форсировать Истм, потерпел поражение и сам пал в бою. Антигон осадил Афины; после долгого сопротивления город капитулировал. Антигон поставил гарнизон в Пирее и в самом городе (в Музее); он сам назначал должностных лиц[173]. Афины потеряли всякую самостоятельность. Хремонид и Главкон бежали в Египет, где заняли видные посты[174]. Аттика была опустошена. Спартанский союз распался.
Антигон стал владыкой почти всей Эллады и мог повести широкую внешнюю политику. Он вступил в коалицию против Птолемея во время второй Сирийской войны; его флот одержал решительную победу над флотом Птолемея при Косе[175]. В результате Птолемеи потеряли господство на Эгейском море, хотя формально Киклады оставались под их эгидой, во всяком случае при Птолемее Эвергете.
Но если многие греческие полисы противились включению в состав македонской монархии ради сохранения своей автаркии, то одновременно наметились другие пути преодоления партикуляризма греческих городов-государств. Потребность в более широком политическом и экономическом единении вызвала появление нового типа государственных образований – лиг или федераций (κοινά).
Формально такого рода объединения не были новым явлением. Симмахии и союзы существовали в Греции и раньше. Они были двух типов: либо то был союз типа Афинского морского союза, где одному из союзных городов принадлежала гегемония над остальными членами союза, причем каждый из союзных городов сохранял свою автономию и свое гражданство; либо то был племенной союз, охватывавший территорию данного племени. Союз первого типа скрывал по существу отношения господства и подчинения. Союзы второго типа были еще примитивными организациями большей частью сельских общин с зарождающейся лишь городской жизнью.
Лиги или федерации III в. означают нечто принципиально новое – они объединяют различные племена и различные племенные территории, притом союзники получают общее гражданство и создают общесоюзные органы власти и управления[176]. Здесь, таким образом, перед нами попытка создать государственное объединение на более широкой базе, чем замкнутые полисы старого типа. Наиболее крупными и могущественными из них были Этолийская федерация и Ахейская лига.
Об Этолийской федерации сложились у многих историков превратные представления под влиянием Полибия, личного врага этолийцев. Полибий всячески подчеркивает грабительский характер их походов. Так, в додонском святилище Зевса этолийский стратег Доримах «предал пламени его портики, уничтожил множество священных предметов и разрушил священный дом. Таким образом, для этолян не существовало границы между миром и войной, и в мирное ли то, или военное время они в своих предприятиях нарушали общечеловеческие установления и права» (IV, 67, 3–4). Полибий приводит следующие слова Филиппа V Македонского: «Неоднократно и я и другие эллины – мы посылали к вам посольства, чтобы вы отменили закон, позволяющий вам громоздить добычу на добычу (λάφυρον ἀπὸ λαφύρου), но вы заявили, что скорее Этолия будет изъята из Этолии, чем этот закон» (XVIII, 4, 8). Полибий возмущается тем, что Скопас, не побоявшийся ограбить храм Артемиды в Кинефе и в других городах, был затем избран в стратеги (IV, 18, 10–11; IV, 27, 2). Под влиянием этих и подобных сообщений Полибия, которому вторит Ливий, большинство историков, начиная с Дройзена и Моммзена, характеризуют этолийцев просто как разбойничьи банды. Ф. Мищенко правильно критикует этих историков, обнаруживших непонимание характера общественных отношений в Этолии. Как справедливо указывает Ф. Мищенко[177], этолийцы сохранили много элементов военной демократии. Этолийское войско представляло вооруженный народ; военный вождь и его дружина получали, конечно, большую часть добычи, но военная добыча, во имя которой предпринимались походы, считалась – формально во всяком случае – собственностью всего народа. Наряду с жестокостью этолийцев сам же Полибий отмечает благородные черты их характера; благодарность по отношению к друзьям, презрение к предателям. В той же Кинефе, где этолийцы, по словам Полибия, проявили нечестивость и жестокость, они прежде всего уничтожили изменников, предавших им свой город (IV, 18, 7). Что касается жестокостей войн, несоблюдения неприкосновенности храмов и т. п., то таковы были вообще методы ведения войны в то время, в которых повинен в такой же мере и Ахейский союз, которому Полибий сочувствует.
Этолийская федерация (τὸ κοινὸν τῶν Αἰτωλῶν) первоначально известна как племенной союз (ἔθνος), не имевший еще городов; население жило в поселениях сельского типа (κῶμαι); Полибий никогда не говорит об этолийском полисе. Центр союза – Ферм представлял первоначально город-убежище, да и впоследствии был лишь соединением отдельных местечек (τόποι). Этолийцы, единственные в Греции, сумели отстоять свою свободу от македонской власти. В период диадохов они присоединили к своему союзу территорию к востоку от собственно Этолии до Фермопил, включая общегреческое святилище Дельфы. При нашествии кельтов они сумели отстоять Дельфы, что сильно подняло их престиж в глазах всех эллинов. Они стали бесспорными распорядителями дельфийского святилища и заняли руководящее место в дельфийской амфиктионии. Победа над галатами была воспринята как общеэллинское важнейшее событие. Уже в 278 г. Кос принимает постановление, в котором отмечает, что Кос разделяет ликование всей Греции по поводу чудесного избавления от грозного врага, и решает послать в Дельфы специальную благодарственную жертву Аполлону (Syll.3 398). В честь этого события было учреждено по инициативе этолийцев общеэллинское празднество в Дельфах – сотерии. На призыв этолийцев откликнулись в соответствующих декретах Афины (Syll.3 408), Хиос (Syll.3 402) и ряд других городов. В надписях сотерии засвидетельствованы до 218 г. Вокруг подвига этолийцев сложились легенды. В надписи 218 г. в Ламии восхваляется поэтесса Аристодама, воспевшая достойно деяния «этолийского племени и предков народа» (Syll.3 532). В таком отношении эллинских городов, даже таких отдаленных, как Смирна, к спасению от кельтов сказался, надо думать, дух общеэллинского патриотизма, начинавшего сменять узкий местный патриотизм.
Однако этолийцы вызвали не только чувство благодарности за спасение, но и чувство страха перед их военной силой, сумевшей противостоять македонским завоевателям. В итифаллическом гимне на элевсинских празднествах 291 г. в честь Деметрия Полиоркета Афины прославили как новое божество победоносного царя и его возлюбленную. Гимн этот, интересный во многих отношениях, приведен у Афинея (VI, 253): «Высшие из всех богов и благодетельнейшие приближаются к этому городу. Деметра и Деметрий несут нам счастье. Она приходит, чтобы совершить у нас священные таинства Девы. И он, ясный, как прилично богу, прекрасный и улыбающийся, является вместе с ней. Какое торжественное зрелище: друзья кругом и в середине он сам. Друзья, как звезды, столпились кругом, и в середине он, как солнце. О сын светлого неба, ты, сын Посейдона и Афродиты! Другие боги или далеко или не имеют ушей; может быть, их и совсем нет, или они не смотрят на нас. Но тебя мы видим близко. Ты стоишь перед
