— Спасибо.
— Девятого числа в десять утра? Хорошо.
И после выслушивания новостей прощаемся и я отключаюсь. Знать города и области, то есть чиновная верхушка всех ветвей власти, крупные бизнесмены, все сколько-нибудь заметные люди собираются на поздравления с Рождеством от лица губернатора и других официальных лиц. Мне, в качестве сопровождающего хватит отца или мачехи. Директора школ тоже будут, но не все. От гимназии, пары лицеев и мой Анатолий Иваныч. Наверняка мои победы аукаются.
На обеде знакомлю родителей с новостью.
— С работы должны отпустить, — кивает папахен, — у нас сейчас мёртвый сезон.
— Меня тоже могут отпустить, — намекает мачеха.
— Можно обоим, — не спорю, — но Киру там точно делать нечего. Если не боитесь одного оставлять, то ладно.
После обеденного отдыха с наслаждением вместе с друзьями модернизируем снежную горку. Делать скрытные берлоги не стали… не стали бы, если бы не Кир и другое младшее поколение. Например, Настя, трёхлетняя сестрица Кати и другая мелочь нашего двора.
Посидели в берлоге, вспомнили молодость. Объективно не было моё детство беззаботным и безмятежным, но субъективно оно абсолютно счастливое. Невзирая на. Мы все как будто нырнули туда. Не надолго. Мы уже не те и с завистью смотрим на Кира, Настеньку и остальных, беспечно счастливых.
Настенька хнычет от призыва Кати идти домой, Кир воспринимает конец посиделок стоически. Не будет же он мелкой девчонке подражать. Можно бы ещё посидеть, но нам уже надоело. Ещё один признак уходящего детства, привычные забавы стали нам не в радость.
За ужином в голову приходит неожиданная идея.
— Предки, а почему бы вам ещё ребёнка не родить?
— Что за слово «предки»⁈ — Оба возмущаются одновременно, но тут до них доходит основной посыл. Замолкают, переглянувшись.
— А что? Материнский капитал получите, это раз, — загибаю палец. — В разряд многодетных семей попадёте, это два. Там есть для них какие-то плюшки.
— Не так это просто… — папахен организованно отступает под моим напором.
— Это мне не просто! Тебе-то раз плюнуть! — Реагирует мачеха. И слегка краснеет от двусмысленности заявления. Делаем вид с папахеном, что не заметили.
— Я лет через пять окончательно отделюсь. Буду в городе жить или нет, не знаю, но квартира своя будет. Для Кира прекрасная возможность обзавестись важным мужским качеством — ответственностью. Научит младшего брата или сестру французскому языку.
Молчат. Думают. Затем мачеха вздыхает.
— Я уже не так молода…
— Для второго ребёнка нормально, — возражаю немедленно. — И вообще, я бы натурально таких, как вы, Вероника Пална, в тюрьму сажал. Потому что считаю это преступлением, когда настолько красивые женщины не рожают. Или обходятся только одним ребёнком.
Мачеха розовеет. Не забываю время от времени упоминать, обычно мимоходом, насколько она красива. И наш вооружённый нейтралитет истаивает в силу того, что она полностью разоружена. Женщина биологически не способна вредить тому, кто искренне восхищается ей.
Вероника принимается хлопотать по столу. Кому-то подливает компот, уносит пустые и грязные тарелки. А я продолжаю рассуждать.
— В разнице между детьми в десять-одиннадцать лет есть огромные преимущества. Когда старший уже отделяется, младший ещё маленький. И родители при маленьком ребёнке чувствуют себя молодыми. Вот через шесть-семь лет Кир выпорхнет из гнезда и что дальше? Здравствуй старость?
— Тебя послушать, так надо каждые лет восемь ребёнка рожать, — смеётся Вероника.
— Не исключено, — смотрю на папахена. — А ты чего молчишь?
— А что я? — Пожимает плечами. — Я не против, так что решать ей.
— Я тоже не против! — Заявляет до того внимательно слушавший взрослых Кир. — Сестричку мне! Прикольно будет.
9 января, время 10.40.
Дворец культуры.
— А сейчас на сцену для вручения грамоты «За мужество, проявленное в противоборстве с опасным преступником» на сцену вызывается Виктор Колчин, — звенящим от восторженного торжества голосом провозглашает ярко блондинистая ведущая в длинном облегающем платье. Рядом с ней импозантный высокий мужчина, костюмированный и с бабочкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мероприятие проводится согласно принятому с каких-то пор порядку. Ведущие объявляют и вызывают. Вручают должностные люди.
— Виктор Колчин закончил в прошлом году школу в нашем городе и сейчас является студентом МГУ, — тоном ниже сообщает костюмированный ведущий. Хм-м, работают, как в лучших телевизионных программах.
Выхожу на сцену. Грамоту вручает шеф полиции нашего города полковник Степнов. Крепко жмёт руку, вручает грамоту и не только её. Ценный подарок идёт плюсом. Командирские часы.
— Там гравировка есть, — улыбается полковник, собственноручно застёгивая мне браслет. — Потом прочтёшь.
Следующей, неожиданно для меня, — совсем про неё не подумал, — но так-то правильно, такую же грамоту вручают Зиночке. Она тоже часы получает, но дамские. Никто не замечает кроме меня, привычного, тень пренебрежительной усмешки на её лице. Она бы тоже с большим удовольствием получила командирские часы, как я.
Сегодняшняя тусовка как раз этому и посвящена. Тот же полковник от губернатора грамоту получил «За успехи в укреплении правопорядка» и какой-то конверт. Понятно с чем. Награждают отличившихся самыми разными способами. Кого-то на городскую доску почёта, кому-то грамоты и премии, одного престарелого перца сделали почётным гражданином города.
Рядом со мной сидит не только папахен, но и моя кураторша и проводник в мире полиции. Галина Георгиевна. Она мне рассказала о последних новостях.
Выяснилось после генетической экспертизы, результаты которого пришли только пару недель назад, что Касим и есть тот серийный убийца. Сомневаться не приходится. На месте нашего боя остались следы его крови, под ногтями жертв частички эпителия, в самих жертвах сперма злодея.
— Всё попадает и всё сходится, — нашёптывала мне капитанша. — Мы только этого и ждали, чтобы тебя наградить. А то ты с кем-то неизвестным подрался, может, тебя, наоборот, под следствие надо…
Галина Георгиевна-то хихикает, а я еле удержался от того, чтобы поёжиться от полицейского юморка.
— Ориентировка составлена и объявлен федеральный розыск, — продолжала полицейская мадам, — но думаю, бесполезно. Спрятаться возможно только в таёжной глуши и то… так что, точно его в живых нет.
Натурально спрятаться невозможно. Как ты скроешь отсутствие глаза? И портрет я его ясно и чётко нарисовал. Во всех видах. И вся его подноготная, группа крови, группа семенной жидкости, ДНК… даже рисунки его татуировок раскопали. Он же сидел. И как раз за изнасилование. Но по какому-то недосмотру его на зоне не отпетушили. Не знаю, почему. Да и знать не интересно.
Где он копыта откинул, тоже особо не интересно. Для полной уверенности хорошо бы найти тело, но некоторые тайны очень долго остаются тайнами. Иногда навсегда. Ничего тут не попишешь. Для меня только плюс, будто мне кто-то ворожит. Нельзя на меня дела завести о нанесении тяжких телесных повреждений при всём желании. В принципе нельзя. Нет тела — нет дела.
В антракте гуляем по фойе. С удовольствием бы сделал ноги, но мадам Воронова специально предупредила, чтобы не вздумал.
— Не поймут. Так что не уходи.
Общаюсь с Зиночкой. Разглядываем гравировку на часах мелким шрифтом. «За заслуги в борьбе с преступностью».
— Ну да, — говорю подружке, — они же не могут написать «За избиение до полусмерти серийного убийцы».
Хихикаем. И тут в поле зрения показывается один нужный мне персонаж.
— Здравствуйте, Борис Олегович, — лёгкий поклон женщине рядом, видимо, его супруга. Не старый ещё мужчина, с аккуратной причёской и свежим лицом. Ну да, чиновнику такого уровня, — глава района в областном центре не такой уж и маленький пост, — надо выглядеть пристойно. Своего рода профессиональная этика.
— Я бы предпочёл, чтобы грамоту вы вручили, всё-таки в вашем районе живу. И до сих пор с вами лично не знаком.
