ректором сокомандников и Гард, так и не поднявшийся на сцену. Причем дракон сжимал челюсть столь сильно, что его скулы побелели.
У меня по спине пробежал холодок. Только бы не в пару с Гардом. И Мейнс и
